В рамках дозволенного - Валерия Савельева

Я сглотнула. Ситуация опять накалялась, и это пугало. Сомневаюсь, что драку удастся остановить второй раз за день.

– Супер, Егоров. Просто супер. А ты видел отчёт насчёт моей крови? – Вероцкий поджал губы. – Ну?

Подопечный сидел, стиснув кулаки и сжав губы в плотную линию. Злился, готов был кинуться, считал себя правым… но в ответ на вопрос честно покачал головой. Кажется, я стала свидетельницей разоблачения века.

-50-

– А если не видел, Егоров, какого хрена ты пытаешься обвинять в чём-то меня? – взвился Стас. Впервые действительно психанул сам, а не пытался вывести из себя Тима. – Кто был за рулём?

– А чья была тачка? – отозвался Тим, но в голосе его слышалось не возмущение, а недоверие. – Ты сам посадил за руль Кирилла?

– Да, только я не знал, в каком он состоянии! – «сокол» подался вперёд, словно собирался кинуться.

– Он был твоим лучшим другом. – Тим уже готов был вскочить на ноги.

Я тоже подобралась, готовясь кинуться в самую гущу событий, если эти двое всё же решат схлестнуться. Что бы ни случилось, так просто этого не оставлю. Не только из-за работы, но и из-за самого Тимки. Сейчас он уже не столько злится, сколько нервничает, это ведь заметно: кусает губы, отводит взгляд, хмурится.

– Дружба не отменяет того, что это говнюк ширнулся прямо перед обратной дорогой! – Стас кричал, я снова просчитывала в уме возможность того, что подопечного сейчас хорошенько поколотят. Самое обидное: не я. – А я был пьян, Егоров. Тупо пьян, я не мог сесть за руль. И я тоже пострадавшая сторона, если ты не помнишь. – Тим попытался что-то вставить, но Вероцкий оборвал его резким взмахом руки. – Но нет, тебе плевать и всегда плевать было. Малолетнему ублюдку! На то, что я лежал в соседней палате и сращивал половину рёбер. На то, что Веру собирали из кусочков и лоскутков. Ты же с нами не общаешься теперь, ты же выше этого. Несчастный мальчик, которому испортили жизнь, нанимая нянек? – Стас вскочил, обвёл нас всех взглядом, пару лишних секунд задержавшись на мне, и выплюнул: – Пойду выпью чаю. Где кухня сам знаю. Если успокоюсь – продолжим.

И действительно ушёл. Мы остались сидеть в кромешной тишине: ни шороха, ни вздоха. Даже время словно замедлило бег. Я не могла отвести взгляда от двери, за которой скрылся Вероцкий, и всё тасовала, тасовала, тасовала карты. Но как карты ни перемешивай, всё равно хоть один раз за кон да вытянешь пиковую даму. Так же и со ссорами: если есть нарыв, так просто о нём не забудешь. Нарыв обязательно нужно вскрыть, очистить от гноя и обработать, особенно если он гниёт третий год.

Сейчас, в закладывающей уши тишине, в невероятно тягучих мгновениях, я особенно остро осознавала: Димка был прав, что привёл сюда Вероцкого. А Тим будет дураком, если они всё же нормально не поговорят.

– Тим… – начала я, но была перебита.

– Мне тоже нужно выйти, – бросил подопечный и пулей вылетел из зала.

Наваждение спало: секунды снова помчались вперёд, тишина наполнилась звуками. И среди новых звуков я отчётливо слышала громкие шаги вверх по лестнице. Тим думал иначе, он разговаривать со Стасом не хотел. Зато хотела я.

– Дим, – я обернулась к Дериглазову и передала ему колоду. – Тоже зайду на кухню, хочу кое-что обсудить со Стасом.

Димка кивнул. Сейчас он выглядел особенно побитым и несчастным, самым бедным, больным и брошенным щенком на свете.

– Я правда не хотел, чтобы… Просто Вера…

Я улыбнулась. Не знаю, что там у Димы за история с сестрой Станислава, но, кажется, он очень дорожит этой девушкой, раз решился устроить подобную заварушку.

– Ты правильно поступил, – уверила Дериглагова я. – Честно. Насколько я поняла из их криков и рассказов, эту проблему давно уже стоило решить.

– Наверное, – пробормотал Дима, потирая шею. – Иди, я в коридоре Тима покараулю, чтобы он случайно не сунулся. А то мало ли, что решит на ваш счёт, – добавил Дериглазов, повеселев.

Я хмыкнула и покачала головой. А потом всё же поднялась и осторожно, чтобы случайно не вызвать интерес подопечного, прошмыгнула на кухню. Я, конечно, не детектив, но прекрасно понимаю: чтобы разобраться в деле, нужно максимально его изучить. А для этого мне понадобятся честные показания Вероцкого.

Когда зашла на кухню, Стас уже успел залить во френч-пресс кипяток и раздражённо то поднимал, то опускал поршень, устраивая бурю из чаинок. Весьма… многозначный жест. Заметив меня, он остановился и отдёрнул руки от заварника. Весь напрягся, кидая короткий взгляд мне за спину, но, видимо, не обнаружив там ни одного из двух весёлых гусей, чуть расслабился.

– Пришла передать, что меня просят удалиться восвояси? – он покачал головой и вновь дёрнул поршень.

– Зачем восвояси, если в карты втроём играть не так интересно? – улыбнулась я, присаживаясь напротив. – Угостишь чаем?

Вероцкий одарил меня пристальным, оценивающим взглядом – с пальцев ног до самой макушки – и тоже приподнял один уголок губ. Улыбка получилась кривой и похожей на усмешку, но и то уже можно было считать прогрессом.

– Значит, дщерь божья действительно пришла покаяться? – протянул он.

Я не сразу поняла, о чём вообще говорит Стас. Что? Дщерь? Какая?.. И только когда ухмылка Вероцкого стала чуть шире, сообразила: первые мгновения нашей встречи и разговор о…

– Каюсь, падре, платье невыносимо откровенно, а я ужасная грешница… – вздохнула я в ответ.

И мы в унисон рассмеялись. Когда успокоились, атмосфера в кухне была по-домашнему уютная, а не угнетающая и давящая. Вероцкий расслабил плечи и откинулся на спинку стула, слегка прикрыв глаза. Вот он, идеальный момент для пары вопросов.

– Задавай, – бросил Стас спустя пару секунд.

Что? Откуда он…

– Лада, у меня мать тренирует машины для убийства: