Нежность волков - Стеф Пенни

— А если мы не доберемся до Колфилда? Мой конь болен. Лошадям не то что есть — пить нечего! Он ел кору, а им, я уверен, нельзя.

— Мы доберемся. Куда-нибудь точно доберемся. Чтобы пересечь лес, нужно всего три дня. Завтра мы вполне можем оказаться у озера! Тогда ты почувствуешь себя дураком.

Она целует его. Он начинает смеяться.

— Ты волчья ведьма. Невероятно. Неудивительно, что ты всегда получаешь то, что хочешь.

— Ха.

Лина улыбается, но думает что это несправедливо и совершенно неправильно. Разве она хотела, чтобы Янни сгинул в этой глуши? Разве она хотела жить в Химмельвангере? И все же, Эспен хотя бы веселый, а это главное. Если она заставит его идти, всех их заставит, то все будет в порядке.

Лежа вместе в жалком укрытии, обнимая пристроившихся между ними детей, Лина слышит сквозь усталость лесные звуки: револьверный треск замерзающей живицы, шуршание снега, соскальзывающего с ветвей. И однажды ей кажется, будто очень издалека она слышит волков, воющих в пустую ночь, и тогда ее, несмотря на холод, бросает в пот.

Утром конь Эспена отказывается двинуться с места. Он ел кору, и теперь жидкие испражнения, стекая у него по ляжкам, пачкают снег. Вся его поза выражает страдание. Эспен пытается накормить его разведенной в воде овсяной мукой, но конь воротит морду. В конце концов они трогаются в путь, Эспен ведет коня под уздцы, а дети сидят перед Линой на ее лошади. Вести или, скорее, тащить коня куда труднее, чем просто идти, так что через час Эспен окликает Лину:

— Это безумие. Без него было бы быстрее. Но оставить его — тоже ужасно. Что, если мы уже у реки?

— Давай пройдем еще немного. Может, он поправится. Снег перестал, и стало чуточку теплее.

Это правда: снегопад постепенно сошел на нет, и даже можно сказать, что снег кажется менее глубоким — кое-где, по крайней мере.

— Вести его все труднее и труднее. Он не хочет идти. Я думаю, скоро он просто ляжет. Он меня выматывает.

— Хочешь, я сама поведу его какое-то время? А ты сядешь с Торбином и Анной, пока не отдохнешь.

— Не глупи. Ты не сможешь. Нет… У тебя не получится.

Конь — Бенжи, хотя Лина старается даже в мыслях не называть его по имени, — глядя на них, прижимает уши. Спина у него просела еще больше вчерашнего, глаза мутные.

— Что, если мы оставим его? Мы всегда сможем за ним вернуться.

Лина вздыхает. Она представляла себе всякое, но никак не больного коня, ставшего помехой на ее пути. В нескольких ярдах от нее дети спешились и, повинуясь приказу двигаться, играют в какую-то довольно унылую игру.

— Бедный старый Бенжи, — похлопывает его по холке Лина; конь настороженно поводит глазами в ее сторону. Она принимает решение: — Мы оставляем его. Раз он не может идти, мы должны оставить его. Скажем детям, что потом вернемся и его заберем, или еще что-нибудь.

Эспен понуро кивает. Оплакивать брошенного коня стала бы другая Лина в другом месте. Но не эта.

Они возвращаются к детям. В тот самый момент, когда Лина открывает рот для объяснений, по лесу разносится оглушительный треск. Такой громкий, что Анна вздрагивает и чуть не падает. Все они переглядываются.

— Охотник! — восклицает Эспен.

— А может, просто живица замерзает? — сомневается Лина, просто для порядка.

— Слишком громко, да и звук не такой. Это ружье. Кто-то охотится неподалеку.

Он говорит так уверенно и дети кричат с такой радостью и облегчением, что Лине кажется, будто она победила. Здесь человеческие существа. До цивилизации рукой подать.

— Я пойду посмотрю, где он… Просто убедиться, что мы на правильном пути, — торопливо добавляет Эспен.

— Как ты найдешь обратную дорогу? — резко обрывает его Лина.

— Разожги костер. Я недолго. Он должен быть совсем рядом. — Эспен принимается кричать по-английски: — Ау! Кто там! Ау-у-у!

Не ожидая ответа, он поворачивается к ним:

— Думаю, звук был оттуда. Я недолго. Если я его не найду, сразу вернусь, обещаю.

