Капитан-командор - Андрей Посняков

— Пишите, парни, все! Как этот черт едва не сорвал всю операцию — из-за какой-то шведской девки!

Инспирированные хитрым Громовым доносы попали к царю первыми — уж об этом капитан-командор позаботился сразу же, как только судно ошвартовалось у пристани Санкт-Питер-Бурха. Отправил бумаги с нарочным, а уж потом, выкупавшись в Неве и приодевшись, отправился на доклад к государю, с чувством глубокого удовлетворения пропустив мимо себя вышибленного с крыльца летнего царского дворца Важнова Антипку, жалостливо вопящего и державшегося за левое ухо. Видать, сам царь приласкал — запросто!

А вот капитан-командора Петр Алексеевич принял очень даже милостиво:

— А! Андрюша! Видел, видел фрегат… Ну давай, рассказывай про свои подвиги, а заодно… — тут царь как-то нехорошо прищурился, и круглое, похожее на котовью морду, лицо его исказилось внезапно нашедшей злобой. А голос… голос-то как загремел!

— А заодно поведай, Андрюш, с чего это ты обывателей свейских тако возлюбил?

И этому вопросу капитан-командор ничуточки не удивился, давно к нему был готов и ответ вовремя продумал — слава богу, время на обратном пути имелось в избытке:

— Не свеев я возлюбил, ваше величество государь Петр Алексеевич, а людей своих поберег: одно дело, когда чужой флот торговые склады грабит — обыватели-то их, может, и сами б пограбили с большим удовольствием, и совсем другое дело, ежели начинают врываться в дома. Тогда против нас не только гарнизон, но весь город будет.

— Что ж, — царь неожиданно расхохотался и хлопнул Громова по плечу. — Хитер ты, Андрюша, и рассуждаешь здраво. Только замашки-то свои южные брось! Это у тебя там, в теплых морях, люди на счет шли, а здесь, брат, Россия — людишек жалеть нечего, бабы ишшо нарожают! Усек?

— Усек, Петр Алексеевич.

— Ну и молодец. Жалую тебя шубой со своего плеча и золотыми аглицкими часами — поставь их на пол, владей!

— Благодарю, ваше величество, поистине царский подарок!

— Владей, — Петр Алексеевич милостиво махнул рукой и напомнил: — О шаутбенахтстве твоем после поговорим. Да! На ассамблею сегодня вечерком к Меншикову приходи, да не один — с молодой супругой, она у тебя, говорят, красавица с земли гишпанской?

— Ну да, оттуда, из Барселоны.

Сдержанно отозвавшись, Андрей отвесил глубокий поклон и удалился, простившись с государем до вечера.

Царская шуба оказалась, хоть и покрыта золотистой парчою, да изрядно трачена молью, а часы были сломаны, что, впрочем, ничуть их красоты и изысканности не умаляло.

— Ничего, починим, — смеялась Бьянка. — А и не починим, так пусть просто так стоят. Главное, не подарки, а милость государя. Кстати, милый, знаешь, у нас тут рядом, на набережной знакомое судно ошвартовалось — то самое, зеленое, с ромашками! Ну что в Ригу с нами шло, помнишь?

— А, «Белая ромашка», — Андрей тоже рассмеялся. — Ирландская торговая шхуна… в смысле — английская, но капитан — ирландец.

Вечером, на ассамблее, приставучий, как клейкая лента — скотч, — Меншиков пил с Бьянкой на брудершафт, так что Громову сильно захотелось разбить «светлейшему князю» морду, впрочем, тот быстро переключился на какую-то графиню с огромной — арбузами — грудью и вычурной прической в виде парусного корабля. Не прическа, а настоящее произведение искусства, сотворенное на клею, крахмале и пудре с мукою… правда, Андрей затруднялся себе представить — как можно с такой прической спать? Да и вообще, блох там и вшей — видимо-невидимо, никакие меха-блохоловки не помогают, да и не почесаться никак — паруса мешают! Впрочем, красота требует жертв, что графиня доказывала своим стойким поведением — изящно танцевать с таким сооружением на голове тоже было проблематично, а сия гламурная красавица не пропускала ни одного танца, напропалую флиртуя и с Менщиковым, и с самим государем, всерьез вознамерившимся услать «светлейшего» куда-нибудь подальше, тем более и повод был — Карл Двенадцатый, просидев около года в Польше, наконец, двинул свои войска на восток — явно против России.

— На свою погибель, — тяпнув водки, Громов громко хохотал, положив локти на стол. — Ох, наваляем мы им под Полтавой, ох и наваляем! Бока-то намнем!

— Вот это правильные мысли! — усевшись рядом, одобрительно рассмеялся Петр. — Давай-ка, Андрюша, за наши будущие победы и выпьем! Эй, все слышали? За будущие и настоящие российские виктории! Виват!

