"Белые линии" - Р. Шулиг

На конспиративной квартире они снова были втроем — Земан, Ирка Градец и майор Вильде. Они обсудили информацию, полученную Иркой от Ганки.

— ...О западногерманском филиале фирмы «Бенсон и Бенсон» и ее демонстрационном зале со стриптизом мы уже давно знаем, — заявил майор Вильде. — Это резиденция очень опасной шайки, деятельность которой направлена на подрыв ГДР и переманивание отсюда интеллигенции, в первую очередь работников искусства, ученых, специалистов... Заправляют там всем некий доктор Фанта, бывший ваш депутат парламента от социал-демократической партии, сбежавший сюда после февраля 1948 года, и некий Ян Бем, бывший студент юридического факультета, тоже эмигрант.

— А теперь в качестве шефа к ним подключился Арнольд Хэкл, чтобы распространить подобную деятельность на Чехословакию, — добавил Градец.

— Только с вами им придется трудно, — усмехнулся Вильде. — Прага не Берлин. Там не получится то, что у них пока еще получается здесь: свободный переход на Запад, моральное и экономическое разложение людей, подкуп, идеологическое воздействие...

Земан поинтересовался:

— Вы сказали «пока»?

Вильде кивнул и многозначительно сказал:

— Ну, наверное, скоро что-то придумаем. Будем этот вопрос решать. Должны решить!

Градец не особенно вникал в их разговор. Он сидел с задумчивым видом, стараясь найти логический ответ на ту отрывочную информацию, которой уже располагал.

— Однако что касается Чехословакии, то здесь у Хэкла, по всей вероятности, задачи несколько иные, — произнес он.

— Какие? — спросил Земан, подумав, что Ирка уже пришел к какому-то выводу.

— Какие именно, мы не знаем. Ганка тоже не знает. Ей известно только то, что акция против Чехословакии имеет два кодовых названия: «Белые линии» и «Летей». Когда она спросила Хэкла, что это означает, тот рассказал ей как бы в шутку такую историю. После одного из сражений второй мировой войны генерал Эйзенхауэр приехал в некий разрушенный замок на Рейне, где разместился штаб французской дивизии. Он застал ее командира, генерала по фамилии Летей, за весьма своеобразным занятием: французский генерал спешным порядком высаживал в два ряда молодые зеленые деревца при подходе к замку. Эйзенхауэр удивился: «Зачем вы это делаете, господин генерал? Что вам дадут эти деревья? Лучше отдохните, ведь через час ваша дивизия будет наступать дальше...» Генерал Летей улыбнулся: «Здесь вырастет аллея великолепных тополей, посаженных моими руками, и, когда через двадцать лет я приду сюда, я смогу посидеть в их тени, если мне это будет нужно». Говорят, что Эйзенхауэр вспомнил потом находчивого француза и назвал в его честь ту военную операцию.

— Интересная история, — задумчиво сказал Вильде. — И в ней, я думаю, заключена истина, которую мы не разгадали. Это все, что Ганка выудила у Хэкла?

— Все. Кроме того, она сказала, что для проведения этой акции Хэкл привез из Лондона секретные инструкции, списки, имена, систему сети агентов, которую у нас ему предстоит создать. Все это он хранит в сейфе в своей комнате, и никто к ним не имеет доступа, в том числе и Ганка. Но я должен ознакомиться с материалами, иначе мне нельзя показываться на глаза Калине!

— Как ты намерен к ним пробраться? — удивленно спросил Земан.

И здесь Градец с улыбкой показал им вещь, которая привела Земана как профессионала в восхищение. Ирка вынул из кармана коробочку с пластилином.

— А вот так!.. — сказал он. — Ганка принесла мне оттиски с ключей сейфа Хэкла!

— Эта девушка в самом деле сообразительна и отважна! — воскликнул Земан восхищенно.

Вильде, однако, развивал мысль дальше:

— Еще отважнее должен быть тот, кто воспользуется ключами, чтобы проникнуть к спискам. Ключи-то мы тебе за полчаса сделаем, но нужно будет их на месте подпилить, потом подобрать код... это потребует времени... а там каждая секунда может стоить головы.

Земан решительно заявил:

— Стало быть, задание для меня. Я кое-что понимаю в замках, наверное, лучше всех вас. Поэтому пойду я.

Градец категорически отверг его предложение:

— Ты с ума сошел, Гонза!

— Почему? Ты думаешь, мне нравится сидеть в комфорте на конференции, слушать доклады и болтать в перерывах, когда здесь совершается такое важное дело?!

— Нет, к этому я тебя не допущу, — решительно заявил Градец. — Это наше дело.

— Точнее, это дело каждого коммуниста, Ирка. Как твое, так и мое.

Тут вмешался Вильде:

— Подождите, не ссорьтесь. Согласно приказу из Праги, ответственность за операцию несет лично капитан Градец. Мы же поступим иначе.

