Холли - Стивен Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она встает, подходит к столу и открывает Твиттер. Используя свой любимый псевдоним ФанаткаЛоренБэколл, она отправляет сообщения каждому из дюжины Краслоу, спрашивая, нет ли у кого-нибудь из них информации об Эллен Краслоу из округа Бибб, штат Джорджия. Она прикрепляет запрос к последнему твиту каждого Краслоу. Это не обеспечивает конфиденциальность, но какое это имеет значение? Ни у кого из них нет больше десятка подписчиков. Сделав это, она возвращается в постель. Некоторое время ей все равно не удается уснуть, ее мучает мысль о том, что это был неправильный поступок, но как иначе? Не делать этого было бы ошибкой. Верно?
Верно.
Наконец, она засыпает. И видит сон о своей матери.
15 февраля 2021 года – 27 марта 2021 года
1
Барбара и Оливия Кингсбери начинают свои встречи. Всегда есть чай, приносимый Мари Дюшан, у которой по ходу имеется бесконечный запас белых рубашек и бежевых брюк. Всегда есть печенье. Иногда имбирное печенье, иногда песочное печенье, иногда печенье с шоколадной крошкой, но чаще всего печенье «Орео». Оливия Кингсбери неровно дышит именно к «Орео». Каждое утро в девять часов Мари появляется в дверях гостиной и сообщает, что пора заканчивать. Барбара взваливает на плечи рюкзак и отправляется в школу. Она может учиться из дома через Зум, но ей разрешено посещать библиотеку, где меньше отвлекающих факторов.
К середине марта она целует Оливию в щечку перед уходом.
Родители Барбары знают, что у нее есть какой-то специальный проект и предполагают, что он связан со школой. Джером догадывается, что это где-то в другом месте, но не выпытывает подробности. Несколько раз Барбара чуть не рассказывает им о своих встречах с Оливией. В основном ее останавливает специальный проект Джерома — книга, которую он пишет об их прадедушке и которую собираются издать. Ей не хочется, чтобы ее старший брат подумал, что она его копирует или пытается как-то примазаться к его успеху. Кроме того, это поэзия. По сравнению с жесткой, хорошо изученной историей о черных гангстерах в Чикаго времен Депрессии, о которых пишет ее брат, она кажется Барбаре более элегантной и изысканной. И помимо всего прочего, это ее глубоко личная вещь. Секретное, как дневник, который она вела в в ранней юности, перечитала в семнадцать лет (по крайней мере, столько, сколько смогла вынести), а затем сожгла в один прекрасный день, когда никого не было дома.
На каждую встречу — каждый семинар — она приносит новое стихотворение. Оливия настаивает на этом. Когда Барбара говорит, что некоторые из них не очень хороши, не завершены, старая поэтесса отмахивается. Говорит, что это неважно. Самое главное — это постоянно писать, поддерживать канал открытым, и пусть слова текут.
— Если этого не делать, — говорит она, — канал может заилиться. А потом и вовсе пересохнет.
Они читают вслух... или, вернее, читает Барбара; Оливия выбирает стихи, но говорит, что ей нужно беречь остатки своего голоса. Они читают Дикки, Рётке, Плат, Мур, Бишоп, Карр, Элиота и даже Огдена Нэша[87]. Однажды она просит Барбару прочитать "Конго" Вейчела Линдсея[88]. Барбара читает, и когда она заканчивает, Оливия спрашивает ее, не считает ли она стихотворение расистским.
— О, конечно, — отвечает Барбара и смеется. — Чертовски расистское. Вы шутите?
— Значит, тебе не понравилось.
— Нет. Мне понравилось. — И снова заливается смехом, отчасти от удивления.
— Почему?
— Ритм! Это как топот ног! Бумлей, бумлей, бумлей, бум. Как навязчивая мелодия, которую невозможно выбросить из головы.
— Поэзия преодолевает расовые границы?
— Да!
— Преодолевает ли она расизм?
Барбаре приходится задуматься. В этой комнате с чаем и печеньем ей всегда приходится думать. Но это возбуждает ее, почти возвышает. Нигде и ни с кем она не чувствует себя более живой, чем в присутствии этой морщинистой старой женщины со сверкающими глазами.
— Нет.
— Ах.
— Но если бы я могла написать такое стихотворение о Малике Даттоне, я бы обязательно написала. Только бумлей-бум был бы выстрелом. Это тот парень, который...
— Я знаю, кем он был, — говорит Оливия и жестом указывает на телевизор. — Почему бы тебе не попробовать?
— Потому что я не готова, — отвечает Барбара.
2
Оливия читает стихотворения Барбары и заставляет Мари делать копии каждого из них, а когда Барбара приходит снова, она — не всегда, а только иногда — говорит ей изменить что-то или найти другое слово. В таких случаях она всегда говорит одно и то же: либо "Ты отсутствовала, когда писала это", либо "Ты была не автором, а зрителем". Однажды она сказала Барбаре, что своим творением разрешается любоваться только один раз: во время создания. "После этого, Барбара, ты должна быть беспощадной".
Когда они не говорят о стихах и поэтах, Оливия просит Барбару рассказать о своей жизни. Барбара рассказывает ей о том, как она выросла в ВСК — это то, что ее отец называет верхушкой среднего класса, — и о том, как она иногда смущается, когда к ней хорошо относятся, а иногда и стыдится, и злится, когда люди смотрят сквозь нее. Она не думает, что это из-за цвета ее кожи; она знает это. Так же, как она знает, что когда она заходит в магазин, люди, там работающие, следят, не украдет ли она что-нибудь. Ей нравится рэп и хип-хоп, но фраза "моя нигга" вызывает у нее чувство неловкости. Она считает, что не должна так себя чувствовать, ей даже нравится композиция YG, но она ничего не может с собой поделать. Она говорит, что эти слова должны вызывать дискомфорт у белых, а не у нее. И тем не менее, это так.
— Расскажи про это. Покажи это.
— Я не знаю как.
— Найди способ. Найди образы. Нет идей, кроме как в вещах, но они должны быть истинными вещами. Когда твой глаз, сердце и разум находятся в гармонии.
Барбара Робинсон еще молода, едва ли достаточно взрослая, чтобы голосовать, но с ней происходили ужасные вещи. Она прошла через короткий период суицидальных мыслей. Но то, что случилось с Четом Ондовски в лифте на