Супруги вернулись домой поздно, к утру, Громов без сил упал на постель, не раздеваясь, только что и смог снять туфли, Бьянка же — все же не водку пьянствовала, а вино, — распахнув окно, долго смотрела на луну, сиявшую в темном августовском небе, дувший с Невы ветер трепал ее распущенные по плечам волосы, а на тонкой шее баронессы поблескивал висевший на цепочке кулон из нержавеющей стали — Богоматерь Тихвинская, подарок Андрея.

— Голова, милый, не болит? — обернулась юная женушка.

Громов вздохнул:

— Да не знаю. Завтра поглядим. А сейчас — спать.

Спать… А вот Бьянку, наоборот, изрядно тянуло поговорить, пообщаться, пусть даже и с разбуженным грумом Томом, если уж родной супруг твердо намеревается спать, не реагируя даже на соблазнительно обнаженное плечико.

— Милый, помнишь, ты меня просил как-нибудь по-другому «Барона Рохо» назвать? Так я придумала… Эй, эй, ну не спи же!

— Да слышу я, зая. И что ж ты придумала? Надеюсь, не яхта «Беда» и не «Черная Каракатица»?

— Сам ты каракатица! — девушка обиженно отвернулась, впрочем, дулась недолго, а, мечтательно глядя на луну, прошептала:

— Назовем наш корабль — «Бьюик-Скайларк»!

— Как-к-как? — Громову неожиданно заикалось.

— «Бьюик-Скайларк»! Такой красивый темно-голубой кабриолет пятьдесят четвертого года, — Бьянка томно вздохнула. — Мы такой как-то брали напрокат, с Линой. Весь блестит, сиденья — мягкие-мягкие, и такой же мягкий ход. А скорость! И ничего впереди, у ног, не торчит, ничего переключать не надо…

— Коробка-автомат, — машинально промолвил Андрей.

— Какая еще коробка?

— Трансмиссия, говорю автоматическая… Две педали. А вообще — машинка недешевая. Хоть и красивая, согласен. Да в пятидесятые все тачки красивыми были, а потом пошли одни «дровяные баржи», без страха не взглянешь.

— Так тебе, милый, не нравится?

Шелковая ночная рубашка сползла с плеча девушки, обнажив пленительно вздымающуюся грудь, такую упругую, теплую… зовущую…

— Ну почему же не нравится? — теряя остатки сна, молодой человек поласкал грудь рукою, — «Скайларк» так «Скайларк». Ничуть не хуже, чем «Красный Барон», так что — пусть будет.

Шелковая рубашечка уже сползла до пояса, и капитан-командор, погладив жену по животику, нежно поцеловал темную ямочку пупка и быстро сбросил одежду…

— Ах, милый… Ах… А ко мне Меншиков так приставал… Ах…

Примерно через неделю, во время которой не произошло ничего мало-мальски важного, не считая торжественного переименования «Красного Барона» в «Скайларк» (не в «Бьюик» — и то ладно!), царь Петр Алексеевич, исходя из полученных известий о пришедших в нехорошее движение шведских войсках, немедленно отослал царевича Алексея (которому в то время, до появления «наследника» от Екатерины, очень даже доверял, поручая, без всяких опасений самые важные дела) в Москву для возведения дополнительных укреплений на случай нападения Карла, сам же с ближайшими сподвижниками отъехал ненадолго в Лодейное Поле, а затем — в Олонец, проверить, как идут дела на верфях, чтоб, в случае чего, по-отечески грозно подбодрить корабельщиков.

В отсутствие государя немедленно подняла голову всякая сволочь, действуя в полном соответствии со старой пословицей «кот из дому — мыши в пляс». Тут же начались драки, сведения старых счетов, и — по-тихому откровенное воровство со складов, оставленных на попечение явно не тех людишек, каким бы, по уму, следовало бы.

В тот самый момент в гости к Андрею явился старый знакомый и друг Спиридон Рдеев, быстро нашедший в Санкт-Питер-Бурхе применение своему недюжинному плотницкому таланту и уже успевшему сколотить артель. Рдеев явился смурным и сразу пожаловался на странную пропажу юнги Лесли Смита, коего еще с американских вод держал под своим покровительством и кое-чему уже успел научить.

— А у меня Бьянка с Томом с утра еще на рынок ушли, — вдруг забеспокоился Громов. — Да с тех пор и нет! А дело-то к обеду уже, давно должны бы вернуться, обычно они так долго не задерживались… Может, в дурную историю попали? Народец тут всякий, тем более — без царя-то батюшки — распоясались!

— Важнова людишки около твоего дома крутились, — скупо заметил Спиридон. — Ну помнишь — капитана галерного?

Андрей насторожился:

— Еще бы!

— Сей капитан злопамятен, говорят, зело. А пленников своих Важнов в Ниенской крепости держит… там несколько бастионов осталось, подвалы… когда-то целый город шумел! Я вот что, Андрей Андреич, думаю, — чуть помолчав, продолжал плотник. — Важнов этот, Антип, давно под тебя копает! Да ты и сам то знаешь.