Нераздельные - Нил Шустерман

Она заглядывает через окошко в запертой двери. Так и есть: Кэм сидит на полу посреди палаты, обнимая руками колени и слегка покачиваясь взад-вперед. Роберта достает свой электронный пропуск.

— Черта с два, — бурчит один из охранников. — Он заблокировал замок. Никто не пройдет.

Однако Роберта проводит карточкой, и замок открывается.

— Это вы не пройдете, — говорит Роберта. Ясно, что Кэм ждет ее и только ее. — Возвращайтесь на свои места, — командует она. — Я здесь сама разберусь.

Они неохотно удаляются. Роберта толкает дверь и осторожно входит.

В палате гудят контрольные мониторы, слышно шипение аппаратов искусственного дыхания, нагнетающих воздух в легкие тех сплетов, которые еще не могут дышать самостоятельно. Стоит запах антисептика, и едва уловимо пованивает несвежими бинтами. Надо дать нагоняй санитарам и медсестрам.

— Кэм, — тихо зовет она, приближаясь к нему. Тот не реагирует. Даже взгляда не поднимает.

Она замечает лежащие около него сумку и шприц с мутной жидкостью. Игла закрыта колпачком. Роберту охватывает страх, и она окидывает палату взглядом. Ни один из мониторов не подает сигнала тревоги, но, может, Кэм сумел управиться и с мониторами?

И тогда, словно читая ее мысли, он произносит:

— Я не смог их убить. Пришел ради этого, но не смог.

Она понимает, что с ним надо обращаться осторожно. Как с фарфоровой статуэткой.

— Конечно, ты не смог. Ведь они — твои духовные братья и сестры. Забрать их жизнь было бы все равно что забрать свою собственную.

— Духовные? — повторяет он. — Я и не знал, что это слово имеется в твоем лексиконе.

— Разве я когда-либо отрицала существование жизненной силы? — возражает она. — Но споры о том, что она собой представляет и в чем ее смысл, вечны.

— По всей вероятности, ты права. — Он наконец поднимает на нее глаза — воспаленные, умоляющие. — Я узнал много такого, что хотел бы забыть! Ты можешь забрать у меня эти знания, как забрала ее?

— Зависит от знания.

— Я говорю о «Гражданах за прогресс», — говорит он. — Я взломал их компьютерную сеть, и теперь мне известна вся правда: что «Граждане за прогресс» контролируют Инспекцию по делам молодежи и что они хотят увеличить масштабы расплетения, чтобы потом сплести обреченных детей и составить из них армию, чем ты и занимаешься.

Роберта вздыхает.

— Мы не контролируем Инспекцию, мы всего лишь имеем на нее значительное влияние.

— «Мы», — ловит ее Кэм. — Значит, обратно к «мы». Не «они». Должно быть, ты успешно прошла их «прогрессивное чистилище».

— Меня высоко ценят без всяких «чистилищ», Кэм. Моя работа говорит сама за себя. И так было всегда.

— А хлопатели тоже твоя работа? — спрашивает он. — Ты ведь в курсе, что и их создали «Граждане за прогресс», не так ли?

Она понимает, что запираться не стоит, это лишь внесет раскол в их отношения, а ей сейчас это не нужно. Ей нужно, чтобы Кэм доверял ей без оглядки. Поэтому она нарушает все протоколы и говорит правду.

— Во-первых, хлопатели — не моя область работы. Во-вторых, мы их не создавали. Хлопатели взрывали себя задолго до того, как мы начали с ними какие бы то ни было отношения. «Граждане» лишь направляют их действия и снабжают деньгами. Благодаря нам их насилие обретает цель, а это значит, что оно служит общему благу.

Он кивает, принимая ее объяснение, хотя, возможно, и не одобряя его.

— Да, можно манипулировать обществом через страх. В истории такое случалось.

— Я смотрю на это иначе. Мы раскрываем людям глаза, чтобы они по-прежнему видели в расплетении смысл и пользу.

Кэм опускает взгляд и медленно качает головой.

— Я не хочу, чтобы кто-то раскрывал мне глаза, предпочитаю держать их закрытыми. Я не хочу ничего этого знать! Пожалуйста, Роберта, ты не можешь опять меня перенастроить? Дай мне нового червя, пусть съест все это!

Она опускается на корточки и, обняв его за плечи, притягивает к себе.

— Бедный Камю, как тебе больно. Мы найдем способ избавить тебя от страданий.

Он опускает голову ей на плечо. Кажется, ему полегчало. Так и должно было случиться. Она в этом не сомневалась.

— Спасибо, Роберта. Я знаю — ты позаботишься обо мне.

Она сует руку в карман блейзера.

— Я всегда заботилась о тебе, разве не так?

