"Белые линии" - Р. Шулиг

За все это Земан был благодарен Бартику, поэтому, когда бы Лойза ни позвонил, Земан всегда находил для него время.

Сегодня Земан после службы приехал на его строго засекреченное место работы, так как Лойза получил от своего начальства разрешение показать Земану центр радиоразведки. Он с гордостью вел капитана по этой таинственной для непосвященного алхимической кухне, наполненной проводами, электронными лампами, транзисторами, печатными схемами, электричеством, шумом, писком, и был счастлив, когда видел, как Земан удивляется чудесам техники.

— А помнишь, как Блага когда-то хотел выбросить мой, как он говорил, «радиохлам» из караулки под предлогом, что хранить его там не положено? — смеялся Бартик.

— Ну, теперь «радиохлам» входит в круг твоих служебных обязанностей. Ты своего добился, Лойза.

— А ты что, не добился? Я слышал, что после Павласека принимаешь под начало пражский уголовный розыск. Это так?

Земан только махнул рукой:

— Разговоры! Пока что еду вместо него в Берлин на симпозиум криминалистов.

— Видишь, ты едешь в Берлин, а мне нельзя, — с веселой гордостью сказал Бартик. — Знаешь, что это за приборы? У меня здесь вся Германия, ГДР и Западная, оба Берлина со всеми их сложными проблемами, Москва, Варшава, Париж, Лондон, Рим, Нью-Йорк — короче, весь мир. Как нервы сбегаются ко мне сюда горячие линий, сообщения телетайпов и радиосигналы, здесь я чувствую напряженность всей планеты...

— Ты всегда был больше поэт, чем полицейский, Лойзик, — засмеялся Земан.

В этот момент Бартика позвала одна из радисток:

— Товарищ поручик! Позывные шифра «Стардуст»... Отозвался...

Бартик тут же забыл о Земане и бросился к радистке.

Земан покидал центр в одиночестве, с улыбкой думая: «Эти технари вроде Лойзика все слегка тронутые... Но это прекрасно!»

Начальник одного из управлений государственной безопасности полковник Калина и его заместитель майор Житный были по-настоящему взволнованы радиограммой, которую им принес поручик Бартик.

— Итак, еще раз, товарищ поручик, — строго проговорил Калина. — Вы правильно прочитали шифровку?

— Были сильные помехи, временами сигнал пропадал, но за то, что мы поймали, ручаюсь... Вот что получилось из обрывков... — И он прочитал: — «Стардуст»... требует безотлагательно личной встречи... в условленное время... и в условленном месте... по делу «Белые линии».

Житный нетерпеливо вставил:

— Опять «Белые линии»... Подобные сообщения мы получили от наших людей из Брюсселя, Женевы, Бонна и Нью-Йорка...

— Но до сих пор нам неизвестно, что за этим скрывается, — сказал с заметным беспокойством и раздражением Калина. — Мы знаем только пароль. Противник готовит какой-то новый удар, а мы лишь беспомощно топчемся вокруг да около и ждем, откуда этот удар последует. Почему мы до сих пор не знаем, что означает акция «Белые линии»?

— Возможно, именно тут ключ к разгадке, — сказал Житный и взял у Бартика радиограмму.

— Или ловушка. «Стардуст» до сих пор вел себя весьма осторожно. Принципиально уклонялся от личных контактов, поддерживал с нами связь только по радио и посредством тайников. Поэтому я скептически отношусь к этой радиограмме. Что, если «Стардуста» раскрыли? Тогда это пахнет западней. Я пошлю туда парня на верную смерть. Кто возьмет на свою совесть такое?

Житный хорошо знал Калину, прекрасно понимал его отеческую заботу и тем не менее тихо, но настойчиво произнес:

— И все же нам придется рискнуть, товарищ полковник!

— Это я и сам знаю! — отрезал Калина. — Только кого выбрать, посоветуй. Кого мне сейчас вызвать и передать без проверки рискованную путевку на «случайную» автомобильную аварию, шальную пулю в голову или «случайную потасовку» с ножом в почках? Кого?

Полковник был раздражен и срывался на крик. Однако Житный знал, что причина не в служебном положении полковника и не в его беспомощности. Он уже наверняка имел какое-то решение и этим криком лишь утверждался в своей правоте. Калину отличали чутье прирожденного разведчика и исключительная логика. Однако он неохотно посылал своих людей на рискованные дела. В этом случае ему требовалось покричать, поссориться с Житным, чтобы наконец поступить так, как решил сделать сам. И поскольку оба располагали аналогичной информацией, великолепно понимали друг друга и рассуждали в одном ключе, Житный первым взял решающее слово:

— У нас на той стороне Ирка Градец. Возвращается он домой завтра самолетом из Копенгагена через Берлин. Свое задание он уже выполнил, ну и с таким поручением, думаю, справится, это опытный разведчик. По известным причинам, это задание представляет для него интерес...

