Холли - Стивен Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Имани берет свою рукодельную работу и раскладывает ее на коленях. По телевизору Дрю Кэри хвалит призы в шоу "Цена верна"[91]. Имани поднимает пульт и выключает телевизор.
— Прошу прощения за вторжение.
— О, нет, мне нравится общество, — говорит Имани, — и, кроме того, они уже крутили колесо. Это самая лучшая часть. После этого идет показательный раунд, и объясните мне, зачем какому-то толстому старику на социальном обеспечении нужны пара мотоциклов и походное снаряжение. Держу пари, они продадут эти призы, если выиграют. Я бы, вот, продала. — Ее спицы уже летят, свитер оформляется на глазах Холли.
— Это будет красивый свитер.
— Чёрт знает, зачем вязать при температуре за девяносто, но холода обязательно придут... или раньше приходили, они так всё испортили с климатом, что трудно сказать, что будет через год. Но если посыпется снег и замерзнет озеро, кто-нибудь купит это на церковной распродаже. У меня есть еще в запасе, плюс шарфы и варежки. Я зарабатываю хорошие деньги на этом, больше, чем Ярдли, но работа на штрафстоянке держит его подальше от меня... и меня от него, полагаю. Работает в обе стороны. Пятьдесят два года — это чертовски долгий путь от алтаря, скажу я вам. И часть из него каменистая. Так чем я могу вам помочь?
Холли рассказывает, как Кейша познакомилась с Эллен Краслоу и как Эллен просто исчезла: один день была, а на следующий — нет.
— Я разослала сообщения другим Краслоу в Твиттере, но пока мне ответил только один, и он ничем не помог.
— И никто из остальных не поможет, судя по тому, что я знаю о ней. Она уехала куда угодно, только не в Траверс, штат Джорджия. Она — зайка, миз Гибни...
— Холли. Пожалуйста.
Имани кивает.
— Милая, сообразительная и сильная. У нее свой путь.
— Вы говорите, что она не вернется в свой родной город, где, я полагаю, у нее есть родные. Почему?
— Там есть семья, конечно, но она для них мертва, а они для нее. Вы ничего не найдете в Фейсбуке.
— Что случилось?
Какое-то время слышно только щелканье спиц Имани. Она хмурится, глядя на желтый свитер. Затем поднимает глаза.
— Ваш вид деятельности подпадает под конфиденциальность? Как у адвоката, священника или врача?
Холли думает, что это не вопрос, а проверка. У нее есть предчувствие, что Имани знает. И в любом случае, это не имеет значения. Честность — действительно лучшая политика.
— У меня есть некоторые привилегии, но не такие, как у адвокатов или священников. При определенных обстоятельствах мне придется говорить о деле с полицией или окружным прокурором, но они в этом не участвуют. — Холли наклоняется вперед. — Всё, что вы мне скажете, останется между нами, миссис Макгуайр.
— Зовите меня Имми.
— Хорошо. — Холли улыбается. У нее хорошая улыбка. Джером говорит, что она слишком редко ей пользуется.
— Я поверю вам на слово, Холли. Потому что эта девушка была мне небезразлична. Я, конечно, сочувствовала ее проблемам. Просто хочу, чтобы вы знали, что я не болтушка и не сплетница.
— Принято к сведению, — говорит Холли. — Могу ли я включить телефон для записи разговора?
— Нет, не можете. — Щелк-щелк, спицы летают. — Не думаю, что я бы разговаривала с вами вообще, будь вы мужчиной. Я ничего не рассказывала Ярду. Но мы, женщины, знаем больше, чем они. Верно?
— Да. Да, конечно.
— Хорошо тогда. Эллен — она всегда была Эллен, никогда не Элли — была на плохом счету в своей семье с двенадцати или тринадцати лет, когда она перестала употреблять мясо и любые мясные продукты. Полная вегетарианка. Нет, не так. Полная веганка. Ее семья принадлежала к одной из этих твердолобых группировок Первой нереформированной церкви "Я знаю лучше", и когда она перестала есть плоть, они цитировали Библию направо и налево. Пастор раздавал ей советы.
Имани подчеркивает саркастический акцент на слове "советы".
— Я сама отпала от твердолобой веры и знаю, что всегда можно найти место в Писании в поддержку своих убеждений, а они нашли много. В Послании к Римлянам сказано, что слабый человек ест только овощи. Во Второзаконии сказано, что Господь обещал, что вы будете есть мясо. В Послании к Коринфянам: ешьте все, что продается на мясном рынке. Ха! Им, должно быть, понравилось бы в Ухане, откуда пошла эта проклятая чума. А потом, когда ей было четырнадцать, ее застукали с другой девушкой.
— О-о, — говорит Холли.
— О-о — это точно. Она пыталась сбежать, но они ее вернули. Ее семья. Знаете почему?
— Потому что она была их крестом, — говорит Холли, вспоминая времена, когда ее собственная мать говорила нечто подобное, всегда предваряя это вздохом и "О, Холли".
— Так. Вы знаете.
— Да, знаю, — говорит Холли, и что-то в ее голосе приоткрывает дверь к остальной части истории, которую Имани, возможно, не рассказала бы.
— Когда ей было восемнадцать, ее изнасиловали. Они были в масках, таких чулках, которые надевают, когда катаются на лыжах, но одного из них она узнала по его заиканию. Он был из ее церкви. Пел в хоре. Эллен сказала, что у него был хороший голос, и он не заикался, когда пел. Извините меня.
Она поднимает тыльную сторону ладони и вытирает левый глаз. Затем спицы возобновляют свой синхронный полет. Наблюдать за солнечными бликами на них гипнотизирует.
— Знаете, о чем они всё время говорили во время изнасилования? О мясе! Как они давали ей мясо, и неужели ей не нравится, неужели оно невкусное? Разве это не то, что она не могла получить от какой-то девушки? Она рассказала, что один из них попытался засунуть свою штуковину ей в рот, сказал ей заглотить это мясо, а она сказала ему, что он потеряет ее, если попытается. Тогда тот парень ударил ее по голове, и до конца этого действа она была в сознании лишь на четверть. И угадайте, что из этого вышло?
Холли и это знает.
— Она забеременела.
— Да, в самом деле. Она пошла в "Планируемое родительство" и позаботилась об этом. Когда ее родители узнали об этом — не знаю как, она им не рассказала,
