В глухом углу - Сергей Снегов

Миша подстерег Веру, когда она выходила из больницы.

— Давно не виделись, — сказал Миша.

— Давно. Совсем меня позабыл.

— Сама настаивала, чтоб не встречались на время, — напомнил Миша. — Я что обещал, то и выполняю.

— Ну, и радуйся, что исполнительный.

— Верочка, надо бы поговорить ладком — много накопилось для разговора.

— Давай в воскресенье. Светлана дежурит днем, выберу немного времени для разговора. А где встретимся?

— Зайдешь ко мне в кабинет, там не помешают.

— Лучше побегаем в лесу на лыжах.

— Да ведь мороз, время не лыжное.

— Оденься потеплее, если боишься мороза.

— Ладно, пусть на лыжах. Когда прийти?

— Раньше часа не приходи, надо же мне поспать.

9

Миша пришел с двумя парами лыж. Вера побежала к реке. Миша следовал позади. День был морозный, тихий и ясный. Солнце катилось по чистому небу, земля поблескивала снежниками — на склонах снег пылал красноватым пламенем. Идти было легко, лыжи оставляли на крепком насте еле заметную вмятину. Вверх по реке тянулось много таких следов.

— Мы сегодня самая поздняя пара, — сообщил Миша. — Семен с Надей ушли после завтрака, за ними Георгий с Леной. Нам за ними уже не угнаться.

— Я ни за кем и не собираюсь гоняться.

Некоторое время они шли молча. Вера часто останавливалась и отдыхала. Потом впереди показалась бредущая пара. Вера понеслась быстро и легко и обогнула возвращавшихся Георгия и Лену. Миша замедлил ход, чтобы перекинуться словами.

— Устали? — спросил он.

— На ногах не стою, — пожаловалась Лена. — Мы ведь с утра ходим, а я лыжник — так себе. Не знаю, как доберемся домой.

— Как-нибудь доберемся, — пробормотал Георгий, оборачиваясь. Вера, залитая солнцем, мчалась, сильно размахивая руками.

— А где Семен с Надей? Вы не встречались с ними?

— Чтоб их догнать, надо аэросани или вертолет. — Георгий повернулся к Лене. — Пойдемте, Леночка, движение — лучшая форма отдыха, это во всех физкультурных учебниках написано.

— А бег — одна из форм покоя, не так ли?

— Такого я не слыхал, но сказано неплохо. Где вы это взяли?

— В одной из тех книжек по философии, от которых вы отказались.

Она побежала вперед, он нагнал ее и пошел рядом.

Мише пришлось потрудиться, пока он сравнялся с Верой. Она умчалась километра за три и тут совсем изнемогла. Свернув в глубокий снег, она сбросила лыжи и прислонилась к береговому обрыву. Миша стал искать лучшего местечка для стоянки. То здесь, то там он пробовал ногой снег — наст держал даже у стволов и в кустарнике, где он обычно слабее. Он выбрал очищенный от снега пригорочек.

— Иди сюда, Вера! Давай руку, я помогу подняться.

На ярком солнце было видно, как почернели еще недавно зеленые пихтачи и ели и побурели сосны. Вера присела на мох, Миша с удовольствием осматривался, он впервые в эту зиму выбирался так далеко.

— Воздух, Вера, воздух! Дышишь, как пьешь.

Вера вытянув ноги поудобнее, спросила:

— Так ты вытащил меня в лес для приема воздуха? У нас на участке воздух не хуже. Чаще вылезай из кабинета, узнаешь.

Миша добродушно отмахнулся от насмешки. Ему было радостно — и от прогулки, и от того, что рядом Вера. Он хотел заговорить о ней, о себе, о странных их отношениях, но начинать сразу с этого было неудобно. Он спросил, как у Веры на новом месте. Новое место Вере нравилось, но говорить о нем она не хотела — дай хоть в воскресенье забыть о работе, Миша! Тогда он свернул на Валин проступок. Дмитрия спасает, что Валя тяжело больна — странно, но факт. Приходится временно отложить разбор его персонального дела. Долго так тянуться не может. Общественное мнение взбудоражено, нужно дать принципиальную оценку поведения Дмитрия.

— Не лезь в их личные дела, — посоветовала Вера, как недавно перед тем Семен. У нее даже голос стал похож на голос Семена. — Что тебе за охота полоскать чужое белье?

Миша настаивал на своем. В этом личном событии проявилось недопустимое общественное явление. Мимо общественных явлений проходить нельзя. Зло надо вскрывать и осуждать.

Вера заскучала, когда он заговорил правильными фразами.

— Какой ты! Подо все подводишь базу. Если для этого пригласил на прогулку, так лучше вернуться домой, пока не поссорились. Говори о другом.

