Сочинения. Письма - Павел Васильев

ПОСВЯЩЕНИЕ Н. Г

То легким, дутым золотым браслетом,То гребнями, то шелком разогретым,То взглядом недоступным и косымМеня зовешь и щуришься — знать, нечемТебе платить годам широкоплечим,Как только грустным именем моим.

Ты колдовство и папорот КупалаНа жемчуга дешевые сменяла —Тебе вериг тяжеле не найти.На поводу у нитки-душегубцаИди, спеши. Еще пути найдутся,А к прежнему затеряны пути!

«Неужель правители не знают…»

Неужель правители не знают,Принимая гордость за вражду,Что пенькой поэта пеленают,Руки ему крутят на беду.

Неужель им вовсе нету дела,Что давно уж выцвели слова,Воронью на радость потускнелаПесни золотая булава.

Песнь моя! Ты кровью покормилаВсех врагов. В присутствии твоемПринимаю звание громилы,Если рокот гуслей — это гром.

ПРОЩАНИЕ С ДРУЗЬЯМИ

Друзья, простите за всё — в чем был виноват,Я хотел бы потеплее распрощаться с вами.Ваши руки стаями на меня летят —Сизыми голубицами, соколами, лебедями.

Посулила жизнь дороги мне ледяные —С юностью, как с девушкой, распрощаться у колодца.Есть такое хорошее слово — родныя,От него и горюется, и плачется, и поется.

А я его оттаивал и дышал на него,Я в него вслушивался. И не знал я сладу с ним.Вы обо мне забудете, — забудьте! Ничего,Вспомню я о вас, дорогие мои, радостно.

Так бывает на свете — то ли зашумит рожь,То ли песню за рекой заслышишь, и верится,Верится, как собаке, а во что — не поймешь,Грустное и тяжелое бьется сердце.

Помашите мне платочком за горесть мою,За то, что смеялся, покуль полыни запах…Не растут цветы в том дальнем, суровом краю,Только сосны покачиваются на птичьих лапах.

На далеком, милом Севере меня ждут,Обходят дозором высокие ограды,Зажигают огни, избы метут,Собираются гостя дорогого встретить как надо.

А как его надо — надо его весело:Без песен, без смеха, чтоб ти-ихо было,Чтобы только полено в печи потрескивало,А потом бы его полымем надвое разбило.

Чтобы затейные начались беседы…Батюшки! Ночи-то в России до чего ж темны.Попрощайтесь, попрощайтесь, дорогие, со мной, — я едуСобирать тяжелые слезы страны.

А меня обступят там, качая головами,Подпершись в бока, на бородах снег.«Ты зачем, бедовый, бедуешь с нами,Нет ли нам помилования, человек?»

Я же им отвечу всей душой:«Хорошо в стране нашей, — нет ни грязи, ни сырости,До того, ребятушки, хорошо!Дети-то какими крепкими выросли.

Ой и долог путь к человеку, люди,Но страна вся в зелени — по колени травы.Будет вам помилование, люди, будет,Про меня ж, бедового, спойте вы…»

«Я полон нежности к мужичьему сну…»

Я полон нежности к мужичьему сну.Пахнет в доме овчинами, жена спит,Грубые руки ее раскинулись — два крыла,Легкая влага у нее на лице.

Падает низкий, тяжелый потолок,Мертвые мухи в паутине висят,И только зыбки дерюжный маятникГрозно покачивается в тишине.

Он считает: сколько время прошло,Сколько дней без солнца и ночей,С тех пор, как стало тяжко житьИ спать, тяжело дыша.

Я полон любви к мужичьему сну.Ведь надо же понимать — спит человек…Ведь надо же пожалеть детей его?И грубые руки его жены?

Ему наплевать, что за окном рассветШирокий, захолодевший встает теперь,Что коровы мычат на зарю теплоИ нежно начинают лошади ржать.

Послушайте, люди, он крепко спит,Этот угрюмый и грубый человек.Он сеял всю жизнь пшеницу и рожьИ не слышал, как гремят соловьи.

Посмотрите, люди, как во снеОн брови сводит теперь!Это он думает, что, может быть,Двор его посетил конокрад.

Это он боится, что дождь побьетКамнями его посев,Что конь падет и сгложет пожарСкудный его приют!

Крепко он держится за свое добро.Он спит. Ему наплевать,Что травы кланяются заре,Ему надо траву — косить!

Я люблю тебя, угрюмый человек,Если б мог я твой сон беречь!Я люблю твои песни, и твой день,И грустящую твою гармонь.

Песня моя тебе одному принадлежит,Ты брат мне и единственный друг,И если тебя по харе бьют,Сердце визжит у меня в груди.