Одарив их всех широкой уверенной улыбкой, Эспен скрывается за деревьями. Его шаги исчезают в тишине. Вторая лошадь, Ютта, испускает долгий конский вздох.

~~~

Интересно наблюдать за движением персонала фактории. Как расходятся или сходятся вместе люди. Судя исключительно по моим собственным наблюдениям, Оливье явно не пользуется особой любовью со стороны прочих индейцев. Он жмется поближе к Стюарту, постоянно у него на побегушках и даже подражает некоторым его манерам. У всех прочих есть чувство дистанции между белыми и туземцами, и Оливье выглядит своего рода перебежчиком, принявшим чужую сторону. Сначала мне казалось, что они уважают Стюарта и даже любят его, но теперь я уже не так в этом уверена. Уважение есть, но это настороженное уважение, вроде того, какое испытываешь к потенциально опасному зверю. Нора его ненавидит и, хотя, по-видимому, любит Несбита, одинаково груба с ними обоими. Со Стюартом она обращается так нагло, что приходится лишь гадать, какой властью над ним она обладает, — иначе я просто представить себе не могу, почему ей все это позволено. А еще я несколько раз заметила в коридоре хорошенькую Нэнси. Поскольку она вроде не убирает и не прислуживает, интересно было бы знать, чем она занимается. Возможно, готовит.

Я жду, когда что-нибудь произойдет. Два часа прошло с тех пор, как вернулся поисковый отряд. Я слоняюсь между комнатой, кухней и столовой, выдумывая те или иные неотложные мелочи по хозяйству: принести растопку (я сама ее унесла) или подтереть разлитый кофе. Вследствие чего Нора смотрит на меня волком, но сразу после шести меня вознаграждает крик из кабинета Стюарта. Повышенный голос принадлежит Несбиту, и в голосе этом явственно различимы истерические нотки.

— Ради бога, я же вам говорю, что не знаю! Но она пропала, в этом нет никаких сомнений.

Тихое бормотание Стюарта.

— Господи, меня это не волнует. Вы обещали! Вы должны мне помочь!

И еще бормотание — что-то о «нерадивости».

На цыпочках я подбираюсь поближе, моля Бога, чтобы не скрипнула половица.

— Это должен быть один из них. Кто еще мог? И вот еще… Получеловек — вам следует держать его под контролем.

Бормотание становится еще тише. Почему-то от этого меня еще сильнее бросает в дрожь. Подходить ближе я не решаюсь. Что подразумевает Несбит под «получеловеком»? Он оскорбляет Стюарта? Или кого-то еще?

К двери приближаются тяжелые шаги. Я поспешно ретируюсь и достигаю двери столовой, прежде чем кто-то успевает выйти. На меня смотрит сидящий в кресле у камина Муди.

— Миссис Росс. Я бы хотел кое-что обсудить с вами…

— Одну минутку… — Я ставлю кофейник; за дверью все вроде спокойно. — Прошу прощения, мистер Муди, я, кажется, кое-что забыла. Сейчас вернусь.

Я закрываю дверь, глядя на его вытянувшееся лицо.

И выхожу в пустой коридор. Дверь Стюарта закрыта. Я стучу.

— Что? — доносится голос Несбита. Очень раздраженный.

— О, это я, миссис Росс. Можно войти?

— Я сейчас очень занят.

Все-таки отворяю дверь. Несбит выглядывает из-за стола — такое впечатление, будто он только что сидел, уткнувшись носом в столешницу; лицо у него бледное и покрыто потом, волосы всклокочены еще больше обычного. Я испытываю к нему что-то вроде сочувствия. Я помню, что это такое.

— Я же сказал…

— Я поняла, простите, пожалуйста. Но я так ужасно себя чувствую. Я разбила молочник, мне так неловко.

Раздраженный Несбит непонимающе хмурится:

— Ради бога, это совершеннейшая ерунда. Если вы не возражаете…

Я делаю еще один шаг и закрываю за собой дверь. Несбита аж передергивает. Он смотрит на меня глазами загнанного зверя.

— Вы что-то потеряли? Я знаю, как это бесит. Может, я сумею вам помочь?

— Вы? О чем вы говорите?

Но только я успеваю закрыть дверь, как он осознает смысл сказанного и внимательно смотрит на меня:

— Почему вы решили, будто я что-то потерял?

— Он держит все у себя, не так ли? И заставляет вас выпрашивать.

Я будто сорвала маску, его лицо так побелело, что стало чуть ли не синим. Он сжимает кулаки; он готов ударить меня, но не смеет.

— Где? Что вы с ней сделали? Отдайте мне.

— Я все верну, если вы мне кое-что расскажете.

Он хмурится, но мои слова дарят ему надежду. Он встает и делает шаг ко мне, но слишком близко не подходит.

— Расскажите мне, кого следует держать под контролем. О ком нельзя говорить?

— Что?

— В первую ночь я слышала, как вы приказывали женщине не болтать о нем. О ком вы говорили? Прямо сейчас вы сказали Стюарту, что его нужно держать под контролем. Вы назвали его получеловеком. Кого? Расскажите мне, кто это, и я вам все верну.

Он весь как-то сдувается. Голова поворачивается из стороны в сторону. На губах его играет полуулыбка, словно он чувствует облегчение.