Большие надежды (без указания переводчика) - Чарльз Диккенс

Но сосѣди были очень-довольны этими распоряженіями; вся деревня восхищалась великолѣпіемъ шествія. Самая юная и бодрая часть народонаселенія перебѣгала съ мѣста на мѣсто, чтобъ видѣть насъ съ самыхъ выгодныхъ мѣстъ. Въ этихъ случаяхъ, нѣкоторые изъ нихъ не будучи въ силахъ сдерживать наплыва сильныхъ ощущеній, завидѣвъ насъ откуда-нибудь изъ-за угла, въ восторгѣ принимались кричать: «Идутъ! идутъ! Вотъ сейчасъ будутъ здѣсь!» и насъ чуть-чуть не привѣтствовали криками одобренія. Низкій Пёмбельчукъ, шедшій какъ-разъ за мною, надоѣдалъ мнѣ во все время шествія: подъ видомъ деликатнаго вниманія ко мнѣ, онъ то-и-дѣло оправлялъ развѣвающійся крепъ моей шляпы или складки моей мантіи. Меня также очень забавляла напыщенность и тщеславіе мистера и мистрисъ Гибль, которые, кажется, ужасно гордились тѣмъ, что участвовали въ такомъ важномъ шествіи.

И вотъ, передъ нами показались болота, а за ними рѣка, изъ которой какъ бы выростали паруса; мы вошли на кладбище, и направились прямо къ могиламъ неизвѣстныхъ моихъ родителей: Филиппа Пирипа и Джорджіаны тожъ, жены упомянутаго. Тамъ сестра моя была смиренно опущена въ землю. Жаворонки прелестно пѣли, кружась на высотѣ, и легкій вѣтерокъ пробѣгалъ въ листьяхъ деревъ, бросавшихъ прозрачную тѣнь на свѣжую могилу.

О поведеніи безчувственнаго Пёмбельчука я скажу только, что онъ былъ постоянно занятъ однимъ мною, даже когда читали эти безподобныя строки, напоминающія человѣку, что «нагъ пришелъ онъ въ этотъ міръ, нагъ и выйдетъ изъ него, и что онъ преходитъ, какъ тѣнь, не останавливаясь на одномъ мѣстѣ» и тутъ онъ покашливалъ, какъ бы желая сказать, что этихъ словъ нельзя примѣнить къ одному молодому человѣку, неожиданно получившему отличное состояніе. Когда мы возвратились назадъ, онъ имѣлъ дерзость сказать, что очень бы желалъ, чтобъ сестра моя могла только знать о чести, которую я ей сдѣлалъ; онъ даже пошелъ далѣе и намекнулъ, что она, вѣроятно, не почла бы смерть слишкомъ дорогою цѣною за такую почесть. Затѣмъ, онъ выпилъ весь хересъ; мистеръ Гибль, въ свою очередь, докончилъ портвейнъ, и оба принялись толковать между собою, точно будто они существа, совершенно-отличныя отъ усопшей и увѣрены въ своемъ безсмертіи. Наконецъ, онъ удалился, вмѣстѣ съ мистеромъ и мистрисъ Гибль, вѣроятно, въ намѣреніи окончить день у «Лихихъ Бурлаковъ» и разсказать тамъ, что онъ былъ моимъ первымъ благодѣтелемъ и причиною моего благополучія.

Когда всѣ они ушли, ушелъ и мистеръ Тряббъ, съ своими модами и тряпками — мальчика его тутъ не было — въ домѣ стало гораздо-легче и просторнѣе. Немного спустя, мы сѣли обѣдать; обѣдъ былъ холодный, но ѣли мы не въ кухнѣ, а въ гостиной, и Джо былъ такъ занятъ своимъ приборомъ, что всѣмъ намъ по-неволѣ стало неловко; но когда мы кончили, я уговорилъ его закурить свою трубку; побродивъ съ нимъ по комнатамъ, мы вышли и присѣли на большомъ камнѣ, тогда только мы стали нѣсколько сообшительнѣе и менѣе стѣснялись другъ друга. Я замѣтилъ, что послѣ похоронъ, Джо сдѣлалъ какой-то компромисъ между своимъ праздничнымъ и рабочимъ платьемъ, въ которомъ онъ былъ гораздо-развязнѣе и болѣе походилъ за себя.