Калина невольно улыбнулся: удивительно, как точно этот Житный угадал его намерения.

— Ирка — хорошая кандидатура, майор. Но все дело в том, каким образом сообщить ему об этом в Берлине. По телетайпу? По радио? Шифровкой? Когда речь идет о человеческой жизни, я не доверяю ничему!

И здесь Лойза Бартик, молча внимавший диалогу двух опытных разведчиков, осмелился вмешаться.

— Если разрешите, товарищ полковник, — робко выдавил он из себя, — я мог бы предложить вам быструю и надежную связь...

Экспресс Прага — Берлин, миновав последний чешский город Дечин, со скоростью сто километров в час мчался по волнистым равнинам Саксонии к столице Германской Демократической Республики.

Капитан Ян Земан сидел в вагоне-ресторане за чашкой кофе и в последний раз бегло проверял текст своего выступления на конференции криминалистов социалистических стран. Сейчас он испытывал особое чувство. Ведь после 1945 года Земан, собственно, впервые попал за границу. К тому же ехал он по тем самым местам, по которым тогда, в разгар цветущей весны, возвращался к новой жизни. Как здесь все будет? Что изменилось? Какими он найдет людей? Поймут ли они друг друга? Ни однообразный, еще по-весеннему серый пейзаж за окнами поезда, ни редкие посетители вагона-ресторана пока еще ни о чем ему не говорили. Земану было как-то не по себе от одиночества в этом иноязычном окружении. Поэтому он с радостью подумал о поручении полковника Калины. Суть этого сверхсекретного задания он до конца не понимал и даже не пытался понять. Ясно одно — в конце этого задания в Берлине он увидит близкого человека.

Земан с нетерпением ждал встречи с капитаном Градецем. Они были знакомы еще с сорок седьмого года, когда Земан служил в небольшом пограничном городке, а Ирка работал там водителем машины «скорой помощи» в местном медицинском пункте. Тогда Яну приходилось часто его наказывать и штрафовать за лихачество и игнорирование дорожных знаков. Однажды, когда штрафов, наложенных Земаном, набралось великое множество, в силу чего, как говорил Ирка, они начали съедать его месячную зарплату полностью, он решил отомстить полицейскому Земану за обиду странным способом — поступил в Корпус национальной безопасности. С той поры из ярых противников они превратились в друзей. Иркина страсть к романтике нашла применение. Его крепкие нервы, смелость и любовь к риску служили теперь доброму делу. Это был товарищ, на которого можно было положиться в любой ситуации. Но судьба Градеца сложилась иначе, чем у Земана. Он стал сотрудником государственной безопасности и боролся в едином строю с Земаном, но на несколько ином фронте. Ирка имел выдающиеся языковые способности и вечно куда-то бегущие ноги, в которых, как только наступала весна и от шоссе начинало веять теплом и манящими далями, возникал зуд. Вам, должно быть, знакома эта водительская страсть ехать далеко-далеко, куда глаза глядят. И вот однажды Ирка исчез из поля зрения Земана, уехав куда-то за рубеж, на выполнение специального задания. Теперь им предстояло встретиться снова, и Земан улыбнулся про себя, представив, как удивится Градец, когда Гонза внезапно хлопнет его по спине и гаркнет: «Так что, парень, уже научился ездить на зеленый?»

В этот момент чей-то бодрый, с оттенком фамильярности, голос прервал мысли Земана:

— У вас свободно, уважаемый герр?

Земан был не в восторге, но что оставалось делать? Он поднял глаза на новых соседей, кивнул:

— Пожалуйста.

— А-а-а, пан — чех? Отлично!

Мужчины, севшие к столику Земана, были, по-видимому, соседями по купе. Обратившийся к нему пассажир был элегантным, грузноватым мужчиной лет пятидесяти, в клетчатом пиджаке, в модном галстуке и с потрепанным лицом светского человека. Другой, помоложе, казался более скромным, сдержанным как в одежде, так и в поведении.

Франт опять загудел на весь вагон-ресторан:

— Герр официант, нам по две порции водки и пива... Только настоящего пльзенского! — И тотчас же тоном бывалого человека добавил: — Все равно принесет «Радебергер», прохвост... Не знаю, чем это вызвано, но мне всегда после проверки паспортов и таможенного досмотра хочется принять стопку водки, чтобы успокоить нервы.