Казино Москва: История о жадности и авантюрных приключениях на самой дикой границе капитализма - Мэтью Бжезинский

Условием допуска нас на собрание была проверка всех при входе на наличие оружия, что оказалось проблемой для нашего охранника, который отказался сдать табельное оружие, аргументируя это тем, что телохранители Лисина прошли через металлодетекторы с оружием.

– Они оставляют у себя оружие, а почему я не могу? – обиженно, как школьник, скулил наш охранник с шеей в девятнадцать дюймов. Кагэбэшник Йордана в конце концов попросил его остаться и ждать нас снаружи.

Внутри Дома культуры было много охранников, больше, чем голосующих акционеров, и они следовали за нами повсюду, куда бы мы ни пошли, что для меня означало прямо в бар. Там предлагали дешевое Крымское шампанское, коньяк и кофе по-турецки, сваренный на горячем песке, а также множество всяких жирных холодных закусок и бутерброды с копченой осетриной. Я немного перекусил и вернулся на сцену. Зал был украшен многоцветными гирляндами и шариками, как будто где-то на гулянье в США, – классические эмблемы с орлом, «Отель „Калифорния“» из громкоговорителей. Надпись на плакате: «Вы можете уйти в любое время, но не сможете покинуть нас», как показалось мне, содержала угрожающий намек. В такой нелепой обстановке было трудно предугадать, что последует дальше – медленный детский танец или гангстерская перестрелка?

Собрание проходило в соседней аудитории. Шаркающей походкой на сцену прошли директора, одетые в плохо сшитые костюмы советского покроя, зачесанные назад седые волосы отсвечивали на фоне красного занавеса на сцене. Начались невыносимо длинные речи. Каждый сомнительный статистический показатель выпуска продукции имел свой номер. Звучало много хвалебных слов в адрес «наших надежных торговых партнеров», сопровождаемых подобострастными кивками в сторону Лисина.

Акопов, казалось, задремал.

– Все это обман, – сказал он, когда я слегка подтолкнул его, чтобы привлечь внимание. – Мы здесь только для того, чтобы не допустить мошеннического голосования или размытия пакета акций.

Несмотря на неискреннее выражение преданности и уважения к корпоративному управлению, русские компании имели привычку созывать внеочередные (без достаточной предварительной подготовки) ежегодные собрания, на которых голосуют за предложение выпустить дополнительное количество акций. Часто западных инвесторов даже не информируют об этих собраниях, и, просыпаясь утром, они узнают, что их пакет акций уменьшился вдвое. Акопов сказал, что его стратегия заключается в том, чтобы торпедировать каждое предложение совета директоров до тех пор, пока они не согласятся провести новые выборы совета, в составе которого присутствовали бы западные инвесторы пропорционально количеству имеющихся у них акций. Позже ему представилась такая возможность, когда возникла необходимость утвердить протоколы прошлого собрания, на котором рассматривались вопросы, касающиеся устава компании. Адвокаты Йордана провалили голосование. Было ясно, что ничего не пройдет, а без устава компания НЛМК не может законно существовать.

Директора глядели на Лисина, который решительно встал и отошел в сторону от сцены. Один за другим девять членов совета директоров последовали за ним, а последний задержался у микрофона.

– Иностранцы должны думать о будущем компании и о благополучии ее работников, а не только о выкачивании прибыли, – сказал он и сплюнул, побледнев от злости. – Собрание окончено, – добавил он и стремительно покинул сцену.

Так резко завершилось собрание акционеров Новолипецкого металлургического комбината в 1997 году. Акопов и адвокаты Йордана торжествовали, но это была «пиррова победа». Соглашения по толлингу продолжали действовать, и большинство владельцев акций по-прежнему не входили в состав совета директоров. Старый совет не обладал легитимными полномочиями, но, тем не менее, продолжал отвечать за всю работу. Без устава, легальной основы своего существования, комбинат в юридическом смысле теперь находился в неопределенном состоянии и мог стать легкой добычей разного рода «творчески мыслящих» мошенников, поскольку не имел законных прав на участие в контрактах и в какой-либо иной сфере деловой активности. Комбинат, по выражению одного расстроенного западного инвестора, превратился в «кучу дерьма».

Самым странным результатом ежегодного собрания акционеров НЛМК явился, пожалуй, энтузиазм, который он вызвал среди приехавших в Москву иностранцев. Специалисты в области извлечения дополнительных выгод, пиар-команды и брокеры-аналитики – все эти профессиональные оптимисты – неизменно повторяли, что данное событие не следует рассматривать как фиаско, а считать прогрессом и шагом к реальному корпоративному управлению. Рынок придерживался такого же мнения, ибо акции НЛМК после провала ежегодного собрания акционеров поднялись в цене. В этом отношении Россия была удивительной страной. Финансовый бум здесь основывался на туманных и соблазнительных обещаниях так называемых красных директоров и олигархов, отвечающих за состояние промышленности, что они вдруг однажды поведут себя правильно, и тогда общая стоимость активов всех корпоративных сообществ страны будет исчисляться триллионами долларов. То, что произошло сегодня, считалось менее важным, чем то, что могло бы случиться завтра.

Прогресс, тем не менее, действительно был. Всего лишь несколько лет назад на подобном собрании в ходе ожесточенных споров кое-кого могли просто застрелить. В те времена посторонние люди вообще не допускались на ежегодные собрания акционеров. Да и само такое, как на НЛМК, собрание вряд ли вообще могло состояться. Я надеялся, что если уж НЛМК смогло так далеко продвинуться за немногие годы, то и другие компании России в недалеком будущем тоже смогут стать достойными членами корпоративного сообщества страны. Такова была, по крайней мере, официальная точка зрения менеджеров фондового рынка и московских аналитиков.

Среди российских коммерсантов было немного столь харизматичных и убедительных личностей, как глава исполкома «Онексимбанка» Владимир Потанин. Среди московских журналистов он даже получил прозвище «Великая белая надежда России» – этакий парень с плаката, провозглашающий наступление века чистой корпоративной ответственности. Из всех семи олигархов он был наиболее прозападно настроен и часто приглашал на неформальные встречи представителей западной прессы. Поскольку его банк находился прямо за углом нашего бюро, то я иногда заходил к нему во время прогулок, прихватив с собой коллегу по офису Бетси или даже самого шефа бюро.

«Онексимбанк» находился в пяти минутах ходьбы от нашего здания или в десяти минутах езды на машине, учитывая неизбежные пробки. Банк Потанина располагался в величественном двадцатиэтажном здании серповидной формы из грязновато-белого гранита, по бокам которого стояли аналогичные дома, где размещались другие конкурирующие финансовые организации. Несмотря на то что архитектурный стиль всех этих зданий был до мозга костей советским, эта улица в России больше всего соответствовала стилю построек Уолл-Стрит.