Я песни своей ни за что другим не отдам,Ни женщине, ни лживым льстецам,Не для этого ты растил меняИ черным хлебом кормил.

И что б ни сулила эта жизнь,За пятак скупившая иных,Я ни за что не предам и не обмануНедоверчивых глаз твоих.

Так послушай, что говорит сын,Кровь от крови глухой твоей,Ты напрасно, напрасно бережешьЭтот страшный, проклятый кров.

Сколько дней без солнца, ночейОн высасывал кровь твою?Как смеялись сверчки его,Когда мы умирали в нем?

Ты напрасно, напрасно бережешьОт пожаров его и от воров —Не такое наследство твое дитёПотребует, когда взрастет!

Дикий, дикий! Темень моя!Неужели ты не разглядишь,Как поет над страной большой рассветИ качаются яблоневые сады?

Неужели ты так далеко живешь,Что к тебе паровозом не дойти,И не дотянутся к тебе провода,И свет у тебя в избе не зажечь?

Рассвет по ромашкам шел к мужичьему дому,Поглядеть в окошко, как мужику спится.Как мужику спится? Плохо мужику спится.Вот какая-то птица к нему садитсяИ начинает разговаривать по-худому.

ЖЕНИХИ

Вот, что случается порою.

Сам колдунСидел на крепкой плахеВ красной сатинетовой рубахе —Черный,Без креста,И не спеша,Чтобы как-нибудь опохмелиться,Пробовал в раздумье не водицу —ВодкуИз неполного ковша.

И пестрела на столе закуска:Сизый жир гусиного огузка,Рыбные консервы,Иваси,Маргарин и яйца всмятку — в общем,Разное,На что отнюдь не ропщем,Всё, что продается на Руси!

А кругом шесты с травой стояли,Сытый кот сиял на одеяле,Отходил — Пушистый весь —Ко сну,Жабьи лапы сохли на шпагате,Но колдунНе думал о полатях —Что-то скучно было колдуну.

Был он мудр, учен,Хотишь — изволь-ка, —КилыОн присаживал настолько,Что в Калуге снять их не могли.Знал наперечет,Читал любого:Бедного,Некрасова,Толстого  —Словом, всех писателей земли.

Пожилой, но в возрасте нестаром,Все-таки не зря совсем,НедаромПо округе был он знаменит —Жил, на прочих глядя исподлобья,И творил великие снадобьяВёснами,Когда вода звенит.

Кроме чародейского обличья,От соседей мужиков в отличьеОн имелДовольно скромный дар:Воду из колодца брать горстями,В бескозыря резаться с чертями,Обращать любую бабу в пар.

И теперь,На крепкой плахе сидя,То ль в раздумье,То ль в какой обиде,Щуря глаз тяжелый,НапередЗнал иль нет,Кто за версту обходомПо садам зеленым, огородамЛегкою стопой к нему идет?

Стукнула калитка,Дверь открыта,По двору мелькнула — шито-крыто,Половицы пробирает дрожь:Входит в избу Настя Стегунова,ПолымемГорят на ней обновы…— Здравствуй, дядя Костя,Как живешь?

И стоит — Высокая, рябая,Кофта на ней дышит голубая,Кружевной платокЗажат в руке.Шаль с двойной турецкою каймою,Газовый порхун — он сам собою,Туфли на французском каблуке.

Плоть свою могучую одела,Как могла…— А я к тебе по делу.Уж давно душа моя горит,Не пришла,Когда б не этот случай,Свет давно мне, девушке, наскучил,Колдуну Настасья говорит.

— Вся деревняВ зелени, в июле,Избы наши в вишне потонули,Свищут вечерами соловьи,Голосисты жаворонки в поле,Колосиста рожь…Не оттого лиЖарче слезы девичьи мои?

Уж как выйдутВечером туманы,Запоют заветные баяныНа зеленых выгонах.И тутПарни — бригадиры, трактористы —Танцевать тустеп и польку чистоВсех моих подружек разберут.

Только я одна стоять останусь,Ни худым,Ни милым не достанусь —Надломили яблоню в саду!Кто полюбит горькую, рябую?Сорву с себя кофту голубую,Сниму серьги, косу разведу.

Сон нейдет,Не спится мне в постели,Всё хочу, чтоб соловьи не пели,Чтобы резеда не расцвела…Восемь сутокПлакала, не ела,От бессонья вовсе почернела,Крепкий уксус с водкою пила.Я давно разгневалась на бога.Я ему поверила немного,Я ему  —Покаялась, сычу!И к тебе пришла сюдаНе в гости  —С низкой моей просьбой:Дядя Костя,Приворот-травы теперь хочу.

