Сладостное забвение - Даниэль Лори

три ближайших кузины, поэтому никаких проблем не предвиделось. И список гостей оставался прежним. Может, звучит и печально, но для меня это было просто удобно.

Я скинула туфли.

– Мама расплакалась.

– Да ну?

– Я бы даже сказала, разрыдалась, – вздохнула я, вспоминая.

– Даже жаль, что я это пропустил.

Разговор оказался легкомысленным и расслабленным, но я заметила, что Николас был каким-то одеревеневшим. Закусив губу, я прошла вперед, взяла из шкафчика стакан и налила в емкость воды из крана, как будто каждый день занималась обыденными вещами в присутствии этого человека, а он меня совершенно не волновал. На самом деле по позвоночнику бегали дикие мурашки.

Пытаясь придумать очередную фразу, я обратила внимание на новое прибавление на кухонной столешнице. У меня упало сердце.

– Ты купил кофемашину?

– Не могу же я позволить тебе перестать быть человеком.

Как мило с его стороны… и я ненавидела этот факт, поскольку не могла вспомнить, когда вообще последний раз кто-то думал о моих потребностях раньше, чем мне приходилось о чем-то просить.

Я сглотнула комок в горле.

– Телефон на столе – твой, – сказал Нико.

Я нашла взглядом мобильный и взяла его в руки. Если честно, эти шесть месяцев я даже наслаждалась свободой от телефона.

– Похоже, он мне не нужен, – пробормотала я.

– Но он твой, Елена. Никогда с ним не расставайся.

Я задумалась, насколько неприлично будет попросить его сказать «пожалуйста».

– Туз, – прочитала я, наткнувшись на прозвище Николаса среди установленных контактов. – Как самоуверенно с твоей стороны, забить личный номер в мой телефон.

Николас ухмыльнулся, но не поднял взгляд, продолжая возиться с деталью пистолета.

– Само собой, женушка.

Обычно, когда мужчина зовет невесту «женушкой», это звучит ласково, но собственнический тон Николаса все испортил. Хотя полгода назад я выяснила, что нежности я как раз и не любила. Я вспыхнула.

– Я еще не твоя жена.

– Мелочи. – Он бросил взгляд на мои порозовевшие щеки. – Ни разу не видел, чтобы женщины в Коза ностра краснели, пока не встретил тебя.

Мог бы и не напоминать.

– Тебя это смущает?

– Ни капли. – Николас вернулся к работе, рассеянно водя большим пальцем по челюсти.

Мое дыхание сбилось, и я шагнула к острову, схватив руками край столешницы.

– Спасибо за кофемашину и телефон.

Он поднял голову: приглушенный свет делал его глаза похожими на расплавленное золото.

– Пожалуйста.

Между нами возникло напряжение, которое немедленно свернулось тяжестью между моих ног. Я хотела отблагодарить его совсем иначе. Хотела увидеть, что там, под этой белой рубашкой. Хотела знать, с какой легкостью он сможет удерживать меня на месте. Я жаждала, чтобы он потушил огонь, который не унимался внутри меня с самой первой встречи.

Я хотела его.

Николас встретился со мной взглядом, золото зрачков потемнело по краям, а мое сердце сделало кульбит и пустилось в пляс.

– Ты сегодня вечером поедешь со мной на работу.

Безразличие в его тоне разбило атмосферу и разогнало незримые осколки по углам.

Я выдохнула.

– Почему?

– Лука будет мне нужен, а в доме я больше никому не доверяю за тобой присматривать.

Я проигнорировала тот факт, что обо мне говорили как о двухлетнем ребенке.

– Ожидаешь каких-то проблем?

– Я всегда их ожидаю.

Я нахмурилась.

– Хочешь в них втянуть и меня?

– Я не дам тебе умереть. – Николас мрачно усмехнулся. – Мы с тобой еще только начали.

Глава тридцать первая

Нельзя нарисовать Нью-Йорк таким, какой он есть.

Можно лишь запечатлеть его ощущение.

– Джорджия О’Кифф[84] –

Елена

Самым близким, что у меня имелось к подходящему для ночного клуба наряду, оказались узкие джинсы и свободный белый и блестящий топ с кучей лямок. Рукава были разрезаны по бокам так, что с запястьями их соединяли только полоски ткани. В комбинации с белыми туфлями, которые лежали у задней двери, должно сносно получиться.

Стоя у зеркала в ванной, я хмурилась, глядя на щипцы для завивки, обнаруженные во втором ящике шкафчика. Утром в душе я обнаружила вишневый шампунь и мыло, которые там, похоже, давно обитали. Какая-то женщина приходила сюда достаточно часто, чтобы оставлять в доме Николаса личные туалетные принадлежности. А что я буду делать, если он приведет ее сюда? В животе заворочалось что-то ядовитое.

Я задалась вопросом, почему это меня вообще волнует. Если бы Оскар Перес в такой ситуации притащил домой другую женщину, я была бы благодарна ей за спасение. Но в случае Николаса… одна эта мысль сдавливала горло, а в сердце теснилось непонятное чувство.

Я воспользовалась щипцами. И освежила макияж, впрочем, особо не усердствуя.

Я стояла у задней двери и надевала туфли, когда по лестнице спустился Нико. Как бы я хотела, чтобы сомнения по поводу дурацкого женского шампуня хоть как-то уменьшили реакцию моего тела на этого мужчину. Но при виде Николаса в черном костюме меня пробрало дрожью, а его серьезное выражение лица и вовсе словно обжигало. Он оказался классически красив, и я была уверена – он прекрасно впишется в любой исторический период.

Не могла же я постоянно держать себя в страхе и ненависти из-за того, что Николас может сделать в будущем. Так существовать нельзя. В итоге я решила жить сегодняшним днем и справляться с неотвратимым по мере появления проблем.

– И почему я собралась быстрее тебя? – подколола я Николаса, прислонившись к двери.

Уголки губ Николаса дернулись вверх, и он взял ключи с острова, а потом набрал что-то на панели системы безопасности, закрепленной на стене возле кабинета.

Я задумалась, когда он мне не ответил. После недавнего разговора он стал еще более отстраненным. А чего я ожидала? Он не сомневался, что у меня есть кто-то другой, а я никак этого не