Онъ очень обрадовался моей просьбѣ проночевать въ прежней своей комнаткѣ, и я также обрадовался тому, потому-что самъ сознавалъ всю важность этой побѣды надъ собою. Подъ вечеръ, когда уже стемнѣло, мнѣ удалось пойти въ садъ съ Бидди и тамъ у насъ завязался слѣдующій разговоръ:

— Бидди, сказалъ я: — мнѣ кажется, вы бы могли написать мнѣ обо всемъ случившемся.

— Вы думаете, мистеръ Пипъ? отвѣтила она. — Я бы непремѣнно написала, еслибъ знала, какъ вы это примите.

— Не подумайте, что я хочу сдѣлать вамъ выговоръ, но мнѣ кажется, что вы могли бы угадать напередъ.

— Вы такъ думаете, мистеръ Пипъ?

Она была такъ спокойна, такъ мила и добра, что мнѣ не хотѣлось довести ее до слезъ. Посмотрѣвъ нѣсколько времени на ея опущенные глаза, я рѣшился перемѣнить разговоръ.

— Бидди, моя милая, я думаю, вамъ теперь уже неловко будетъ оставаться здѣсь?

— Дк, мистеръ Пипъ, мнѣ невозможно оставаться здѣсь, сказала она тономъ сожалѣнія и твердой рѣшимости. — Я уже переговорила съ мистрисъ Гибль, и завтра же отправляюсь къ ней; я надѣюсь, мы вдвоемъ будемъ въ-состояніи печься о мистерѣ Гарджери, покуда онъ немного успокоится.

— Но чѣмъ же вы будете жить, Бидди? Если вы будете нуждаться въ ден……

— Чѣмъ я буду жить? повторяла Бидди, и яркій румянецъ на мгновеніе выступилъ на ея щекахъ. — Я вамъ сейчасъ скажу. Я ищу мѣсто гувернантки въ новой школѣ, что скоро открывается въ деревнѣ. Всѣ сосѣди меня хорошо отрекомендуютъ, и я надѣюсь, что буду трудолюбива и терпѣлива, и, уча другихъ, буду сама учиться. Вы знаете, мистеръ Пипъ, продолжала она, улыбаясь и смотря мнѣ въ лицо:- вѣдь, новыя школы не то, что старыя, но я съ-тѣхъ-поръ уже успѣла выучиться многому отъ васъ и имѣла довольно времени, чтобъ усовершенствоваться.

— Я думаю, вы могли бы усовершенствоваться при какихъ угодно обстоятельствахъ.

— А! Кромѣ самой дурной стороны человѣческой природы.

Это былъ не упрекъ, а скорѣе мысль вслухъ.

«Ну», подумалъ я, «лучше оставить въ сторонѣ и этотъ разговоръ».

Я прошелъ нѣсколько шаговъ, молча поглядывая на ея опущенныя вѣки.

— Бидди, я до-сихъ-поръ не слышалъ подробностей о смерти моей сестры.

— Они очень-просты. Бѣдняжка! она была въ припадкѣ — но надо замѣтить, что послѣднее время припадки эти были гораздо-слабѣе — продолжался онъ четыре дня, на четвертый день подъ вечеръ, какъ-разъ во время нашего чая, она очнулась и совершенно-явственно проговорила «Джо!» Такъ-какъ она уже давно не произносила ни одного слова, я тотчасъ же побѣжала въ кузницу за Джо. Когда онъ пришелъ, сестра ваша попросила знаками посадить его поближе и положить ея руки вокругъ его шеи. Я такъ и сдѣлала, и она наклонила къ нему свою голову и, казалось, была этимъ очень-довольна. Тогда она снова проговорила «Джо», и потомъ «прости!» и потомъ «Пипъ?» Такъ, бѣдняжка, и не поднимала головы, ровно черезъ часъ мы опустили ее на подушки: ее уже не было въ живыхъ.

