Дельфин в стеарине - Николай Романецкий

– Бедненький ты мой!

Меня так и подмывало ответить: "Я не бедненький! И не твой!" – но для подобного ответа было не время и не место, и я просто молча отошел к окну, сдвинул в сторону штору.

Перед окном раскинулась территория выставочного комплекса "Ленэкспо". Слева было видно здание Морского вокзала, увенчанного шпилем, который и близко не лежал рядом со шпилем собора святых Петра и Павла в Петропавловской крепости, хотя замышлялся, наверное, как пара. Справа покоилась на земле музейная подводная лодка. Перед нею стояла небольшая очередь страждущих взойти на борт.

– Я больше не буду называть тебя бедненьким, – сказала Полина, подошла сзади и потерлась носом об мою шею. – Не обижайся.

От нее остро пахло лаком для волос.

Я подумал, что как-то у нас все не так и никогда "так" не будет.

Потом я стоял в коридоре возле лифта и курил, пока Полина включала в квартире охранную сигнализацию. Потом мы спустились вниз, вышли на Наличную улицу и поймали такси. Сидели мы на заднем сиденье, вдвоем, но порознь – я даже ловил себя на том, что слежу, чтобы ее колено не прикоснулось вдруг к моему.

Когда такси остановилось возле Вавилонской башни, Полина несмело коснулась моей руки:

– До завтра?

– До завтра!

Честно говоря, выбравшись из машины, я испытал немалое облегчение.

44

Тем не менее, пока я поднимался на наш этаж, кошка по имени Совесть продолжала скрести у меня на душе. А когда вошел в приемную, она начала душу драть.

Катя, разумеется, поняла, что со мной неладно.

– Вадик, – сказала она, забирая у меня пакет с "майором прониным". – Макс… Ты такой чужой… Что произошло?

Черт! Опять она назвала меня тем, первым именем! Черт! Это же как серпом по одному месту. Черт! А может, меня и вправду надо серпом по этому месту? Черт! Черт! Черт!!!

Я чертыхался вовсе не на Катерину. На нее бы я и голоса сейчас не поднял. Я смотрел в ее глаза и понимал, что совсем не хочу потерять эту женщину. Черт, мы ведь не Арчи Гудвин и Лили Роуэн, которые могли месяцами жить друг без друга и сходиться только тогда, когда этого хотелось господину Стауту. Героем книги быть проще – от тебя ничего не зависит. Если автор талантлив, ты, по крайней мере, делаешь то, что и должен делать всякий нормальный человек. Но если даже талантливый автор встал утром не с той ноги, все может быть и по-иному. И герой может смеяться, когда должен плакать, и рыдать, когда должен хохотать. Или размышлять о всякой ерунде, когда должен сказать главное… Потом-то автор, разумеется, все перепишет, но до этого "потом" герою надо еще дожить…

И тут ко мне вернулась мысль, которую я упорно гнал прочь, – что потерять жену можно и в ином смысле, в прямом… И я перестал размышлять об ерунде.

– Ничего пока не произошло, – сказал я, по-прежнему глядя Кате в глаза. – Однако ты сейчас соберешься, и я отвезу тебя в гостиницу. И ты будешь сидеть там, не высовывая носа. Еду станешь заказывать прямо в номер. Возьми с собой левый паспорт.

У нас давно были куплены на черном рынке подложные паспорта – для таких вот случаев.

– Неужели ситуация стала настолько серьезной?

– Нет, – сказал я. – Но береженого, как известно, господь бережет.

– А может лучше домой? Или к сестре?

– Нет. Дома тебя будут искать в первую очередь, у сестры – во вторую.

– Значит, ты все-таки напал на след?

Тут мне в голову пришла еще одна мысль. Я отобрал у Кати пакет, достал "майор пронин", включил. Индикатор остался темным, на дисплее засветился транспарант "Излучателей не обнаружено". Я облегченно вздохнул – бывают еще в нашей жизни маленькие радости.

– Я пока не знаю точно, на какой именно след я там напал, но некоторое время тебе лучше не высовываться. Возьми с собой денег дня на три-четыре. Думаю, за это время все станет ясно.

Больше Катя никаких вопросов не задавала. Открыла сейф, сунулась в его недра, отсчитала несколько купюр от лежащей там пачки, еще несколько купюр отдала мне. Достала левый паспорт, положила в сумочку. Огляделась. Потом залезла в стол, вытащила из ящика отцовский скальпель и тоже положила в сумочку.

Я хотел было сказать пару ласковых по поводу этой выходки, но понял вдруг, что скальпель для нее – вовсе не оружие защиты. Вернее, оружие, но речь идет о защите вовсе не физической. И я промолчал.

Катя вновь огляделась, прошлась по приемной. Казалось, она прощается с офисом, но я понимал, что она просто оттягивает момент ухода, потому что страшно, и офис кажется ей тем, что в старину называли "Мой дом – моя крепость". И пока ты тут, с тобой просто ничего не может случиться. Как с ребенком, который во время пожара прячется под кровать, совершенно не думая о том, что она тоже сделана из горючих материалов…

– Идем! – Я решительно взял жену за руку.

– Идем, – обреченно сказала она.

Мы включили охранную сигнализацию и вышли из офиса.

– Уже закончили? – спросил Вовец.

– Да, – сказал я. – Самое время уикэндичать.

– Помнишь, что сегодня Кубок мира начинается? – Вовец с любопытством посмотрел на необычно молчаливую Катю, но ничего не добавил.

– Помню, – соврал я и пожал протянутую руку. – Обязательно посмотрю. Наши с финнами сегодня?

– С ними проклятыми! Боюсь я этого матча…

– Ничего, бог не выдаст – свинья не съест!

– До свиданья, Володя! – сказала Катя. – До понедельника.

Ей удалось произнести эти слова обычным тоном.

Мы спустились вниз, вышли на улицу и сели в машину.

– Воспользуйся услугой сотового оператора "Режим автоответчика", – продолжил я инструктаж. – Свой телефон отключи. Но каждые полчаса проверяй автоответчик на случай, если мне потребуется сообщить нечто срочное. Ну я и вообще буду тебе позванивать. Кстати, твой законный паспорт где?

– Со мной.

– Отлично. Сейчас заедем по пути в какой-нибудь банк, арендуем ячейку, положишь паспорт туда. Так будет надежнее.

Вот тут она позволила себе новый (вернее, старый) вопрос:

– Господи, неужели все так серьезно? – И тут ее прорвало. – Мне страшно, Вадичка! – взвизгнула она. – Я боюсь!

Я сделал все возможное, чтобы хоть как-то успокоить ее. Обнял за плечи, потерся носом об ухо, прошептал:

– Катенька, на самом деле все может оказаться полной ерундой, но я бы хотел, чтобы ты находилась в безопасности. Я уже искал тебя однажды, и мне пришлось тогда даже кое-кого убить.

Она отшатнулась, распахнула перепуганные глаза:

– Ты убивал людей?! – И тут же закивала: – Ой, что же это я? Я ведь и сама тогда… А ты еще и на войне был…

Я тоже покивал:

– На войне за меня отвечало родное государство, но мне пришлось убивать и под собственную ответственность. Иначе с какой стати меня оставили в покое и позволили сменить имя?