Четыре угла коварства - Лариса Павловна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Тише! – поднял Павел ладонь. – А то плохо слышно.
Он заказал себе глинтвейн, Насте чай с лимоном, как ни уговаривал на бокал вина, она отказалась. Минут десять они болтали ни о чем, настало время обольщения, начал Дамир с комплиментов:
– Знаешь, не могу налюбоваться тобой, ты необыкновенно красивая, при этом не подходишь ни под один известный параметр красоты.
– Раз нет параметра, то и красоты нет, – сказала она. – Если люди определяют рамки, значит, так надо, ориентиры должны быть.
– Ты недооцениваешь себя.
– Главное, не переоценить, это куда хуже, чем недооценить.
– А я считаю иначе.
В фургоне будто бы никто не дышал. Интересная деталь при прослушке чужих разговоров: кажется, если слушатели заговорят, их услышат те, кого они подслушивают. Глупость, этого не может быть, но стоило кому-то чихнуть, на него все шикали. Смешно. Однако в паузах, когда двое в ресторане замолкали, особенно чувствовалось напряжение. Слушая, Павел невольно прошептал:
– Девчонка, какая же ты умница…
В фургон залез Вениамин и шепнул:
– Не ругайтесь, я погреться…
– Настя… – ворковал Дамир. – Нет, тебе больше подходит имя Анастасия. Оно емкое и такое же красивое, как ты. Знаешь, каждый день мы с тобой расстаемся, а я не хочу… Целыми днями думаю о тебе до наших встреч, только о тебе… ты как наваждение. Хочу все эти пустые часы быть с тобой.
– У, какой соловей… – процедил сквозь зубы Феликс.
– Спокойно, – осадил его Терехов, он уже жалел, что разрешил ему присутствовать на провокации. – А то отправлю под конвоем домой. Ты слышишь меня, Феликс?
Тот даже невольно отшатнулся от Павла, от его резкости. Сколько новых нюансов открывается в характере Терехова, но Феликс понял, что ему сейчас тоже тревожно, и покорно произнес:
– Слышу.
– А мне интересно, неужели женщины ловятся на эту дешевую лапшу? – недоуменно поднял плечи Женя. – Это какой же надо быть дурой без проблеска мозгового вещества. Небось начитался женских романов.
– Сорняк, ты откуда знаешь про женские романы, читал, что ли? – удивился Феликс.
– Вообще-то, Фил, мы должны знать все про людей. Я читал и женские романы, чтобы понять: что в них трогает тетенек, а главное, усвоил стиль. И вот теперь этот стиль фальши слышу у Тройника, шаблонные фразы. Знания есть сила.
– Вера не была дурой, – сказал Феликс. – Просто она тоже решила использовать эту тварь, но он ее переиграл.
– Женька, гони в кабак, – приказал Терехов. – Посиди в уголке, попробуй незаметно снять видос.
Тем временем в зале ресторана Настя сидела, сложив руки на столе перед чашкой с чаем, опустив в нее глаза. Дамир долго ждал, что она скажет, но пауза слишком затянулась, он спросил:
– Почему молчишь?
Настя подняла глаза, взмахнув ресницами, как настаивал Терехов, только не с боку, а прямо, а Дамир изобразил на лице нечто восторженное (вот урод, подумалось ей), ее губы чуть-чуть тронула улыбка. Он воспринял повадки Насти намеком на очень приятный вечерок, а потому схватил ее за руку, поднес к губам, но взгляд оставался лишь на предмете страсти, и вдруг сказал:
– Поедем ко мне?
– К тебе? – переспросила Настя.
– Да. У меня есть квартира, о ней почти никто не знает. Мы проведем этот час вдвоем. Только мы: ты и я… ты и я…
Павел взял автономное переговорное устройство, сказал:
– Ребята, готовимся. К «Гелендвагену» ближе займите позиции.
– Не понял, к чему готовимся? – завибрировал Феликс.
– Слушай, катись отсюда! – бросил ему Павел, но беззлобно. – Или рот закрой и сиди молча. Это последнее китайское предупреждение.
– Только ты и я… – произнесла Настя, как бы еще не решаясь согласиться, но уже готова произнести волшебное слово «да».
Дамир сжал ее руку и пылко повторил:
– Только вдвоем… и никого больше… никого…
– Вере ты тоже предлагал поехать к тебе? – огрела его Настя.
Он мгновенно переменился в лице, Дамир снял маску очарованного голубка, на смену пришли: сначала испуг, потом удивление, затем непонимание, и последовали дурацкие вопросы:
– Что? Как ты сказала?
– Да, ты правильно услышал… Вадим, Дамир, Эдуард.
Она выпила чаю, наслаждаясь его реакцией: беднягу едва удар не хватил, он не сумел скрыть потрясения.
– Пашка, что она несет?! – вытаращился Феликс.
– Веня, выкинь его из фургона, – попросил Павел и, указав на друга, вздохнул тяжко. – Это была моя ошибка. И карауль, чтобы он в ресторан не ринулся.
Тот полез к Феликсу, который рявкнул:
– Веник, отвали! Там моя жена, мать моего ребенка!..
– Тогда заткнись, – спокойно перебил его Вениамин. – Как будто ты один за Настю переживаешь. Не мешай работать, псих, и дай послушать.
Между тем Настя безжалостно добивала противника:
– А как ты отравил Веру? Сейчас подумаем… Заставить не мог – она раскусила бы твои намерения, влить насильно – исключено, Вера сопротивлялась бы… Нет, она должна была выпить сама. А кто застрелил Руслана? Не ты, нет-нет. Это грязная работа, кровь… А ты такой возвышенный, прямо как со страниц книги про аристократов сошел, но внутри ты не аристократ, а обыкновенный бандит и прощелыга. Интересно, сколько с тобой еще было бандитов той ночью двадцать четвертого октября – один, два? Застрелить – нет, но яд Вере подсунуть вполне мог и ты. Да, она из твоих рук взяла яд, потому что доверяла тебе, за доверие расплатилась жизнью. Своей и мужа. Меня ты тоже решил убить?
– Вера… то есть Настя… прости, но это бред!
– Ха-ха! Оговорка по Фрейду… Что, мысли постоянно возвращаются к Вере, которую убил, да? Поэтому она и лезет на язык. Вон, руки тебя выдают, трясутся. Страшно, что тебя разоблачили?
Тут она чуточку приукрасила – насчет трясущихся рук, первый шок у Тройника прошел, и когда до него дошло, что он провалился, то успокоился, на его лице отпечаталось выражение высокомерной снисходительности.
– Ты кто? – спросил он вяло и выпил остывший глинтвейн. – Кем ты себя возомнила, глупенькая?
– Брось притворяться, ты прекрасно знаешь, что я жена Вараксина, которого вы подставили. Подбросили улики в доме его друзей Елагиных, чтобы за ваше преступление понес наказание мой муж. Любопытно, зачем же я тебе понадобилась? Ты так настойчиво меня отлавливал, так разыгрывал влюбленного, значит, настала моя очередь принять яд? А на кого вы собираетесь сбросить мою смерть? Опять на моего мужа? Или на Терехова?
– Девочка, тебе нужно к психиатру, ты меня с кем-то спутала.
Фразу Тройник произнес нравоучительной интонацией и свысока, всем видом показывая: мол, ты по сравнению со мной мошка. Впрочем, у него задергался глаз, значит, в глубине черной душонки покоя не было, он нервничал.
– Я все знаю про тебя, все, – издевалась над ним Настя. – И про твоих подельников, про твою
