Чужая в чужом море - Александр Розов

— Когда вы рассказываете, кажется, что это действительно просто… А диктор — на Земле?

— Да, на Таити. Два видеоряда накладываются, и диктор получается в лунном ландшафте.

— А репертуар?

— Развлекательный. Фольк–культура, новости, что–нибудь научно–популярное, и конечно, регата. Ботик выдвинут на эту скалу, чтобы наблюдать прилунение строллера. В другое время для программы выбирается какое–нибудь место с более богатым ландшафтом.

— Строллер – это космический корабль? — уточнила канадка.

— Если можно назвать «кораблем» объект размером с крупного шмеля – то да.

— Но ведь тогда его трудно будет разглядеть, если вообще возможно..

— Об этом не беспокойтесь, — Кристо улыбнулся, — Он будет виден, и еще как.

— Если у него сработает тормозной движок, — вставила Сян.

— А если не сработакт, то будет видно, как он врежется, — добавил Динго, — на скорости примерно 2000 метров в секунду это, должно быть, эффектно.

— Эффектно–то эффектно, — согласился Торин, — но это, скорее всего, произойдет в сотнях миль от студии, так что весь эффект…

— С чего бы он стал врезаться? – перебила Поу, — «Хэилун» хорошая команда.

— Из Фунафути, — скептически заметил Флоп, — Они там только дирижабли умеют строить. Не тот калибр, как говорится…

— Вот не надо. Ты тамошний полигон видел? Нет? А мы с Кианго там были.

— Хороший полигон, — подтвердил Кианго, — Но он, и правда, сделан под дирижабли.

— А движок, кстати, сработал, — вмешалась Тиатиа, показывая пальцем в левый–верхний угол экрана, где появилась картинка–анимация с прогнозом траектории строллера.

Экс–сержант тронул Жанну за плечо.

— Смотрите в самый центр экрана, сейчас появится маленькая радуга от движка.

Минуты две ничего не происходило, только зрители шумно сопели, а кто–то даже стал нервно похлопывать по колену (то ли своему, то ли соседа). А потом чуть выше центра экрана начало переливаться маленькое радужное пятнышко.

— Слишком быстро падает, — сказал Торин.

— Вопрос в прочности пузыря, — добавил Кианго.

— Если пузырь вообще надуется, — уточнила Сян.

— Ты и про движок сомневалась, — ехидно напомнила Поу.

В этот момент миниатюрная радуга погасла, и вместо нее появился быстро растущий шарик ярко–салатного цвета. Торин покачал головой.

— Все равно, слишком быстро. А ему еще лететь секунд десять.

— Уже пять, — сказала Тиатиа.

Шарик, оказавшийся раз в десять больше футбольного мяча, стремительно рухнул вниз, ударился о серую поверхность, сплющился в почти плоский блин, затем распрямился и отскочил высоко в небо. Зрители завопили так, что им позавидовали бы бразильские и испанские футбольные болельщики, вместе взятые. А салатный шар уже снова падал, но уже как–то лениво. Еще раз отскочив, он полетел под углом к горизонту, как пушечное ядро в замедленном кино, и зигзагами запрыгал по равнине. Только через полминуты он, как будто утомившись, улегся на лунный грунт, покачался на месте и застыл. Сквозь его тонкую оболочку просвечивало солнце, бросая на равнину длинную овальную зеленую полутень, резко выделяющуюся на унылом серо–белом фоне окружающего ландшафта.

Жанна наклонилась к экс–сержанту и, перекрикивая продолжающийся гвалт, спросила:

— А в чем смысл этой игры?

— Пройти маршрут быстрее других. Это же регата.

Она покачала головой и улыбнулась.

— Только не говорите мне, что другого смысла нет. Я только два дня в Меганезии, но…

— … Но уже понимаете суть дела, — перебил он, — Вы молодчина. Быстро ориентируетесь. Да, есть и другой смысл. Вот эта фитюлька… (он ткнул пальцем в сторону экрана, где камера переместившегося ближе студийного ботика показывала строллер, похожий на блестящее экзотическое насекомое, непонятно как надувшее своим маленьким ротиком огромный яркий воздушный шар)… Она стоит около тысячи фунтов, а не 20 миллионов долларов, как самые дешевые американские или китайские лунные транспорты. Кстати, «Хэилун» по–китайски значит «Морской дракон».

Канадка кивнула.

— Я знаю, что в Меганезии много этнических китайцев и китайский язык популярен.

Экс–сержант Крис рассмеялся.

— Это так, но Юн Чун в «Funafuti–Selena Club» намного популярнее, чем китайский язык сам по себе. Она четвертая на фото в правом поле экрана. Красивая девчонка, верно?

— Да, — согласилась Жанна, — но я ведь сказала про этнических китайцев.

— Она не этническая. Она гражданка Китайской Народной Республики, состоит в CCYL.