Оба обернулись к нему:

— Как?

— У нас там тоже есть свой человек.

— Где? В фирме «Бенсон и Бенсон»?

— Да, непосредственно у Хэкла.

— А Ганка о нем не знает?

— Нет. До сегодняшнего дня о нем никто не знал... кроме меня.

— Кто же это?

— Один поляк.

— Эмигрант? — спросил Градец.

— Воевал во время войны на стороне Англии и потом там остался, — объяснил Вильде.

— Как вы его привлекли?

— Он хочет вернуться со своей сестрой домой, но боится. Мы пообещали ему, что замолвим за него словечко перед польскими товарищами... Разумеется, за услугу...

— За какую?

— Да вот хотя бы за этот ваш сейф, — улыбнулся Вильде. — Он сможет до него добраться. До мелочей знает обстановку, он там дома, может выбрать удобный момент.

Градец, однако, не согласился:

— Я ему должен раскрыть Ганку?

Вильде, слегка улыбнувшись, успокоил его:

— Нет. Раскроешь ему только себя. Пойдешь к нему один и скажешь только самое необходимое. Пароль — «Арнем».

— Хорошо, это выглядит убедительно, — согласился Градец.

— Пистолет, разумеется, оставь дома.

— Почему?

— Если тебя там схватят, тебе и пистолет не пригодится... — сказал Вильде и тихо добавил: — А в невооруженного человека стрелять труднее.

Земан проводил Ирку Градеца до границы американского сектора Берлина. Они остановились возле какой-то витрины и рассматривали ее, делая вид, что незнакомы.

Стоял поздний вечер, совсем рядом сияли неоновые огни бурно веселящегося Западного Берлина, гудели машины, гремели трубы джаз-оркестров, мерцали рекламы и вывески кинотеатров и баров. Вся эта картина контрастировала с темной тихой частью улицы, на которой они сейчас стояли. Казалось, рядом находилась преисподняя. Земан вдруг понял, как тяжело ему расставаться с Иркой Градецем. Он испытывал страх за него и боролся с желанием не пустить его одного или пойти в опасную неизвестность вдвоем. Здесь, вдали от дома, Градец был для Земана почти родным человеком, и Гонза боялся, что потеряет его.

— Ну, я пошел, Гонза!

— Когда вернешься?

— Через час, или, может, через два, или к утру, в зависимости от того, как все пойдет, не знаю точно.

— Я подожду тебя!

— Глупости, — сказал Градец.

— Я все равно не смогу уснуть.

Градец благодарно улыбнулся:

— Значит, пока.

— Пока! Ни пуха ни пера, Ирка! Возвращайся! — прошептал Земан, с трудом сдерживая волнение и нервозность.

Над витриной с полосатыми английскими тканями и манекенами в костюмах сияла большая неоновая надпись: «Бенсон и Бенсон», а под ней, над входом, закрытым тяжелой портьерой, буквами помельче было написано: «Белые линии». Широкая демонстрация английских моделей одежды». Перед этим своеобразным входом в бар стоял в роскошной швейцарской ливрее со множеством блестящих пуговиц и еще более блестящих галунов Збышек Броневский. Он зазывал проходящих мимо мужчин в бар и предлагал им в качестве приманки наборы порнографических открыток. Двоих мужчин, остановившихся возле него, ему не пришлось долго уговаривать. Это были чехи, доктор Салаба и редактор Голан, которого Салаба все же соблазнил отправиться на ночную экскурсию по Западному Берлину. Доктор Салаба, рисуясь перед своим спутником, со светским апломбом отчитывал Броневского:

— Ты это свое свинство оставь! Я тебе так скажу: меня агитировать не надо, я здесь как дома... Мистер Хэкл уже вернулся из Лондона? Он у себя?.. Да? Отлично... — Но все-таки набор открыток Салаба взял у Броневского. — Подожди, может быть, это заинтересует пана редактора. — Салаба сунул открытки Голану: — Взгляните, это их манекенщицы. Хорошенькие, правда? Но подождите, вы еще увидите их в натуре... До конца жизни будете мне благодарны за то, что я взял вас на демонстрацию мод... Купите себе на память... Наши мужчины у вас это оторвут с руками...

Голан что-то смущенно пробормотал и вернул открытки Салабе:

— Нет, спасибо, не надо. Вы очень любезны...

Салаба понял:

— Да, ведь у вас нет денег?! Спокойно, сейчас все устроится. Положитесь на меня. Пошли. — И он потащил Голана с собой в бар.

Градеца, видевшего все с противоположной стороны улицы, эта сцена позабавила. Когда чехи скрылись в баре, он напоследок окинул взглядом улочку, принарядившуюся, будто дама, собирающаяся на бал, в разноцветные огни и сияющие витрины и рекламы. Убедившись, что никто в бар не идет и все спокойно, Градец двинулся вперед. Броневский, увидев его, немедленно окликнул: