Нераздельные - Нил Шустерман

Круто сказано, черт возьми! Не успел генерал произнести эти слова, как его немедля поволокли в военный трибунал, а Пентагон распространил следующее заявление:

«Ответственность за эту авантюру целиком и полностью лежит на генерале Бодекере. Руководство Армии США не было поставлено в известность и не давало разрешения на подобные действия. Разумеется, деятельность лиц, вовлеченных в проект, включая генерала Бодекера и сенатора Бартона Кобба, будет подвергнута тщательному расследованию. Виновных ждет наказание по всей строгости закона».

Так их! А шрапнель все летит. Вояки прикрывают уязвимые члены, вполне убедительно отрицая свою причастность и сваливая вину на Бодекера; возможно, они говорят правду, а возможно, и нет. Но, по крайней мере, эта история отобьет у них желание сплетать себе солдат. Тем не менее, респект одному доброму сплету — Камю Компри, разоблачившему столь гнусную затею прежде, чем она успела пустить корни. Но что если ей на смену придут новые гнусные затеи? Легко могу себе представить обслуживающий класс, состоящий из сплетов. Они будут выполнять грязную работу, за которую не желают браться другие.

Если вы не хотите жить в таком мире, давайте вместе поднимем шум! Встретимся в понедельник первого ноября в парке Нэшнл Молл. Но если вы не придете в парк, а пройдете мимо — что же, видимо, ничего лучше, чем расплетение, вы не заслуживаете.

Мы покидаем эфир, и на прощание вам — всеми любимая мелодия. И помните: правда поможет вам остаться целыми.

«Ты стала частью меня…»

72 • Посторонние

Он бухгалтер, тридцати пяти лет от роду. Когда-то бегал за команду Лос-Анжелесского университета, но по причине сидячей работы нажил себе несколько автомобильных покрышек вокруг туловища. Теперь он топчет «бегущую дорожку» в местном спортзале в компании посторонних людей, несмотря на все усилия ни на дюйм не приближаясь к пальмам за окнами.

— Ну и ну! — говорит человек на соседней «бегущей дорожке». — Это же надо! Бедный парнишка!

— Да уж, — пыхтит бухгалтер, сразу догадавшись, о ком речь. — Как они его… просто застрелили… и все…

Они говорят, конечно, о том десятине-хлопателе, Левии как-его-там. Парень, едва выбравшийся из своего убежища, оглянуться не успел, как на него набросились копы — им бы только пострелять. Половина висящих в спортзале телевизоров крутит этот сюжет, хотя после происшествия прошло уже несколько дней.

— Как по мне, — продолжает посторонний, — так всю Инспекцию неплохо бы отдать под следствие. Поснимать бы пару-тройку голов.

— Да уж.

Хотя среди троих стрелявших был лишь один юнокоп, все шишки летят в Инспекцию — и поделом, надо сказать. Телевизоры над головой показывают акции протеста, которые повлек за собой расстрел мальчика. Такое впечатление, что вся нация возмутилась.

Бухгалтер старается успокоить дыхание, чтобы можно было задать соседу вопрос.

— Ну и как — дали они ему органы?

— Шутишь? Юновласти, конечно, дураки набитые, но не настолько же.

Поначалу, чтобы успокоить разъяренную общественность, Инспекция пообещала предоставить все органы, нужные для спасения мальчика. Но, конечно, это были бы части расплетов; получилось, что юнокопы попытались затушить огонь с помощью бензина. Залатать парня, который протестует против расплетения, органами других ребят? Они что, вообще рехнулись?!

— Не-е… — говорит бегун с другой стороны. — Его подключили к аппаратам жизнеобеспечения, а потом, когда люди забудут, отключат потихонечку и все. Ублюдки.

— Да уж…

Но, вообще-то, бухгалтер считает, что память у людей не такая короткая.

В пригородном поезде, направляющемся в Чикаго, едет женщина. Ей опять предстоит провести день в бессмысленных встречах с самодовольными всезнайками, воображающими, будто разбираются в недвижимости.

Правда, сегодня в поезде происходит кое-что небывалое, просто неслыханное в общественном транспорте: пассажиры разговорились между собой. Не только люди, знакомые друг с другом, а совершенно посторонние. Человек, сидящий напротив агента по продаже недвижимости, отрывается от газеты и говорит, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности:

— Вот уж не думал, что когда-нибудь скажу такое, но я одобряю вчерашний теракт хлопателей в деловом центре.

— Ну, не сказала бы, что одобряю, — отзывается женщина, едущая стоя и держащаяся за поручень, — но и слезы проливать не собираюсь.

— А оставшиеся в живых заслуживают пожизненного заключения, — добавляет кто-то еще.

Агент по продаже недвижимости чувствует непреодолимое желание присоединиться к разговору.

— Я вообще не думаю, что это были хлопатели, — говорит она. — Кто-то сыграл под них, вот и все. Люди очень разозлились, наверняка полно желающих отправить «Граждан за прогресс» на небеса.

— Точно, — соглашается кто-то. — Если эти самые «Граждане» контролируют хлопателей, то с чего бы им подрывать собственную штаб-квартиру? Конечно, это кто-то другой!

— Тем, кто это сделал, нужно дать медаль, — слышится голос из передней части вагона.

— Насилие ничем нельзя оправдать, — возражает пассажирка, едущая стоя. — Но верно говорят: что посеешь, то и пожнешь.

Агент по продаже недвижимости согласна с ней. Подумать только, эти «благотворители» манипулировали Инспекцией по делам молодежи, подкупали политиков, подталкивали общественность к поддержке расплетения! Слава Богу, что все это выплыло на свет до выборов. Не в силах сдержать праведный гнев, агент оборачивается к сидящему рядом угрюмому мужчине в толстовке. Еще несколько дней назад она бы сделала вид, что его не существует.

— Видели фотографии тех несчастных сплетов, что они кропали на Гавайях?

Мужчина мрачно кивает.

— Кое-кто говорит, к ним стоило бы применить эвтаназию.

Женщине становится не по себе при этом замечании.

— А разве у них нет прав? Они же все-таки человеческие существа! Как по-вашему?

— Закон утверждает другое…

Агент крепче прижимает к себе сумочку, словно боится, как бы ее не отняли; но на самом деле беспокоится она вовсе не о сумочке.

— Тогда, — говорит она, — следует изменить закон.

Рабочий-строитель без работы уже несколько месяцев. Сейчас он сидит в кафе и просматривает объявления о вакансиях. Первое за многие недели собеседование состоится сегодня вечером в компании, которая занимается строительством заготовительного лагеря в сельской Алабаме. Надо бы радоваться такой возможности, а у него в душе полный раздрай. Зачем строить очередной заготовительный лагерь? Ведь одна фирма на днях объявила, что может выращивать любые органы! Если это правда, то зачем тогда резать детишек? Даже плохих?

«Это всего лишь работа, — пытается он успокоить себя. — Я свалю оттуда гораздо раньше, чем там кого-нибудь расплетут». И все же стать молчаливым пособником Инспекции… Неделю назад он, может, и не задумался бы, но сейчас…

За соседним столиком пожилой человек отрывается от лаптопа и с отвращением качает головой.

— Вот елки-палки! — произносит он. Строитель не имеет понятия, о чем это он: сейчас где ни копни, наткнешься на такое, что только руками развести.

Пожилой обращается к нему:

— Я вот уже добрых пять лет разгуливаю с печенью от расплета. Но, сказать по правде, если б отмотать время назад, я б лучше бросил пить да пользовался бы своей собственной.

Строитель с пониманием кивает, а потом прикидывает кое-что в уме. После чего вытаскивает телефон и отказывается от интервью. Сегодня, может, ему и несладко, зато не придется раскаиваться через пять лет.

Вернувшийся из спортзала домой бухгалтер желает своим детям спокойной ночи. Задержавшись у двери их комнаты, он оборачивается и смотрит на спящих малышей. Он любит их до самозабвения — не только родного, но и двоих аистят. Сегодняшние новости и разговоры заставили его призадуматься. Он никогда и ни за что не отдаст своих детей на расплетение. Но… разве все родители не говорят то же самое, пока их дети еще малы? Не передумает ли он, когда когда они начнут его раздражать, выкидывать всякие коленца, станут строптивыми и неразумными, как все дети в определенный период их жизни?

В нем произошла какая-то перемена. Наверно, ее можно назвать пробуждением, случившимся под влиянием всех последних событий.

Будь то лишь расстрел бедного мальчика…

Будь то лишь обнаруженные армейские сплеты…

Будь то лишь сообщение об орган-принтере и технологии, которую, по всей вероятности, держали в тайне много-много лет…

Словом, случись только что-то одно, происшествие, возможно, привлекло бы к себе его внимание на день или два, а потом жизнь потекла бы как обычно. Но события нахлынули все разом. Бухгалтер, каждодневно перемалывающий горы цифр, знает, что иногда они не желают «перемалываться», а начинают вдруг громоздиться друг на друга, вырастая до небес. Так и здесь: события, на первый взгляд, не связанные между собой, наложившись одно на другое, разбудили в его душе что-то огромное.