За двадцать минут до полуночи - Дафне Мар

Я отступила чуть назад и вытерла грязные кроссовки о траву.

Надо было срочно отыскать Винценца. Но я понятия не имею, как долго здесь пробуду на этот раз. Что, если этот прыжок окажется последним? А если и нет – в реальном мире я всё равно попала в ловушку, меня там ничего хорошего не ждёт.

Тут я споткнулась о камень. Темно, хоть глаз выколи! Даже луны не видно из-за тумана и густых дождевых облаков.

Но вот в отдалении я различила какое-то слабое оранжевое мерцание. Значит, там должен быть особняк!

– Давай, Эмма Грюнвальд, ты справишься! – сказала я себе и медленно шагнула вперёд.

Но вдруг что-то ударило меня сзади, и я плашмя рухнула на землю.

– Ай!

Естественно, тут уж я испачкалась вся целиком.

Я лежала и боялась пошевелиться. Что-то давило на спину, будто на меня насело какое-то огромное животное. Я почувствовала тёплое дыхание на своей шее, потом что-то коснулось моего уха. Что-то влажное. И шершавое. Это что, язык?!

– Чарльстон! Эй, ты что там делаешь? Оставь уже уток в покое! – услышала я чей-то крик.

Нет.

Минуточку…

Я знаю этот голос. Святые макарошки! Это же Винценц!

Чарльстон мгновенно слез с меня и бросился на зов. Сев и оглянувшись, я смогла различить очертания гигантского чёрного пса.

Лицо у меня тоже было в грязи, на губах ощущалась слякоть. Гадость-то какая!

– Винц! Винц! – отчаянно закричала я. И помчалась за Чарльстоном, пока не разглядела наконец силуэт Винценца на холме. Вот он наклонился к своему псу и со смехом потрепал его по голове. Чарльстон доставал ему до бедра.

Он бы меня вряд ли увидел из-за тумана. Тогда я собрала все силы, что у меня были, и заорала так громко, что чуть не надорвала голосовые связки:

– Винценц Брендфейр!

Он тут же резко выпрямился и огляделся. И вдруг он замер.

– Эмма?! – Р-р-раз!

И я опрокинула стойку со старой обувью. Моё сердце всё ещё бешено колотилось. Я нашла Винценца! Наконец-то я нашла его! И почему именно в этот момент меня выбросило из книжного мира?

Раздражённо тряхнув головой, я отшвырнула в сторону пару зелёных ботильонов и посмотрела на старика с моноклем. Теперь в руке у него, кроме вышеупомянутого монокля, были ещё и карманные часы.

– Прекрасно! Десять минут. Джетти, свяжи её.

Испугавшись, я закрутила головой, но Джетти оказалась быстрее. Она прыгнула откуда-то сзади, заломила мне руки и крепко связала их у меня за спиной.

– Что ты задумала? – прошипела я.

Джетти только ухмыльнулась.

– Мы же не хотим, чтобы ты нам тут всё разнесла.

Старик спрятал часы в карман пальто.

– Всё идёт точно по плану. Двери заперты. Окна закрыты. Так что, маленькая лягушка, угодила ты в нашу ловушку! – Он снова злобно расхохотался (а я-то думала, такое только в фильмах про супергероев бывает). – Просто поразительно. Ты и впрямь решила, что Винценц Брендфейр добровольно вернулся в свою книгу и ваша связь исчезла? Тц-тц-тц. – Он прищёлкнул языком и крутанул монокль так, что цепочка обвилась вокруг указательного пальца. – Деточка, деточка… Маленькая, доверчивая Эмма… Я сделал всё, чтобы возвращение нашего доброго друга Винценца не было добровольным. Потому что ты, милая девочка, должна стать частью трилогии Ханны Рудерер, чтобы я – Корбиниан Крётенштауб – смог, наконец, вернуться к своей истории после всех этих лет! Ведь моего автора больше нет в живых. Так что теперь, чтобы вернуться, я должен раз и навсегда запереть живого человека из реального мира в книжном мире. И никто не подходит для этой цели лучше, чем… – Он долго смотрел на меня, так что по спине пробежали мурашки, а потом хихикнул: – ТЫ!

– Так ты Корбиниан Крётенштауб? О чём ты говоришь? – фыркнула я. – Почему это возвращение не было добровольным? Ханна Рудерер лично написала для Винца сцену, которая вернула его в роман. И он сам этого хотел! Как ты, жирная толстая жаба, сделал, что меня тоже затягивает в его книгу?!

Крётенштауб тихо засмеялся.

– Винценц Брендфейр вовсе не так умён, как ему кажется. Или ты хочешь сказать, ему легко далось решение покинуть тебя навсегда? В глубине души он бы очень хотел остаться. Разве вы не танцевали целую ночь? Не лежали в объятиях друг друга, как будто завтра никогда не наступит? Разве после всего этого его возвращение можно назвать добровольным?! Нет, это совсем не так. – Крётенштауб вдруг потянулся и громко выкрикнул: – ОХ УЖ ЭТА ЛЮБО-О-ОВЬ!

Да этот дед явно свихнулся… Но тут он снова посерьёзнел и посмотрел на меня.

– Таков был план, дорогая Эмма. Мальчишка должен был в тебя влюбиться и решить, что спасёт тебя, только если добровольно вернётся в книгу. Но вы двое кое-что упустили. Если бы ты от чистого сердца попросила его остаться с тобой, в твоём мире, это тоже смогло бы разорвать вашу невидимую связь. И вы оба остались бы в этой реальности. Главное, чтобы решение было добровольным! Но увы, увы – уже слишком поздно, он уже вернулся в свой роман. А скоро и ты навсегда останешься в его книге. Уж прости!

– И откуда вы знали, что ваш план сработает? – спросила я. – А если бы мы возненавидели друг друга?

– Ох, деточка! Тц-тц-тц. – Крётенштауб снова прищёлкнул языком. – Похоже, ты не читала книгу о моих похождениях. Вот это, – он чуть приподнял монокль, – это волшебный монокль. Да, знаю, звучит глупо, но в книгах и не такие нелепости встречаются. И жаб я ловлю с помощью гипноза. – Он жутко захихикал. Смех у него был довольно высоким и пронзительным, учитывая, каким грубым голосом он разговаривал. – И в реальном мире монокль работает безупречно. Помнишь тот вечер, когда вы с твоей маленькой подругой чуть не поймали меня в кабинете твоего отца? Вы никогда не задумывались, как же всё-таки получилось, что вы, казалось бы, пробыли в офисе четверть часа, а на самом деле, как по волшебству, прошло несколько часов? Ответ прост: это я загипнотизировал вас, и целых четыре часа вы стояли неподвижно точно восковые фигуры. Зрелище было презабавное! Точно так же легко оказалось заставить Винценца в тебя влюбиться. Нужно было просто заманить вас сюда. Тут пригодились купоны Джетти, и, когда вы пришли в секонд-хенд, я спокойно загипнотизировал Винценца.

Моё сердце бешено колотилось. Как же мы могли быть так слепы? Купоны, которые Джетти принесла матери Леоны в парикмахерскую. Это была приманка! Ох!.. Сколько же раз за последние две недели мы сталкивались с этим стариком, даже не зная об этом?

– Вы ведь, кажется, поцеловались тем же вечером, спустя несколько часов после танца в магазине? – насмешливо проговорил Крётенштауб. – Всё случилось так внезапно, правда?

Поцелуй. Наш поцелуй!

– Получается, между мной и Винцем… – Я не смогла закончить. Если Крётенштауб не лгал,