Любви все роботы покорны (сборник) - Ринат Мусин

Огромные, как арбузы, груди послушно сминаются под твоими руками.

Она на диване, полностью раздетая; упруго изгибается тело, роскошное, точно на фото в цветном журнале… это неправильно, у обычных женщин не бывает таких форм! Ты ложишься на нее и входишь медленно, с наслаждением. Она стонет и содрогается всем телом.

Еще чей-то крик. Это кричу я. Я просыпаюсь.

– Ненавижу ее! Ненавижу!

– Успокойся, птичка моя… Это был сон.

Я билась и кричала; темнота душила меня, и душило одеяло. Я пыталась сбросить его, но ты не давал – крепко стискивал меня под одеялом и прижимал к себе.

– Тихо, тихо. Все в порядке.

– Она такая… такая… Мне жарко, убери одеяло! (Одеяло тут же исчезло – ты стащил его с меня и бросил на стул.) У нее голубые глаза! И волосы… я знаю, какие они, они золотистые… Она высокая, у нее розовые полные плечи, большая грудь… Отпусти меня! Я ее ненавижу!

Выдохшись, затихла. Ты по-прежнему удерживал меня, прижимая к себе, но молчал, и молчание это показалось мне жутким. Ну, говори же, упрашивала тебя мысленно, что угодно говори, только не молчи.

Я перестала вырываться, и твоя хватка мало-помалу ослабла. Я включила ночное зрение. Ты лежал на боку, придерживая меня левой рукой, и смотрел поверх моей головы куда-то в стену, как смотрят в потолок, когда думают о своем.

Молчание длилось.

– Скажи… – Мой голос прозвучал спокойно. Так со мной бывало редко, в минуты наисильнейшего ужаса – все на свете становилось безразлично. – Скажи: может, ты соврал мне, что она умерла? Может, она просто ушла от тебя?

Ты убрал руку и повернулся на спину. Нащупал провод рядом с кроватью и включил торшер. Я зажмурилась от яркого света и не сразу открыла глаза.

– Так. Расскажи мне, пожалуйста, что случилось, – в твоем голосе тоже не было ни признака волнения.

– Вчера звонила женщина. Я отключила экран…

– Ты отключила экран?

– Да. И у нее был такой… мелодичный голос…

– И что?

– Она попросила позвать тебя, а я сказала, что тебя нет.

Ты заложил руки за голову.

– Вероятно, это был кто-нибудь из сотрудниц – или просто по деловому вопросу.

– Но я же говорю, у нее был мелодичный голос! У сотрудниц не бывает таких красивых голосов!

Ты быстро скосил на меня глаза, и я поняла, что опять сказала смешно, и ты сейчас, наверное, рассмеешься. Но ты молчал, и от молчания этого мне стало холодно, как в ледяной пустыне.

– Номер сохранился?

– Да.

– Пойду посмотрю.

Ты встал и, хлопнув меня по плечу, сказал: «Спи». Направился к выходу. Раздались твои шаги на винтовой лестнице, ведущей вниз.

Мне показалось, что тебя не было долго, очень долго.

– Ну что? – спросила я, когда ты вернулся и молча лег.

– Я же сказал: спи, – ты отвернулся, закутавшись в одеяло, и больше не проронил ни слова.

И вот он наступил, этот день, когда она наяву пришла в наш дом. Я сидела в своей комнате, пока ты спустился вниз и, заведя машину в гараж, пригласил гостью на веранду. Было жарко, очень жарко в эти невыносимые, тянущиеся, как вечность, дни, а веранда хорошо продувалась ветерком, и на ней мы завтракали, обедали и ужинали.

Ты поднялся за мной на второй этаж.

– Пошли, малыш. Как ты себя чувствуешь? – Ты провел рукой по моему лицу, пригладил волосы. Я машинально поцеловала руку. – Постарайся, если можешь, держать себя в руках. Хорошо?