Бидди заплакала; и садъ, и дорожка, и звѣзды, сверкавшіе на небѣ, помутились въ моихъ глазахъ.

— Ничего, не было открыто, Бидди?

— Ничего.

— Не знаете ли, что сталось съ Орликомъ?

— Судя по его одеждѣ, онъ, должно-быть, работаетъ въ копяхъ.

— Конечно, вы его видѣли тогда? Зачѣмъ вы такъ пристально смотрите на то темное дерево, что виднѣется вонъ на той аллеѣ?

— Я видѣла его тамъ въ ночь, когда она умерла.

— И то было въ послѣдній разъ, Бидди?

— Нѣтъ; я только-что видѣла его тамъ, покуда мы гуляли. Но не безпокойтесь, продолжала она, видя, что я хотѣлъ бѣжать въ ту сторону, и удерживая меня за руку: — вы знаете, я не стала бы васъ обманывать, но онъ былъ тамъ за минуту и уже ушелъ.

Я былъ взбѣшенъ мыслью, что этотъ человѣкъ не перестаетъ ее преслѣдовать, и питалъ къ нему злобу, доходившую до остервененія. Я такъ и сказалъ ей и прибавилъ еще, что не пожалѣю ни денегъ, ни трудовъ, чтобъ выжить его изъ околодка. Мало-по-малу, она успокоила меня и заговорила о томъ, какъ Джо любитъ меня и никогда ни на что не жалуется (она не сказала на меня, потому-что это было и безъ того понятно), и какъ онъ исполняетъ свой долгъ съ твердою рукою и добрымъ сердцемъ.

— Правда, его нельзя довольно хвалить, сказалъ я. — И мы, вѣроятно, не разъ будемъ возвращаться къ этому предмету, потому-что я теперь буду часто пріѣзжать. Я не оставлю бѣднаго Джо въ одиночествѣ.

Бидди не сказала ни слова.

— Бидди, развѣ вы не слушаете меня?

— Слушаю, мистеръ Пипъ.

— Ужъ не говоря объ этомъ мистерѣ, которымъ вы меня совсѣмъ не кстати величаете, Бидди, что вы этимъ хотите сказать?

— Что я хочу этимъ сказать? застѣнчиво спросила она.

— Бидди, сказалъ я добродѣтельно-самоувѣреннымъ тономъ. — Я прошу васъ объяснить мнѣ, что все это значитъ?

— Все это? повторила Бидди.

— Ну, не повторяйте моихъ словъ, сказалъ я. — У васъ прежде не было этой привычки.

— Какъ же не было, мистеръ Пипъ! возразила она. — И еще какъ была!

Я уже начиналъ подумывать не бросить ли мнѣ и этотъ разговоръ? Обойдя молча весь садъ, я возвратился въ первоначальному предмету.

— Бидди, сказалъ я. — Я замѣтилъ, что буду часто навѣщать Джо, а вы встрѣтили эти слова намѣреннымъ молчаніемъ. Объясните, пожалуйста, почему?

— Да увѣрены ли вы, что дѣйствительно будете часто навѣщать его? сказала Бидди, останавливаясь на узенькой садовой дорожкѣ и глядя на меня своими ясными, честными глазами.

— О, Бидди! воскликнулъ я, какъ бы теряя надежду когда-либо образумить ее. — Это уже очень-дурная сторона человѣческой природы! Пожалуйста, не говорите болѣе: я не могу этого вынести.

Послѣ этого, за ужиномъ, я сидѣлъ по-одаль отъ Бидди, и, идя спать, простился съ нею такъ холодно и важно, какъ только могъ, имѣя постоянно въ памяти кладбище и всѣ происшествія дня. Всякій разъ, что я просыпался ночью — а просыпался я каждыя четверть часа — я раздумывалъ о томъ, какъ злобно и несправедливо Бидди оскорбила меня.