Лэрд, который меня любил - Карен Хокинс

Кейтлин была ошеломлена событиями, поэтому не стала возражать, хотя ей было не очень приятно, что он так быстро ретировался. Её сердце всё ещё ныло от звука закрывающейся за ним двери.

— Мы все вами страшно гордимся, мисс, — продолжала Муйрин. — Вы обязательно выиграете ваше пари.

— У меня без тебя вряд ли бы получилось. — Кейтлин устроилась на огромной кровати, благодарно закутываясь в покрывала.

— Вам уже известно ваше следующее зада…

Раздался лёгкий стук в дверь, и Муйрин выдула из щёк воздух:

— Кто бы это мог быть в такое время ночи? — Она поспешила к двери и открыла её.

Огонь заметался, поток холодного воздуха задребезжал закрытым окном.

Кейтлин не могла видеть посетителя со своей постели. После нескольких слов Муйрин закрыла дверь и вернулась к кровати с довольным видом на полном лице.

— Кто это был?

— Это была племянница миссис Стерлинг, служанка на верхних этажах. Она нашла это в спальне у МакЛина и принесла вам. — Муйрин горделиво вытянула руку. Посредине её ладони лежал бант Муффина.

— Ой, Муйрин, нет!

— Нет? — моргнула Муйрин. — Но если МакЛин не сможет представить бант, это будет наверняка означать, что вы выиграли.

— Это будет обманом. Он выполнил своё задание, и значит, должен записать это на свой счёт.

Лицо Муйрин помрачнело:

— Ну, если вы так считаете, мисс.

— Считаю. Мы должны вернуть это в его комнату как можно скорее.

— Но… — Муйрин прикусила губу.

— Но что?

Муйрин заколебалась, но потом быстро произнесла:

— Если лорд поймёт, что одна из служанок взяла у него что — то, он может сказать об этом её светлости, и тогда… — Служанка сделала беспомощный жест.

— Об этом я не подумала. — Кейтлин взвесила варианты. В конце концов она кивнула: — Просто положи его на туалетный столик и не волнуйся; я сама его верну. — Это не только убережёт персонал от неприятностей, но и даст Кейтлин возможность поговорить со всемогущим лордом. Их дела ещё не закончены, никак нет.

— Спасибо вам, мисс! — Муйрин положила бант на туалетный столик, пригасила лампы, проверила, хорошо ли укрыта Кейтлин, и затем направилась к двери:

— Спокойной ночи, мисс!

Дверь закрылась, и Кейтлин теперь лежала в темноте, прислушиваясь к звукам яростной бури. Ветер свистел и стонал, дождь полосовал волнами, издавая почти гипнотизирующие звуки. Тяжёлые раскаты грома основательно сотрясали дом.

Кейтлин закрыла глаза, хотя тело её оставалось таким же бодрым, как и наполненный грозой воздух. Вот, значит, что такое — заниматься любовью. Как чудесно! Теперь — то я наконец понимаю, о чём пишут поэты, о чём мечтают любовники, и чего всегда так жаждала я. Она ещё никогда не чувствовала себя такой очарованной, такой живой. Но МакЛин, испытывал ли он то же самое?

Этот вопрос жёг ей сердце, остро и больно.

Вспышка молнии осветила комнату, и она села, осознав, что сон к ней не идёт. Она планировала отнести бант МакЛин утром, но не могла ждать.

На какое — то мгновение она затосковала по спокойствию и тишине дома приходского священника. Он где — то там, вдали от драм и неприятностей, которые с ней здесь происходили.

Но, ох, как же она скучала по Александру. Она хоть и пыталась притворяться в обратном, но это было правдой. Каждый божий день она вскакивала с постели и спешила вниз к завтраку, каждой клеточкой своего естества надеясь увидеть его, поддразнить его, заслужить улыбку или хотя бы один из его знаменитых досадливых взглядов. Она любила любые его выражения — кроме того холодного, каким он одарил её вчера в большой гостиной.

Она надавила руками на глаза. Проклятье, неужели между ним и Джорджианой что — то есть? Кейтлин не могла смириться с этой идеей. Эта женщина была такой суровой, такой пресыщенной и такой мелочной под маской холодной, безличной красоты, что её невозможно было представить рядом с таким страстным и неистово независимым мужчиной, как Александр.

Кейтлин знала, что не должна испытывать ревность — у неё не было никаких прав на этого мужчину, да она и не мечтала. Но ей бы хотелось лучше его понимать. Возможно… возможно, ей следовало бы спросить его, как он представляет себе дальнейшее развитие их отношений, и какие чувства, если они есть, он испытывает по отношению к герцогине. Во всяком случае, так поступила бы женщина смелая.

Кейтлин откинула покрывала, всунула ноги в тапочки, накинула халат и подхватила бант.

Она тихонько вышла в коридор. Из — под двери комнаты МакЛина был виден слабый свет, но ни звука не было слышно. Или слышно? Не женский ли голос до неё донёсся? Нет, он не может быть с герцогиней прямо сейчас!

Сердце Кейтлин ударило с глухим болезненным стуком, а рука стиснула бант. Она прильнула ухом к дверной панели, но звуки бури перекрывали все остальные. Проклятье, я хочу знать, там она или нет! Если МакЛин думает, что может скакать из постели Кейтлин в постель к герцогине, ему придётся задуматься кое о чём другом. Она просто не…

Дверь отворилась, огромная рука обхватила её вокруг талии, и её втащило в комнату МакЛина, а тапочки её так и остались стоять в коридоре.

МакЛин сердито воззрился на Кейтлин:

— Какого чёрта ты тут делаешь? — Он как раз собирался ложиться спать, хотя вряд ли он смог бы уснуть, ибо думать мог только о занятиях любовью с Кейтлин. Она заполнила собой все его чувства, чего до этого не удавалось ни одной другой женщине.

То, что она оказалась девственницей, эхом отзывалось в его голове снова и снова. Несколько дней он ломал над этим голову, потому что её манеры были настолько уверенными, а её интерес к их физическому контакту — таким неподдельным. Была ли она девственницей или нет, но она страстно этого желала, и в их физической близости она предавалась наслаждению совершенно непринуждённым и невероятно обворожительным способом.

Тем не менее, она должна была признаться, что она девственница, и если бы он был в состоянии воспринимать всё не только своим пульсирующим петушком, он мог бы огорчиться. Но то, как они занимались любовью, было настолько захватывающим, что он мог бы испытать лишь лёгкое раздражение. Но то тогда, а то теперь. Как только кровь вернулась в другие части тела, он начал осознавать, что же произошло. Он ожидал, что Кейтлин расстроится, или по крайней мере по — другому посмотрит на огромные изменения в своём положении, но она просто одарила его сонной, чувственной улыбкой, отчего кровь тут же снова прилила к его петушку.

Слишком озадаченный, чтобы говорить, он умылся, оделся и ушёл, не способный ни на что другое, как пообещать поговорить с ней позже. Он пришёл к себе в спальню, где обнаружил бдительного МакКреди, которого выпроводил как можно скорее. После чего провёл время, меряя, как безумный, шагами свою комнату и спрашивая себя, что, чёрт возьми, он должен теперь делать.