— В чем состоит?

— Chinese Communist Youth League, — пояснил Крис, — Это молодежная коммунистическая организация при правительственной партии Китая, КПК.

— А что эта девушка делает на Фунафути?

— Учится на факультете морской геологии, подрабатывает на ферме, гуляет с мальчиками и участвует в команде тамошнего лунного клуба. Студентка, как студентка. Верите?

— Честно говоря, не очень.

— Ну и правильно, — сказал он, — Я вот тоже не верю.

— А как же ваша INDEMI? – спросила канадка.

— Наверное, бдит, согласно контракту, — ответил экс–сержант, — Вы знаете, в нашей стране единая система военной разведки и контрразведки. Для них это хороший способ не очень напрягаться, делая и ту и другую работу. С одной стороны, они держат «под колпаком» китайскую шпионку, с другой – шпионят за китайцами, глядя, какие темы ее интересуют.

— Шпионаж по взаимному согласию? – уточнила она.

Крис широко улыбнулся и энергично кивнул.

— Один парень назвал это «секретным научно–техническим обменом». Цивилизованно шпионить друг за другом проще, чем делать что–то на уровне межправительственных протоколов. В политике еще долго будут сложные отношения, но есть такие взаимно–полезные вещи, которыми можно заниматься, несмотря на это.

— А Юн Чун играет не по правилам! — наябедничала Поу, — Когда мы с Кианго были на Фунафути, она вела среди нас коммунистическую агитацию. Ну, кто так шпионит, а?

— Сейчас я фотку покажу, — Кианго, ткнул что–то в меню своего коммуникатора, — Вот!

На фото был песчаный пляж в узкой заводи лагуны, на другой стороне которой, над кронами пальм торчал умопомрачительной высоты шпиль (вероятно — телебашня). На первом плане Кианго и Поу с двух сторон обнимали ту самую китаянку. Похоже, ее только что одели в лава–лава «Lanton–style», и она выглядела несколько смущенной.

— Юн считала, что так нельзя одеваться. Она сослалась на мнение людей, которых она очень сильно уважает, — стала рассказывать Поу, — тогда Кианго позвонил в Бейджин и поговорил с товарищем Цинлонгом, директором коммунистической партии…

— С генеральным секретарем компартии Китая? – спросила изумленная канадка, — Но где вы нашли его телефон?

— В Интернете, на сайте КПК, — сказал Кианго, — Сначала трубку взял какой–то парень и сказал, что товарищ Цинлонг очень занят, а мне предложил поговорить с заместителем Цинлонга по молодежи, товарищем Ганяном. Я решил: почему бы и нет? Мы с Ганяном пообщались про обычаи и культуру. Он в некоторых вещах со мной согласился, хотя, конечно, не во всем. Потом он попросил меня передать трубку Юн Чун, и поговорил с ней. Тогда и она во многом с нами согласилась.

— Как и товарищ Ганян? — уточнила Жанна, представляя себе психологческое состояние молодой китаянки при разговоре с одним из высших функционеров клана, имеющего почти абсолютную власть в ее стране. Интересно, что тот ей сказал (Жанна вспомнила читанного в студенческие годы Оруэлла). Что–то вроде: «Товарищ Чун, вы не должны ставить свои личные представления о приличиях выше интересов Партии».

Кианго, как будто уловив ее мысли, или просто угадав поттекст вопроса, ответил:

— Да, как–то незачетно вышло. Юн хорошая девчонка, мы не хотели ее обидеть. Я не подумал, что у них там такая дисциплина. Но ведь ничего страшного не случилось…

— Хорошо, что ты не сказал товарищу Ганяну про group–sex, — перебила Поу, — а сначала ведь собирался. Вот это была бы беда. Кстати лава–лава ей идет. А из суеверия прятать такую фигуру под рубашку — это вандализм. Скажи, Кианго, вандализм же?

— Вот! Вандализм, — подтвердил он, и добавил, — Прикинь, Жанна, мы иногда забываем, что она другая. Мы–то привыкли к нашим китайцам… Ну, таким, как Сян, например.

— Я только наполовину китаянка, — напомнила Сян, — А на другую — зулу. Хотя, папа Йин, мамин faakane, говорит, что это все фигня, и что у нас настоящая китайская семья. Мы празднуем Син–Нян, Юансяо, Цинмин, Дуан–У и Чунцю по лунному календарю. Может быть, он и прав, но у континентальных китайцев все действительно как–то по–другому.

— Йин Шан, папа Сян, крупный математик, — вставил Торин, — Он такие бабки поднял на методах раскройки. Правда, он говорит, что в Цюйфу это придумали еще при Кун–Цзы, для экономии бумаги, когда делали фонарики и воздушных змеев но, по–моему…

Тут его прервал хоровой возглас Торина, Динго, Рити, Тиатиа и Флопа:

— Оцеола летит! Оцеола летит!