Звезда моря - Памелла Джекел

— Да, — Джек печально покачал головой, — эти собаки как какие-то дикари отрубили ему голову, а тело скормили акулам.

— Он всегда говорил, что уж лучше рыбы, чем канюки, — Анна отвернулась, — хоть это его желание исполнилось.

Глаза Джека глубоко запали. Он поерзал на стуле:

— Черт возьми, Анна! Море кишит людьми короля и призраками. Может быть, надо было принять прощение, когда его нам предлагали?

Анне вспомнилась его самоуверенность, когда Дженнингс предлагал им такой шанс, вспомнилось, как он гордо вышел из круга пиратов и дал обет вернуть свой корабль на море. А теперь ветер покинул его паруса. Джек взглянул на нее. Девушка только пожала плечами и удалилась в свою комнату.

Судьба Нэда Тиша стала наглядным примером и предостережением всем пиратам Карибского бассейна.

— Сладкое вино в конце концов становится кислым, — сказал Рэкхэм.

На Анну навалилась глубокая депрессия. Днями она сидела на берегу, устремив взгляд на север, в сторону колоний. Она вспоминала всех тех, кого не стало.

«Морской Конек» простоял в Загоа больше месяца, достаточно долго, чтобы карманы команды полностью опустели. Хотя Джек и старался почаще бывать с Анной, она вдруг осознала, что ей хочется остаться одной, насладиться одиночеством и чувством растущей в ней жизни. Своими придирками и нытьем он стал действовать ей на нервы.

— О, Боже! Эта чертова дыра невыносима! — все чаще и чаще стал повторять он. Анна подняла взгляд от ожерелья, которое она мастерила из ракушек, нанизывая их на нитку.

— Тогда поднимай якорь! Я бы тоже хотела убраться отсюда, но не могу. И ты, шагающий взад и вперед, как волк в клетке, не улучшаешь моего настроения. Ты делаешь все, чтобы заставить меня пожалеть о том, что я подпустила тебя к себе!

— Ха! Ты хотела меня ровно столько, сколько я тебя! — Он приподнял ее из кресла и нежно поцеловал, — да и сейчас ты хочешь меня, могу поклясться в этом!

Анна состроила кислую мину:

— Да, здесь не так много народу. Убирайся отсюда, идиот!

Он с готовностью отпустил ее:

— Пойду пройдусь в город и посмотрю, не смогу ли я соблазнить каких-нибудь простаков сыграть в кости.

— Простаков уже не осталось, Джек. Скривившись, он отправился в путь, избавившись от скуки.

Анна отложила в сторону рукоделие и пошла на берег. Медленно шагая по пляжу, она почувствовала, что ребенок внутри нее повернулся, и это движение наполнило ее ощущением, что она — океан, который несет в себе волну. Вчера она обратила внимание на вздувшуюся голубую вену под коленом, которую раньше не замечала. Ей доводилось видеть многодетных матрон, у которых животы обвисли, как у старых сук спаниелей. Два месяца назад семя внутри нее казалось ей якорем, теперь оно давало ей ощущение открытой всему миру двери. Иногда она трогала свой живот и чувствовала его легкое движение, и вспышка озарения пробегала по ее коже, как если бы крошечные ручки ощупывали ее живот изнутри и наполняли ее новыми чувствами. Временами на нее наваливался страх, который она испытывала в таких местах, где раньше никогда не боялась. Страх боли, страх смерти, страх быть уничтоженной той самой жизнью, которую она носила в себе. А временами она чувствовала себя защищенной от любого зла, совершенно неуязвимой, как сама жизнь.

Рождество в Загоа имело торжественно-мрачную, религиозную окраску и было не похоже на ту языческую фривольность, которую Анна помнила по Чарльзтауну. Испанцы установили огромный алтарь, сделанный из пальмовых ветвей и обломков рангоута, в середине они поместили маленькую колыбель с глиняной фигуркой младенца-Христа. Слева установили высокую фигуру из пальмовых ветвей и шнурков, повязанную большой голубой шалью. Затем вся эта композиция была украшена гирляндами из раковин моллюсков, и все опустились на колени и принялись возносить молитвы Святой Деве и ее младенцу.

Ради развлечения Анна и Мэг прогуливались по маленькому поселению. Их домик еще больше опустел после того, как Джек с командой отправились на шлюпе в ближайшие воды на охоту за каким-нибудь кораблем. Живот Анны теперь угрожающе раздался в размерах, и даже самое широкое платье не могло его скрыть. От брюк она отказалась еще месяц назад. Создавалось впечатление, что ребенок в первые шесть месяцев еще не был уверен, следует ли ему расти, а теперь наверстывал упущенное. Возвращаясь домой, Анна то и дело потирала поясницу. Она болела весь день. Ночью, когда девушка лежала в постели, и прислушивалась к шелесту волн, по ее телу пробежала дрожь. Возможно, это было из-за рома, выпитого за ужином. Но она и прежде каждый вечер пила ром. Внезапно, Анна почувствовала легкую дрожь в пояснице и хлопок, слабый разрыв в животе. Не успела она понять, что это такое, как ее белье и бедра залила жидкость. «Боже мой! — дошло до нее, — да это жеребенок». Она приподнялась на локтях, попыталась сесть и согнулась вперед, уставившись на свои ноги. Она едва могла видеть свое тело из-за возвышающегося живота. Ее простыни были насквозь мокрыми. И теперь боль в спине стремительно ворвалась в ее сознание.

— Мэг, — закричала она, — я рожаю!

Анна услышала быстрое шлепанье босых ног, и Мэг появилась у кровати.

— Так скоро? Тебе ведь ходить еще больше месяца.

— Да взгляни сама! — И Анна указала ей на мокрое белье.

— Боже милостивый! Да у тебя отошли воды. Значит, пришла пора!

Анна почувствовала страх, поднимающийся волной в животе, но отогнала его прочь усилием воли.

— Но еще слишком рано! Ты можешь это остановить?

Мэг поморщилась:

— Девочка, этого никто не может остановить. Скоро это произойдет, хочешь ты или нет! И чем скорее, тем лучше! Раз уж это началось, ты не сможешь не думать об этом. Вот увидишь, все будет хорошо! — она помогла Анне подняться на ноги. — Теперь лучше походить, милая. Ходи, пока хватит сил. Не обращай внимания на боль. Тебе плохо?

Анна покачала головой, зрачки ее были расширены,

— Нет. Но такое ощущение, — что там газы, как от густого пива.

— Ara, — улыбнулась Мэг, — так и должно быть. Ходи, ходи!

Три часа Анна ходила и садилась, садилась и ходила, руки придерживали живот, со лба градом лился пот, до тех пор, пока она уже не могла передвигать ноги. От растущей боли, которая, казалось, достигла критической точки и жгла живот, как раскаленные угли, Анна не могла даже вздохнуть полной грудью. Потом боль начала понемногу утихать, но опять вдруг вспыхнула с новой силой, и все мысли девушки сосредоточились на ее плоти. Она опустилась на колени, опираясь на руки и вцепившись в простыни, волосы рассыпались по спине.