Место под солнцем - Полина Дашкова

– Подожди! – Игорь застыл посреди кухни и уставился на мать. – Как, ты сказала, внучку зовут? Оля? Ольга Гуськова… Ну, конечно! – Он звонко хлопнул себя по лбу, схватил телефон и стал звонить Артему Сиволапу.

Сиволап даже подпрыгнул в кресле, услышав рассказ Игоря про бред старухи. Уж ему-то, Артему, не надо было долго вспоминать, кто такая Ольга Гуськова.

Главным его занятием было как раз копание в грязном белье знаменитостей. Именно этим он зарабатывал себе на жизнь. Его можно было разбудить среди ночи, и он без запинки ответил бы, у кого из звезд какая сексуальная ориентация, у кого с кем в данный момент зарождаются нежные отношения, у кого, наоборот, – роман на излете, какой знаменитой паре предстоит развод в ближайшее время, а кто собирается справлять свадьбу, где именно планируется бракосочетание, в какую сумму обойдутся стол и наряд для невесты, какие эстрадные, финансовые и политические звезды будут среди званых гостей.

Добывать такую информацию не так уж и сложно. Часто звезды сами не прочь поделиться подробностями своей личной и даже очень личной жизни. Популярность – вещь хрупкая, сегодня есть, а завтра – где она? У публики память короткая, девичья, освежать ее пикантными подробностями, сплетнями, грязными, соблазительными скандалами просто необходимо. Не важно, что именно говорят – лишь бы говорили, лишь бы имя звучало в эфире, чем чаще и громче, тем лучше.

Артем Сиволап использовал богатую информацию, которую умудрялся «надыбить» из самых неожиданных источников, по-разному. Далеко не любая сплетня могла стать товаром. Некоторым слухам необходимо было придать товарный вид, кое-что уточнить, а кое-что нарочно затуманить. Были вещи, о которых стоило промолчать, припрятать до лучших времен. Иногда, правда крайне редко, попадались пикантности, которые, узнав случайно, необходимо срочно забыть навек. Это Сиволап всегда чувствовал кожей и ни разу еще не ошибся.

Про роман Калашникова-младшего с никому не известной студенткой философского факультета, странной, нелюдимой девушкой по имени Ольга Гуськова, которая одевается как нищая, не пользуется косметикой и не посещает модных тусовок. Сиволап разнюхал давно, задолго до убийства. Даже вставил абзац об этом в свою еженедельную рубрику «Шу-шу», которую вел в одной бульварной газетенке под псевдонимом Вася Кискин.

Значит, эту странненькую красотку арестовали по подозрению в убийстве! Ничего себе… У Артема даже одышка появилась от возбуждения.

– Слушай, Игорек, пусть мама твоя выведет эту бабульку в садик, мы быстренько поснимаем, это же такой класс! – вопил он в трубку. – Давай прямо завтра с утра!

– Ты совсем свихнулся? Надо следователю сообщить или связаться с оперативниками, которые занимаются убийством. Я тебе потому и позвонил, что ты наверняка успел разнюхать, кто ведет следствие. Время дорого. Старуха может все забыть. Ей начали колоть психотропные препараты. А для девчонки это, возможно, последний шанс. Наверняка там очень серьезные улики, если задержали по подозрению, а не просто подписку взяли. Кто ей поможет, когда, кроме сумасшедшей старухи, у нее никаких родственников?

– Если сразу отдать эту феньку ментам, это тоже ничего не даст. Они нас к бабке близко не подпустят. Давай сначала поснимаем, а потом уж… – Нет, я сказал! Не хочешь мне помочь – не надо. Сам разберусь.

– Тебе помочь? – нервно хохотнул Сиволап. – Тебе лично это на хрена? Что ты с этого будешь иметь? Ты не понимаешь, можно надыбить такой эксклюзив, такой… – Не понимаю. И не хочу ничего дыбить. Девчонку засудят, бабка сгниет в больнице.

– А тебе-то что? Ты же ни эту Ольгу, ни ее бабку в глаза не видел. Ну кто они тебе? Родственники? Ты пойми, дурья башка, для следствия это все равно ноль без палочки, бабка-то сумасшедшая, кому нужны ее показания? Ты, тимуровец хренов, своим пионерским энтузиазмом ни фига не добьешься, а мне кислород перекроешь. Я уже столько времени на это дело убил… Между прочим, если бы не ты, я бы выдоил кое-что из того бомжа и Орлову бы поймал. Как чувствовал, надо было Смальцева с собой брать! С тобой свяжешься… – Вот и работай со своим Смальцевым, – рявкнул Игорь, – а мне это дерьмо надоело!

Он бросил трубку, громко выругался, закурил. Он знал: завтра уже пожалеет, что опять поссорился с Сиволапом, благородство – вещь бесплатная, а жить на что-то надо.

