В рамках дозволенного - Валерия Савельева

и безотлагательно, что у меня перехватило дух. Словно невидимая рука передавила горло, перекрывая доступ кислорода.

Чтоб его!

Я промолчала. Прихлопнула последние крупинки стрептоцида пальцем, чтоб он точно не сразу обсыпался с места удара, и опустила руки. Тим не двигался: прикрыв глаза, спокойно лежал у меня на коленях, будто спал. Но дыхание у него было резким и ни капли не размеренным, а ресницы подрагивали – так не спят, так просто уходят от ответа. Или этого ответа ждут.

– Вот и всё, – выдавила я, справившись с дыханием. – Готово.

– Угу, – согласился подопечный, а потом чуть повернул голову и приоткрыл глаза, ловя меня взглядом. – Я полежу так ещё немного? Я пострадавшая сторона, мне можно, – добавил он с улыбкой.

Пострадавшая. Конечно. От собственного взрывного характера. Я хотела возмутиться, хотела сказать, что нельзя вот так эксплуатировать гувернантку, которую ещё недавно хотел выгнать отсюда к чёртовой матушке! Но улыбка была такая тёплая… и эти серые глаза.

– Можно, – вздохнула я, поправляя пальцами его непослушные тёмные волосы. Лёгкие-лёгкие, едва заметные волны, но такие упрямые, как сам подопечный. – Но недолго.

– Угу, – пробормотал Тим, ловя мои пальцы. – Я понял.

Он понял. Он прекрасно всё понял: и то, что Лада не особо желает терпеть на коленях «большого кота» в его лице, и то, что зря кинулся на Вероцкого, и… Он вздохнул, упрямо поджимая губы и не выпуская из руки тонкие пальцы Лады. И то, что ему нужен этот момент. Именно этот. Пара минут спокойствия, когда ощущаешь чужое тепло, когда ласковые пальцы перебирают тебя волосы, а тебе то ли холодно, то ли жарко. Лицо горит, а руки просто отстывают.

Нужен. Потому что ты готов был уничтожить грёбаного Стасика не за какую-то там давнюю аварию, а за ту сцену на кухне. Когда Лада с Вероцким стояли непозволительно близко друг к другу, смотрели в глаза, говорили что-то и казалось…

Тим крепче сжал пальцы Лады, заставляя положить руку себе на лоб, как тогда, в гостиной. Кончики пальцев у неё снова были прохладными: то ли нервничала, то ли злилась – но по виду и не скажешь, абсолютно спокойна. Только обычно у неё руки тёплые, это Тим знал точно.

…казалось, что там, на кухне, между этими двумя искрило. Ещё секунда, ещё мгновение – и всё, можно было не успеть. А он не хотел опаздывать, столь же сильно, как не желал дурацких искр между Ладой и Стасом. Поэтому пришлось действовать по ситуации – позволить себе расслабиться и… получать удовольствие?

От привычной усмешки удар отозвался болью. Да, хорошо Стас бьёт. Метко и качественно. Не зря мать столько лет его муштровала, готовя из сына «настоящего суперсолдата». Насколько Стас супер Тим уверен не был – и надеялся, что никакого супер в Вероцком всё же нет, или хотя бы Лада это не заметила, – но удар у старого друга был хорошо поставлен.

Настолько хорошо, что лицо заживать будет неделю, если не больше. И болеть, болеть, болеть… но болью приятной, приносящей удовольствие и удовлетворение. Потому что сейчас есть всё это: пальцы в волосах, прохладная ладонь на лбу, тихое дыхание – всё это мгновение, которое иначе не случилось бы. Хотя бы потому, что в любом другом случае няня бы просто поворчала и предложила ему справляться самому, а сейчас жалеет.

А если бы Тим был помладше, его бы, возможно, даже обняли. Девять дней…

– Что? – раздался над головой удивлённый голос Лады.

Он не сразу понял, что сказал про дни вслух, а когда понял, чуть не застонал от собственной глупости. Вот зачем, а? Видимо, слишком задумался.

– День рождения, – отозвался Тим, не открывая глаза, чтобы не выдать собственные мысли. О возрасте, о днях, о… обо всяких глупостях, которые стоит выкинуть из головы. – Я просто вспомнил, что день рождения уже через девять дней.

– В понедельник, да? – в голосе Лады была слышна улыбка. – Я успела посчитать, когда ты в прошлый раз сказал. Мало уже осталось, нужно успеть всё приготовить.

– Не нужно, праздновать я не буду, – покачал головой Тим.

Но сейчас впервые задумался о том, что действительно не отказался бы «справить». Не отказался бы от торта и подарка… и одной гостьи, которой не нужно даже выходить из дома, чтобы попасть на праздник.

-52-

-52-

Что самое забавное? Я забыла про ещё один оставшийся вопрос, на который хотела потратить желание: почему же именно няньки? Почему нельзя было нанять ему телохранителя, который держал бы за шкирку, не позволяя влезать в неприятности? Почему нельзя было просто посадить мальчишку под домашний арест на веки вечные? Да и за что садить, если виноват не он? Тот вечер – драка, вата, пропитанная борным спиртом, и тихий разговор почти шёпотом – выбил из головы всё. Оставил черепушку пустой, а серое вещество мозга девственно чистым. К счастью, не от знаний, потому что следующим утром мы продолжили занятия, как ни в чём не бывало.

Кроме вопроса был ещё один огромный минус: в понедельник сбитая скула не прошла, а наоборот стала насыщенного фиолетового цвета. Слава Богу, хоть глаз не опух! Но Алевтине с Алексеем хватило и этого, чтобы попытаться меня отчитать. Положение спас Тим. Никогда бы не подумала, что он так яростно кинется меня защищать, уверяя, что просто подрался с Димкой. С Дериглазовым! Я бы ни за что не поверила, но родители его, похоже, купились. Вернее, за чистую монету всё приняла Алевтина, а вот отцу Тима было откровенно плевать, откуда у сына появился синяк. Живой и не на страницах газет – и главное.

Но сам поступок в памяти отложился, тёплыми объятиями окутал душу. И кажется, даже слегка удивил Алексея – тот едва заметно вздёрнул брови, высшая степень удивления.

Зато мы с Тимом начали больше разговаривать, обсуждать всякие пустяки. Фильмы, музыку, еду. Оказалось, если не принимать во внимание ужасные звуковые