Изучающий мрак (Дарвей) - Майя Зинченко

   В глубине храма было светло как днем от сотен свечей, расставленных вокруг алтаря. Прислужники подняли вверх расшитые золотом флаги, подавая, таким образом, знак, что пришла пора преклонить колени. Дарвей опустился на колени вместе со всеми.

   Шепот общей молитвы пронесся под каменными сводами. В воздухе и в самом деле было разлито напряжение, как перед грозой, усиливающееся с каждой минутой. Волосы на затылке монаха встали дыбом, по спине побежали мурашки. Он поежился, но не смел поднять голову. Чувствовали ли то же самое остальные люди, Дарвей не знал.

  - Слава Создателю! Слава Истине! - провозгласили монахи, заканчивая молитву.

  - Навеки слава! - стройно отозвались собравшиеся.

   Люди встали с колен и приготовились к главному действу сегодняшнего вчера. Заиграла торжественная музыка, и из ниши позади алтаря вышли монахи. Их было ровно сорок. За ними, чуть позади, шел еще один человек в белом одеянии. Молодая девушка, стоявшая рядом с Дарвеем задержала дыханье и заломила в предвкушении руки.

  - О, Лигер... - пробормотал Дарвей. - Ничего не изменилось. И как это тебе удается?

   Монахи стали полукругом вокруг главного певчего. В зале воцарилась полная тишина. И хотя Дарвей стоял далеко, великолепная акустика храма позволяла насладиться всеми переливами голосов поющих.

   Зазвучали первые аккорды "Солнца в нашем сердце" - эту великолепную песнь, в приливе религиозных чувств четыреста лет назад написал один слепой монах. История не сохранила его имени, но его труд не был забыт и продолжал радовать людей.

   Дарвей, прекрасно знающий эту песнь, непроизвольно кивал головой в такт музыке. Вот кончилось торжественное, полное яростной красоты вступление и началась партия главного певчего.

  - Великий день настает... - запел Лигер и, раскинув в стороны руки, медленно кружась, стал подниматься вверх. - Великий час...

   Толпа ошеломленно выдохнула. Даже Дарвей, ни раз и ни два присутствовавший при его полетах, не удержался. Сегодня у него была веская причина для удивления.

   Все тело певчего с ног до головы пронизывали золотые нити. С каждым новым словом, блеск становился все сильнее. От пожара бушующего в груди Лигера у Дарвея стали слезиться глаза. Певчий был проводником той энергии, что накопилась в храме во время молитвы. Его чистый голос - был бы голосом самого неба, если бы оно могло говорить. Паря под потолком Лигер переставал быть человеком, он уже не владел собой, полностью отдаваясь сокрушающей силе, что поднимала его.

  - Невероятно... - выдохнул Дарвей.

   Истинным зрением он видел, как огоньки в груди людей становятся чище и светлее. Монах заметил, что многие из них плачут, но только теперь он понял, что значат их слезы. Это было облегчение. В них перегорели все злые мысли, все обиды. Отныне они были свободны. Девушка, стоявшая рядом, покачнулась и едва не упала от избытка чувств. Дарвей схватил ее за локоть.

  - Осторожнее.

  - Спасибо. - Она достала платок и без всякого стеснения принялась вытирать набежавшие слезы.

   Подошла снова очередь хора и главный певчий умолк. Лигер плавно опустился вниз, но это был еще не конец. Пение монахов становилось все более напряженным. Кульминация была близка. Постепенно один за другим монахи прекращали петь и отступали на несколько шагов назад. Последний из них резко оборвал себя на высокой ноте, и в воздухе повисло напряженное молчание. Оно длилось не больше десяти секунд, но Дарвею показалось, что прошла целая вечность.

   Лигер призывно поднял руки. Его громогласное "Славься" опрокинуло светильники. Поднявшийся ветер заставил трепетать тяжелые парчовые флаги, развешанные на стенах. Впереди стоящие покачнулись, а мраморные статуи святых повернулись вокруг своей оси.

   И тут Дарвей почувствовал, что поднимается в воздух. Пол так внезапно ушел у него из-под ног, что он вскрикнул от неожиданности. Теперь в воздухе парили двое - он, возле самого входа в храм и Лигер. Люди испуганно расступились.

   Монах бестолково махал руками, пытаясь спуститься вниз, но у него ничего не получалось. Дарвей заметил обеспокоенные лица служителей ордена, кое-кто ему даже показался знакомым. Еще не хватало, чтобы его узнали.

  - Проклятье! - выругался Дарвей, неумолимо поднимаясь вверх.

   Теперь внимание всех присутствующих сосредоточилось на нем. Он висел в воздухе, поддерживаемый невидимыми силами. Интересно, если Лигер прекратить петь, он опуститься плавно или разобьется о пол? Жаль портить мозаику, она очень древняя...

   С высоты Дарвей обнаружил то, чего не видел никогда ранее. На полу среди основной мозаики был скрыт еще один рисунок - полное солнечное затмение. Стоило повернуть голову, как свет, падающий под другим углом, выявлял идеально круглый черный диск в обрамлении белых всполохов. По кругу диска витиеватым серым шрифтом было выложено слово. Монах прищурился, пытаясь разобрать его. Это было не просто: вися в воздухе, не имея под собой твердой опоры, он находился в постоянном движении.

  - О, Господи! - воскликнул мужчина.

   Ему все-таки удалось прочитать таинственное слово.

   Это было ничто иное, как его собственное имя. В этот момент Лигер закончил петь и Дарвей рухнул вниз с высоты шести метров. Почему он остался жив после падения и даже умудрился ничего не сломать - оставалось загадкой. Ему и раньше приходилось падать, но не с такой высоты и не на каменный пол.

  - Дарвей!

   Чьи-то заботливые руки обхватили его за плечи. Руки были женскими, голос тоже. Он приоткрыл глаза и увидел знакомое лицо.

  - Лета?..

  - Вы живы? Вы...

  - Со мной все в порядке, - поспешно прервал ее Дарвей и сам удивился своим словам. - Ушибся немного и только.

  - Где вы пропадали? Малем с Клиффом весь город перевернули!

  - Ты знаешь, где они?

  - Конечно.

  - Отлично. Тебя ко мне направило само небо.

   Девушка повернула голову и сказала с тревогой:

  - Сюда идут монахи. Вы можешь идти?

  - Да, кажется...

   Она помогла ему подняться. Хромая, он направился к выходу. Толпа перед ним почтительно расступалась. Люди перешептывались, показывая на него пальцем. Какой-то добродетельный калека, пораженный увиденным, сунул ему в руку костыль.

  - Эй, постойте! - за их спиной раздался повелительный оклик.

   Но Дарвей и не думал останавливаться. Казалось, он ничего не слышал. Но скрыться не удалось. Трое хмурых монахов обогнали его и перегородили ему путь.

  - Пропустите, пожалуйста... - заломила руки Лета. - Этому человеку нужен врач, ему очень плохо.