Игорь сам не понимал толком, почему так завелся. Наверное, взыграло врожденное чувство справедливости и обыкновенная жалость. Корнееву, в отличие от большинства его коллег и вообще от большинства нормальных людей, было не все равно, что какую-то совершенно незнакомую ему лично девушку Ольгу обвиняют в убийстве и что какая-то совершенно незнакомая ему лично сумасшедшая старуха проведет короткий остаток жизни не дома, а в психушке.

У девчонки и у старухи есть малюсенький шанс, который ускользает из рук, и надо попробовать хоть что-то сделать.

Игорь принялся нервно листать свою записную книжку. У него были знакомые в пресс-центре МВД. Ничего, кроме головной боли и неловкости, ему эти хлопоты не сулили. Более того, они наносили ему даже некоторый материальный ущерб. Ведь если бы он согласился с Сиволапом, уговорил маму вывести старушку в садик, снял бы очередную феньку или хотя бы дал возможность Артему просто побеседовать с бабушкой Ольги Гуськовой, записать на диктофон ее рассказ, он получил бы от Сиволапа положенную за работу сумму, двести долларов, обычную операторскую таксу за день работы. Сумма, конечно, не ахти, но тоже не лишняя.

Дозвонившись наконец до одного из нужных людей, Игорь не стал ничего объяснять, просто спросил, как связаться с кем-нибудь из оперативно-следственной группы, которая работает по убийству Калашникова.

– Прости, Игорек, ничем не могу тебе помочь, – ответил старый знакомый из пресс-центра МВД, – и честно говоря, не советую ни к кому другому соваться с подобной просьбой. Понимаешь, какая штука, убийство Калашникова курирует лично генерал Уфимцев, а он мужик крутой. С ним лучше не связываться. Причем контроль его направлен именно на вашего брата, телевизионщиков и прессу, чтобы вы не лезли, не трогали семью, не путались под ногами. Это я тебе по старой дружбе говорю. Лично каждому в пресс-центре дано указание никакой информации по делу Калашникова не давать.

– Сережа, ты меня не понял, – стал спокойно объяснять Корнеев, – у меня у самого есть информация для следствия. Даже не у меня, а у моей мамы, которая никакой не телевизионщик, медсестра в больнице. Я бы мог пойти официальным путем, но на это уйдет несколько дней. А дорог каждый час. Сейчас поздно уже, никого нет в кабинетах. Пока я буду всяким телефонным барышням объяснять, что, зачем и почему, моя информация вообще потеряет смысл. Надо чтобы кто-то из оперативников прямо завтра, рано утром, подъехал в Институт Ганнушкина, в геронтологию, и поговорил с одной больной. Мне не надо никаких фамилий и телефонов. Сам свяжись с кем-нибудь, кто работает по этому делу, и передай, можешь дать мой номер, если их заинтересуют подробности.

– Ладно, как фамилия больной?

– Гуськова Иветта Тихоновна.

Глава 21

В шесть часов десять минут утра в окраинном микрорайоне Коньково, вдали от метро, у пустыря, остановилась патрульная милицейская машина. Уже рассвело. Вокруг не было ни души. Капитан и два лейтенанта хотели спокойно, без суеты позавтракать. Не успели они распаковать бутерброды, разлить горячий чай из термоса по стаканам, как увидели, что от пустыря к их машине несется огромный черный дог.

– Смотри-ка, прямо собака Баскервилей, – усмехнулся старший лейтенант, откусывая бутерброд с ветчиной.

Пес летел красивыми широкими скачками. За собой на поводке он тащил пожилого тощенького дядьку-бегуна в трусах и футболке.

– Лучше бы он на своего коня верхом сел, – прокомментировал капитан и осторожно отхлебнул горячий чай, – сейчас ведь упадет, поедет на брюхе.

Дог подбежал к машине и с размаху стукнул лапами в переднее стекло.

– Эй, гражданин, что за дела! Уберите собаку! – возмутились милиционеры.

– Джонни, сидеть! – скомандовал гражданин, и огромный пес беспрекословно подчинился.

Вблизи стало видно, что утреннему бегуну не меньше шестидесяти. Он был похож на классического профессора – седенькая козлиная бородка, аккуратный белый пух вокруг розовой лысины, испуганный, растерянный взгляд.

– Джонни обнаружил труп на пустыре, в строительной бытовке! – отдышавшись, выпалил профессор. – Труп молодой женщины!

– Приятного аппетита, – проворчал капитан себе под нос, – уже позавтракали.

В глубине пустыря, у кромки леса, стояла заброшенная, полуразвалившаяся строительная бытовка. Женщина лежала на полу, лицом вниз. На вид ей было чуть за тридцать. Одета небогато, но вполне прилично – светлый свитер из ангоры, синие джинсы, джинсовый жилет поверх свитера, новые замшевые полуботинки на мягкой подошве. Рядом валялась открытая маленькая сумочка из кожзаменителя. Недорогая, но тоже вполне причная.