— Хорошо, пусть о другом, — уступил он. — Была у нас договоренность. Ты поправляешься, приходишь в себя, в общем — успокаиваешься… А я на месяц оставляю тебя. Два месяца прошли. Как мы теперь будем?

— А вот так и будем. Как эти два месяца — никак.

— Надо же выяснить, наконец, отношения.

— А разве они не выяснены? Все нормально — ты врозь, я — врозь. Мне такие отношения нравятся.

Она спокойно вынесла его укоряющий взгляд.

— Значит, расставаться?

— Близости особой не было — расстаться не трудно.

Помолчав, он сказал, уязвленный:

— Дурак я — поверил… Не надо было оставлять тебя на это время. Поддалась бы…

Она согласилась:

— Очень возможно. Были тяжелые минуты, за ласковое слово душу бы отдала. Ничего, перестрадала. Все к лучшему.

Он, однако, не считал, что все к лучшему. Его возмущала ее хладнокровная жестокость. С первого знакомства она легла ему на сердце, он ей так прямо и высказал: «Желаю тебя в жены, Вера!» Ее увлечение Георгием прошло на его глазах — разве он хоть словом, хоть разок упрекнул ее?

— Держался ты благородно. Только отсюда еще не следует, что мы пара.

— Какого же тебе еще шута надо, если от меня отказываешься?

На это она не сумела сразу ответить. Она лежала на спине, заложив под голову руки. На небе розовели редкие облачка, с востока сереющей полосой накатывался вечер. Вера вспоминала, как еще недавно, где-то неподалеку от этого места, она вела такой же разговор о цели своей жизни. Нет, правда, есть ли цель в ее путаном существовании? Чего она добивалась, умчавшись из Москвы в эту глушь? Достигла ли того, чего искала? Тогда все казалось простым и ясным, цель была четка, она не покраснела, когда председатель в райкоме брякнул при всех: «Замуж надумала, что там выбор больше?» Да, большой выбор, большой, парней — кругом! А ты кинулась на шею первому встречному, — как же так? Не выбирала, не прикидывала, не спрашивала, любит ли, просто отдалась. Нет же, не просто, совсем не просто, не одного замужества тебе хотелось — серьезных, по-настоящему глубоких отношений, чтоб от слова дрожала душа, от взгляда замирало сердце, чтоб слово стало делом, взгляд — поступком! Разве не из-за этого ты рассорилась с Георгием, он превращал любовь в забаву и развлечение, ни забавляться, ни развлекаться ты не пожелала. Вот оно, пришло то, к чему ты стремилась, то самое, теми же словами высказанное: серьезные отношения, глубокие чувства, муж — уважаемый добрый человек. Глупая, хватайся обеими руками, чего ты колеблешься? Не нужно мне ни этой глубины и серьезности, ни уважаемых добрых мужей, ничего не нужно, лучше уж забавы и развлечения, чем это серое добротное счастье!

Вера приподнялась. Миша ждал ее ответа. Вера сказала с грустной досадой:

— Не поймешь ты! Не отказываюсь, нет, а не нужен ты мне.

— Другой приглянулся, раз меня не хочешь — так я это толкую.

— Нет, не понимаешь!.. Хочу тебя, именно — хочу. Неужели я не разбираюсь, что жить с тобой, как у Христа за пазухой — и почет, и внимание, и удобства. Но не нужен ты мне. Хочу, а не нужен.

Этого он не понимал. Нужно необходимое, без чего нельзя прожить — хлеб, вода, воздух. Любит человек или не любит, все равно он живет, любовь не жизнь — украшение жизни. Любовь — желание, захоти любить — любишь!

Она отмахнулась.

— Понимай по-своему, твое дело. Кончим на этом.

Он стал надевать лыжи.

— Пойдем, нехорошо долго валяться на мерзлой земле.

Солнце заканчивало свой путь по короткой зимней дуге — багровое и холодное, оно падало в чащу, сосны и пихтачи вспыхивали последним его отражением. Снег из синевато-белого превратился в розовый, все вдруг, даже воздух, засверкало, засияло и замерцало. В лесу стояла тишина, такая недвижно-огромная, словно лес вслушивался в себя.

Вера по-прежнему шла впереди, скрип лыж единственный нарушал вечернее лесное безмолвие. Белый Верим полушубок окрасился в тонкие цвета, стройная, вся розовая, она скользила между стройных розовых стволов. Миша, опустив голову, молча шел по ее лыжне.

Недалеко от поселка Вера остановилась. Тайга погасла, снег посерел, теперь вспыхнуло, словно подожженное недавним лесным сверканием невысокое смирное небо — оно расширилось, стало выше и глубже. Мрак захватывал север и восток, на юго-западе разливалась неистовая заря. Дымные пламена рвались из-за края земли, ночь оттесняла их, вскоре только гранатово-красное кольцо отмечало точку, куда упало солнце.