…Служит колдуну его наука,Говорит он громко Насте:— Ну-ка,Дай мне блюдце белое сюда. —Дунул-плюнул,Налил в блюдце воду, —Будто летом в тихую погодуЗакачалась круглая вода.

— Что ты видишь, Настя?— Даль какая!Паруса летят по ней, мелькая,КамышиКуда ни кинешь взгляд…— Что ты видишь?— Вижу воду снова.— Что ты видишь, Настя Стегунова?— Вижу, гуси-лебеди летят!

Служит колдуну его наука.Говорит он тихо Насте:— Ну-ка,Не мешай,Не балуй,Отойди.Всё содею, что ты захотела.А пока что сделано полдела,Дело будет,Девка,Впереди.

Всё содею  —Нужно только взяться. —Тут загоготал он.— Гуси-братцы,Вам привет от утки и сыча! —…ПоднималисьКолдовские силы,Пролетали гуси белокрылы,Отвечали гуси гогоча!

— Загляни-ка, Настя Стегунова,Что ты видишь?— Вижу воду снова,А по нейПлыветДвенадцать роз.

— Кончено!  —Сказал колдун. — Довольно,Натрудил глаза над блюдцем — больно.НадоПоступать тебеВ колхоз.

Триста дней работай без отказу,Триста  —Не отлынивай ни разу,Не жалея крепких рук своих.Как сказал  —Всё сбудется, не бойся.Ни о чем теперь не беспокойся.Будет тебе к осени жених!

Красноярское —Село большое,Что ты всё глядишься в волны, стояНад рекой, на самой крутизне?Ночи пролетают — синедуги,Листья осыпаются в испуге,РыбыШевелят крылом во сне.

Тучи раздвигая и шатаясь,Красным сарафаном прикрываясь,Проступает бабий лик луны —Август, август!Тихо сквозь ненастьеВ ясном небе вызвездило счастье…Чтой-то стали ночи холодны.

Зимы ль снятся лету?Иль старинныйГрустный зов полночный журавлиный?Или кто кого недолюбил?Август, август!Налюбиться не далТем, кто в холоду твоем изведалЛунный, бабий, окаянный пыл.

Горячи, не тягостны работы,У Настасьи полный рот заботы,Все колосья кланяются ей,Все ее исполнятся желанья,Триста дней проходят, как сказанье,Мимо пролетают триста дней!

Низко пролетают над полями…Каждый деньЗадел ее крылами.Под великий, звонкий их припев,Гордая,Спокойная,Над миром,Первым по колхозу бригадиромСтала вдруг она, похорошев.

Август, август!Стегуновой НастеВ ясном небе вызвездило счастье,Мимо пролетелоТриста дней.В урожай,Несметный, небывалый, —Знак Почета, золотой и алый,Орден на груди горит у ней.

И везут на двор к ней изобилье:Ревом окруженные и пылью,Шесть волов, к земле рога склонив,Всякой снеди груды,Желто-пегихТелок двух ведут возле телеги,Красной лентой шеи перевив.Самой лучшей — лучшая награда!А обед готовится как надо,Рыжим пламенем лопочет печь……Съев пельменей двести,Отобедав,Ко всему колхозу напоследокПредседатель обращает речь:

— Честь и слава Насте Стегуновой!Честь и славаНашей жизни новой!Нам понять, товарищи, пора:Только так —И только так! —СпокойноМожем мы сказать — она достойна,Лучшему ударнику — ура!

— Правильно сказал! Ура, директор!…………………………………….Много шире Невского проспектаУлица заглавная у нас,Городских прекрасней песни, тоньше,Голоса девические звоньше,Ярче звезды в сорок восемь раз!

Всё, что было,Вдоль по речке сплыло,Помнила,Жалела,Да забыла,Догорели черные грехи!Пали, пали на поле туманы —Развернув заветные баяны,Собирались к Насте женихи!

Вот они идут, и на ухабахВидно хорошо их —Кепки набок,Руки молодые на ладах.Крепкой силой, молодостью схожи.Август им подсвистывает тожеПтицами-синицами в садах.

А колдун, покаясь всенародно,Сам вступил в колхоз…Теперь свободноИ весьма зажиточно живет.Счет ведет в правленье, это тожеС чернокнижьемОчень, в общем, схоже,Сбрил усы и отрастил живот.

И когда его ребята дразнят,Он плюет на это безобразье.Настя ж всюду за него горой,Будто нет у ней другой кручины…И какие к этому причины?

Вот что приключается порой!

ПРИНЦ ФОМА