Разрушенное святилище - Дэн Ченслор

Девушка рассмеялась.

— Ты был рожден для ошейника, дурачок.

Люди, сидевшие на трибунах, жадно ловили каждое слово. Магические кристаллы, установленные вдоль ярусов, позволяли им расслышать все — даже последний вздох умирающего бойца.

— Ты сделала меня рабом и продала на Арену, — сказал Дракон, медленно приближаясь к девушке. — Так ты обрела право выступать здесь. Ценой моей свободы.

Корделия лениво полюбовалась на свои ногти.

— Надо было думать раньше. До того, как стал охотиться на крестьян и пожирать их.

Когтистая лапа Дракона ударила в белый песок, взметнув его над Ареной.

— Люди родились, чтобы мы пожирали их. Таков мир. И ни ты, ни даже Радгуль-Йоро не сможет его изменить. Видишь мои украшения?

На спине твари поднимался ряд острых шипов, на каждый из которых были надеты человеческие черепа.

— Все это люди, которых я убил на Арене. То, что от них осталось… Я брал только головы лучших. Марсий Хайборийский. Харальд Беспалый. Аренджунский Мечник. Ты знала их? Можешь поздороваться.

Лицо Корделии стало жестким, и оттого еще более прекрасным.

— Я поклялась, что убью Марсия сама, — процедила аквилонка. — Еще один повод тебя умертвить, Риус.

Последние слова еще не поднялись над Ареной, а девушка уже метнулась вперед. Два острых кинжала вспыхнули в ее руках — никто не успел заметить, как меч вернулся в узорчатые ножны.

Дракон вскинул плоскую голову, и мощный столб пламени поднялся в воздух гудящей радугой. Люди вокруг восхищенно закричали. Зрителям было все равно, что этот жадный огонь сейчас поглотит ту, которой они только что рукоплескали.

Здесь были рады многим гладиаторам.

Но по-настоящему любили только смерть.

Корделия перевернулась в воздухе через голову, и ее гибкое сильное тело смогло уйти от раскаленного фонтана огня. Девушка приземлилась на шею дракона, заставив его прижать голову к земле.

— Вижу, ты научился кланяться, дурачок, — сказала она. — Хвалю.

Оба кинжала глубоко вошли в глаза твари.

Дракон зарычал от боли и бешенства.

Густая кровь текла по его щекам, перемешанная с глазной жидкостью. Он дернулся, пытаясь выдернуть шею, но девушка не позволила ему освободиться.

— Убить тебя сейчас? — негромко спросила она. — Или отпустить, чтобы это сделали за меня служители Арены? Сам знаешь, никому не нужен слепой дракон.

Мощное тело твари рванулось, сбрасывая аквилонку. Песок поднялся над телом девушки невесомым облаком. Люди вскрикнули, и тут же смолкли. Монстр поднялся на задние ноги, и его окровавленная голова оказалась выше, чем пять ярусов Колизея. В свете яркого солнца заблестели темные пластины на брюхе. В следующий же момент Риус обрушился передними лапами туда, где лежала аквилонка.

Трибун не смотрел на Арену.

То, что происходило там, внизу, не занимало его. Это было так жалко, так мелочно. Риус давно заслужил свободу — он одержал в Колизее больше побед, чем другой дракон или вивверн.

Монстр пришел сюда рабом, на цепи у прекрасной аквилонки. Теперь он стал здесь королем, и в мгновения боя люди любили его сильнее, чем своих близких и даже своих богов.

Тогда зачем он сражался дальше?

Ортегиан не хотел даже искать ответа на этот вопрос. Ему казалось, что, поставь он себя на место гладиатора, и сам заразится их безрассудством. Трибун любовался па облака, пытаясь предсказать по ним будущее — этот вид гадания стал очень популярен в последнее время, несмотря на то, что почти никогда не давал результатов.

Поэтому правитель не заметил сразу, что Конан встал и шагнул к выходу из ложи.

— Ты не сможешь помочь своей подруге, — предупредил его Ортегиан, и в голосе карлы прозвучало сожаление. — Могущественное колдовство защищает Арену. Никто не может вмешаться в ход поединка.

Киммериец ответил:

— Риус был мертв в тот момент, когда вышел на арену. А Корделия очень обидится, если узнает, что ты не поставил на нее.

С этими словами он вышел.

Девушка выпрямилась.

Короткий меч глубоко вошел в шею дракона, — в том месте, где она соединялась с грудью. Риус обрушился вниз всем своим огромным весом, и сам насадил себя на клинок аквилонки.

Толпа гудела. Никто не мог понять, что происходит на Арене. Белый песок, взмывший над гладиатрисой, закрывал ее от взглядов толпы и все, что они были в состоянии рассмотреть — это широкая спина дракона, усеянная острыми шипами.

Затем над ней взвился густой кровавый фонтан.

— Я молил богов, чтобы ты пришла, прохрипел дракон. — Мечтал отомстить…

Корделия сорвала с пояса третий нож. Длинное лезвие вонзилось в распахнутым рот дракона, пригвоздив широкий язык к нижней челюсти.

— Не о том просил, — сказала девушка.

Глава 25

Черный Орб

Оглушительный крик, полный ликования и торжества, пронесся над Колизеем.

Люди повторяли имя Корделии, бросали на арену венки, и радовались так, словно самый близкий их друг только что избег смертельной опасности. Стоит ли говорить, что точно так же вели бы они себя, окажись победа за Риусом.

Лишь те, кто поставил на победу Дракона, сохраняли молчание. Но даже потеря денег не могла лишить их главного — пьяной радости от того, что на их глазах только что пролилась кровь.

Услышав эти возгласы, Конан на мгновение остановился, — исход боя волновал его гораздо сильнее, чем он хотел показать Трибуну и Терранду в королевской ложе. Убедившись, что аквилонка осталась жива, киммериец быстро зашагал дальше.

Сейчас он находился на самом верхнем, пятом ярусе Колизея, — вернее даже, небольшом балконе, который нависал над Ареной. Король не должен сидеть рядом с простыми людьми, если только не удостоил их чести посетить свою ложу.

Двое солдат охраняли вход.

— Ты уходишь, киммериец? — спросил первый. — Сейчас начнется самое интересное.

— Да, — подтвердил второй.

В словах обоих нетрудно было прочесть глубокое разочарование от того, что им не удастся увидеть представление.

— Когда тело Риуса уберут, — продолжал воин (по всей видимости, крики толпы сообщили им об исходе боя), — и Арену посыпят свежим песком, победительница проедет триумфальный круг вокруг Колизея. Жаль, я надеялся, что сменюсь раньше, и смогу бросить ей цветы… После этого выведут монстров.

Конан почти не слушал.

Он пытался воссоздать в памяти облик амфитеатра. Корделия много рассказывала ему о том, как выступала на Арене в Валлардии. Девушка не отличалась болтливостью, но киммериец умел располагать к себе людей и вызывать их доверие. Собеседникам нравилось его умение слушать, а также неподдельный интерес, который северянин всегда испытывал к людям.