– Да…

– Лариса – в сущности, неплохая женщина. Она умеет быть доброй… если захочет. Попробуй с ней подружиться.

– Подружиться?

Я встала; ноги едва держали меня.

– Послушай, моя девочка, – сказал ты жестко. – Смотри мне в глаза… Вот так. Не упрямься и не робей. Ты не такая уж и стеснительная на самом-то деле. Веди себя с Ларисой как человек. Поговори с ней о том, что знаешь, не скрывай, что у тебя богатый внутренний мир… о, черт, какие слова… ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Малыш, от этого многое зависит…

Мы спустились и пошли через гостиную. Стук, стук – это мои шаги. Я умею, оказывается, ходить на каблуках. Стук, стук. Я закрыла глаза. Ты обернулся, будто что-то почувствовал. Быстро подняла веки. Нет, так не годится. Нужно держать глаза открытыми, но на время отключить центр зрения. Чтобы ее не видеть. Потому что если я ее увижу, то умру.

Стук, стук.

Мы подошли к двери веранды. Я двигалась уверенно: знаю ведь в нашем доме все наизусть и могу ходить вслепую точно так, как если бы видела, что вокруг меня.

Я переступила через порог.

– Вот, Лариса, – сказал ты. – Это Птица. Моя любимая и… жена.

– Здравствуйте, – проговорила я.

– Рада видеть тебя, – ответила она сладким голоском. – Какое чудо, совсем малютка!

И добавила – словно бы во сне:

– Познакомимся?

Голос идет с той стороны стола. Значит, этот стул пуст. Я положила руку на спинку стула, выдвинула его и села.

Так голубые у нее глаза? Голубые или нет?

– А ты и вправду умеешь летать? – Проклятье, до чего все же красивый голос! – Никогда о таком раньше не слышала. Наверно, у тебя очень сильные мускулы, которые и поднимают тебя в воздух?

Я машинально дотронулась до руки, прикрытой легким платьем. Нормальные мышцы. Даже наоборот, слабые и мягкие, почти как у младенца.

Я сказала, держа голову так, чтобы создавалась иллюзия, что смотрю ей прямо в глаза (запомнила, откуда шел голос):

– Я – человек. И даже больше, чем вы. Потому что вы – тварь.

Наступило молчание. Твоя рука легла мне на спину.

– Ты неправильно ведешь себя с ЧЕЛОВЕКОМ, Лариса. Лучше бы ты поговорила с ней о книгах или о музыке. Да, кстати, насчет книг: она неплохо пишет стихи и рисует. Может, в дальнейшем она покажет тебе и свои стихи, и рисунки…

– Боюсь, у меня не будет времени, чтобы читать стихи. – На этот раз мелодичный голос был стальным. – Я завтра уезжаю отдыхать в Европу. Вместе с ребенком. Он, кстати, сейчас у деда. Тот привезет его с утра на вокзал.

«Ребенок? – подумала я. – Ребенок…»

Мне показалось или на самом деле скрипнули твои зубы?

– Птичка моя, оставь нас, пожалуйста… Нет. Подожди…

Я сидела тихо, и все молчали. Что-то творилось вокруг меня в эту минуту. Я могла себе представить, что за обмен взглядами происходит…

Наконец ты сказал, выдохнув:

– С-сука…

Лариса встала – я слышала шелест платья. И ответила со смешком:

– Ты так не говорил, когда мы с тобой трахались в день по три раза.

Подошла, взъерошила мне волосы.

– Хочешь, я тебе кое-что расскажу? Как раз в связи с ребенком. У моей сестры тоже есть сын, намного старше. Ему завели, когда он был маленьким, игрушку – лохматую собачку, говорящую человеческим голосом. Она рассказывала ему на ночь сказки, играла с ним. А когда он вырос, собачка надоела. Да и подпортилась она – он же обращался с ней плохо, такой шалун! Тогда они ее выключили и выбросили на свалку.