— Да, ты всегда оказывалась рядом в трудную минуту. Когда я сбился с пути, ты вправила мне мозги. Когда я сбежал, ты нашла меня и привела домой.

— Я и сейчас с тобой рядом, — говорит она и вытаскивает пистолет — он постоянно хранится в ее прикроватной тумбочке, но до нынешнего момента ни разу не использовался.

— Обещай, что все исправишь!

— Обещаю, Кэм, — говорит она и приставляет дуло к его лбу, зная, что таким образом действительно исправит все.

А затем нажимает на спуск.

68 • Кэм

Кэм не был уверен, чем все закончится, пока не увидел сияющую вороненую сталь пистолета. Роберта воркует свои утешения и подносит пистолет к его лбу, и юноша закрывает глаза. Он подозревал, до чего может дойти дело, но не хотел верить. А сейчас у него нет выбора.

Он принял решение. Он не будет ей мешать. Не станет сопротивляться. Пусть она приведет в исполнение свой смертельный замысел.

Спусковой крючок нажат.

Курок спущен.

Ударник летит к патрону и бьет по капсюлю.

Но вместо выстрела звучит лишь безвредное «клик». И все же этот слабый, бессильный звук разрывает мозг Кэма почище пули. Роберта подвела его. Он не удивлен, но глубоко разочарован.

И прежде чем та успевает среагировать, он выкручивает ей кисть и отнимает пистолет.

— Ты и вправду считаешь меня жалким хлюпиком, который будет сидеть здесь и дожидаться, пока ты его убьешь?!

Кэм вскакивает на ноги. Роберта, выпрямляясь, теряет равновесие, оступается и ломает каблук.

— В твоем пистолете не было настоящих пуль с того самого момента, как мы прибыли сюда. Я позаботился, чтобы патроны в нем были такими же фальшивыми, как ты сама.

— Кэм, прошу, дай мне объяснить…

— Не надо — опять соврешь! Твои действия говорят сами за себя. И так было всегда. Давай-ка лучше я тебе кое-что объясню. — Он обводит помещение рукой с зажатым в ней пистолетом. — Палата нашпигована видеокамерами. Обрати внимание: несколько из них смотрят прямо на нас и запечатлели произошедшее здесь с разных ракурсов. Остальные направлены по-прежнему на сплетов… и каждая из них транслирует картинку в общественный нимб в режиме реального времени.

Несостоявшаяся убийца громко хватает воздух ртом. Роберта Грисволд потеряла дар речи! И это такое чудесное зрелище, что Кэм победоносно улыбается, ощущая, как все швы на лице зудят от радостного возбуждения.

— У меня есть информация, что СМИ подхватили и ретранслируют эти видео. Само собой, одной картинки без звука недостаточно, поэтому я задействовал твой телефон на передачу аудио. Все, что ты сейчас сказала: об армии, которую создают «Граждане за прогресс», о том, как они спонсируют и куда «направляют» хлопателей — все это теперь достояние общественности; в настоящий момент тысячи, а может, и миллионы людей слушают нашу с тобой беседу. Ты хотела поразить мир своими достижениями. Что ж, моя дорогая мамочка, тебе это только что с блеском удалось!

Роберта открывает и закрывает рот, словно золотая рыбка, выпрыгнувшая из аквариума.

— Я тебе не верю, — наконец произносит она дрожащим голосом. — Ты не можешь быть таким коварным!

— Я и не был… вначале, — признает он, — но научился у тебя. — Он смотрит на ряды сплетов справа и слева. — Я не смог убить их, но ведь им необязательно умирать, чтобы программа была закрыта. Я прав?

И тут телефон Роберты звонит.

Кэм подмигивает ей:

— А вот и окрик от начальства. Ну же, возьми трубку. Ваш разговор тоже пойдет в живой эфир; и, уверен, великое множество людей с удовольствием послушают, что имеют сказать по этому поводу твои хозяева.

Она вынимает телефон и проверяет номер. Кэм не знает, кто звонит, но кто бы это ни был, Роберта в ужасе. Она бросает телефон на пол и разбивает его оставшимся каблуком.

— Конец связи, — подытоживает Кэм, приподняв бровь. — Ну и ладно, все равно дело уже сделано.

Он не торопясь вынимает из пистолета обойму и, достав из кармана новую, с боевыми патронами, вставляет ее на место с щелчком куда более внушительным, чем давешняя бессильная осечка.

— Слышишь, как все рушится, Роберта? Не только твоя работа, но и алебастровые пилоны, которые поддерживают здание «Граждан за прогресс», то самое, что ты с такой самонадеянностью считала нерушимым. И все из-за тебя. Не могу даже представить, что теперь с тобой сделают. Имею в виду не только общественность, но и твоих приятелей из «ГЗП».