Любви все роботы покорны (сборник) - Ринат Мусин

Ты коснулся пальцами моего лобка, пощекотал там. Потом спустился ниже. Все было бесполезно. Тягучее безразличие окутало меня.

Поднявшись, ты быстро разделся и, кинув рубашку и брюки на стул, лег. Рывком подтянул меня к себе.

– Разведи ноги… Ну?

Ноги одеревенели и плохо слушались. Ты раздвинул их и попытался войти. Стало больно; твой член ввинчивался в меня, твердый и горячий. Я испугалась и закричала.

Ты отодвинулся.

– Ну-ну, птенчик мой, перестань. Расслабься… – потрогал мои губы. – Совсем сухая… – Усмехнулся: – И что делать будем?

– Я не хочу! – всхлипнула я. – Не надо…

– Не дури, девочка. У нас не так уж много времени… Ну, что ты в самом деле как малолетка. Выдрать тебя, что ли?

Я подползла к тебе и беззвучно зарыдала, привалившись к твоему плечу, а ты обнял меня и принялся почесывать за ухом.

– Не плачь, не плачь… Где твои кремы?

– Внизу, в ванной.

– Далеко идти.

Я сглотнула комок в горле и решилась спросить:

– А с ней у вас… такое бывало?

Ты покачал головой и улыбнулся:

– Ни разу.

– Она супервумен! – с горечью заявила я.

– Наверное…

– А в каких позах вы обычно с ней?..

Ты шлепнул меня, и мои ягодицы конвульсивно сжались:

– Замолчи.

– Пожалуйста. – Я напряглась, заглядывая тебе в глаза. – Я хочу услышать.

– Вот чертов извращенный ребенок… – Твой взгляд был насмешлив. – Да уж конечно, она опытнее тебя. В рот хорошо брать умеет. Сверху на меня садится. И в положении сзади тоже больше позиций принимает, чем ты. А главное, действует активнее. Не просто лежит и ждет, когда я в нее войду…

Я тяжело, учащенно задышала.

– Ну вот, маленький мой. Молодец!

Развернув меня головой в другую сторону, ты вошел, и моя тоскливая пустота раскрылась, принимая тебя. Я запищала тихо, как мышка.

…Я очнулась, лежа поперек кровати – точнее, наискосок. Укутанная в простыню. Занавески плотно прикрывали окно, но солнечные лучи вовсю проникали в комнату. Было светло.

Что, значит, уже утро?!

Я рывком села. Закружилась голова.

Ты вошел и со стуком поставил чашку на тумбочку. Остановился у кровати и скрестил на груди руки, пристально и с непривычной грустью на меня глядя.

– Сколько я проспала?

– Несколько часов. Я не хотел тебя будить. Ты так не любишь, когда тебя внезапно будят.

– Который сейчас час?

– Скоро пять. Часы на полке слева от тебя. Забыла?

Я подалась вперед:

– Ты… действительно убьешь меня?

Ты шевельнул бровью. Сказал с усмешкой:

– А как же без этого?

Присел на край кровати:

– Пить хочешь? Я тебе принес.

Взяла чашку – в ней была газировка с апельсиновым соком – и выпила залпом.

– Принести чего-нибудь поесть?

– Я хочу мороженого, – ответила я. – С вишневым джемом.

Ты кивнул и вышел.

Пробило пять часов.

Я откинулась на подушку и замерла. Не хотелось ни о чем думать.

Войдя, ты сказал:

– Там, в морозилке, еще с десяток стаканчиков. Я накупил их вчера – как раз тех, что ты любишь.

– Теперь я уже не смогу все это съесть, – проговорила я и взяла мороженое. – Жаль… – Села, скрестив ноги, и принялась выгребать из стаканчика бело-розовую сладость. Ты тоже сел и обнял меня за голые плечи. Я вдруг с особой остротой почувствовала, какие они у меня узкие и детские…

Мороженое быстро таяло у стенок и становилось еще вкуснее. Похоже на сладкий крем или сливки, только прохладное.

– А полетать? – спросила я. – Можно мне будет полетать перед тем, как…

– Остался час. Чего ты хочешь больше: полетать или меня? На то и на другое, если по-хорошему, времени не хватит…

Я вздохнула:

– Хочу тебя.

И добавила:

– Я с тобой тоже летаю. Чуть-чуть…

Ты наклонился и поцеловал меня в нос:

– Клювик мой маленький…

Я поставила пустой стакан на тумбочку. Ты спросил, чуть отстранившись и глядя на меня в упор:

– Уверена, что не хочешь наружу?

Мне стало обидно до слез. Неужели никогда больше в жизни не буду летать? Я поймала твою руку и прижалась к ней губами.

– Я хочу… Я так хочу! Но только времени не останется…

Ты продолжал смотреть изучающе и вдруг просиял такой улыбкой, от которой у меня еще больше защипало в глазах – но стало легко, и все страхи исчезли куда-то. Придержав меня за шею, поцеловал в губы властно, умело – мне показалось, что я задыхаюсь от этого поцелуя, – повалил, опрокинув на кровать, и мы покатились – набок, потом я оказалась сверху… и все это время продолжали целоваться, а ты гладил меня по плечам, спине, бокам… мне становилось трудней и трудней дышать, и наконец я оторвалась от твоих губ и закричала.

Ты продолжал ласкать меня – еще и еще.

– Когда ты убьешь меня, останется привидение, – шептала я, вздрагивая в горячке. – Я буду приходить к вам и пугать по ночам…

– Призрак робота – это оригинально.

– Ты все-таки считаешь, что я робот?

Задержав руку на моей детской, податливой груди, ты ответил серьезно:

– Нет, девочка моя. Никогда не считал и сейчас не считаю…

…В этот раз ты вошел в меня легко, без боли. Ты тяжело дышал и жадно набрасывался на меня, как зверь: вперед – назад, вперед – назад… Я послушно подавалась тебе навстречу, двигаясь в такт, я кричала и немела в судороге, чувствовала себя жертвой, которую ты поедаешь, – это было так здорово!..

Мы лежали обессиленные. Я думала о тебе – о себе – о ней – опять о тебе… Какое блаженство – отдать себя, подумала внезапно, ничего не может быть этого лучше, от одной этой мысли взлетаешь, как на крыльях!

– Макс…

За всю жизнь впервые я назвала тебя по имени (вообще почему-то боюсь имен). Но ты не удивился.

– Что, маленькая?

– Послушай, Макс… А может быть, это не так уж и плохо – голубые глаза?

Ты приподнялся на локте, мягко положил мне руку на лоб – часы на твоем запястье блеснули:

– Не волнуйся, птенчик мой… Только не волнуйся.

– Я и не волнуюсь. Мне хорошо!

Притянула к глазам твою руку.

– Пять минут остается.

– Шесть с половиной… – поправил ты. – Я не буду спешить. Дождусь, пока пробьют часы.

– Мне это нравится, – проговорила я. – Это так здорово – умереть!

Ты взял меня двумя пальцами – указательным и средним – за ухо:

– Говорю тебе: не волнуйся. Иди сюда.

– Нет, ты не понимаешь, – возразила я, но послушно легла на тебя сверху. – Ты не понимаешь, как я люблю тебя, как хочу для тебя умереть… Там, за окном, деревья – ты видишь деревья – они зеленые. Когда я умру, то буду летать между этими деревьями, только невидимая, и думать о тебе. Это так здорово, для этого нужно умереть! Я люблю летать между деревьями…