Ущерб тела - Маргарет Этвуд

Ренни лежит на кровати. Хотя бы кровать у нее есть. Она упала на нее, даже не сняв одежду, но настолько изнурена, что не может уснуть. Теперь ей придется сидеть в «Сансет Инн», на родине бежевого соуса, пока снова не начнут летать самолеты. Она чувствует себя отрезанной от мира.

За окном яркий день, дверь ее номера, которую она закрыла на ключ, распахнута. В дверях стоят двое полицейских. В руках оружие, на лицах улыбки. Позади них стоит англичанка, скрестив руки на груди. Ренни садится на постели.

– Что такое?

– Вы арестованы, – говорит один полицейский, с розовыми щеками.

– За что? – спрашивает Ренни. Она чувствует, что от нее ждут поведения разгневанной туристки.

– По подозрению, – говорит второй.

– Но в чем? – Ренни все еще полусонная. – Я ничего не сделала! – Дело не может быть в коробке с пулеметом, они бы сказали. – Я пишу статью о путешествии. Можете позвонить в журнал, там подтвердят! В рабочее время. Он находится в Торонто. «Вайзор» называется, – добавляет она.

Все это звучит фальшиво, даже для нее. Торонто вообще существует? Они явно не первые, кто в этом усомнится. Она думает про свой почти пустой блокнот, у нее нет доказательств.

Полицейские подходят ближе. Англичанка смотрит на нее, Ренни знаком этот взгляд – он из давнего прошлого, из ночного кошмара. «Зловещий».

VI

– Я знала, что это полный бред, – говорит Лора. – Я всегда так считала. Тот, кто умирает за свою страну, глуп как пробка, это мое мнение. А помирать за такую страну, как эта, – глупость в квадрате. Черт возьми, да она длиной в три мили! Я всегда считала, что все они тут психи. Но как им это доказать?

Пусть Эллис старый пьянчуга, говорила я Принцу, можешь думать, что раз его никто не видел уже двадцать лет, то он безвреден; но если ты думаешь, что он отдаст тебе власть без боя, ты просто рехнулся. Но тут вмешивался Марсдон, гнал что-то про жертву ради всеобщего блага, и Принц всегда попадался на его удочку. Он чудесный парень, очень добрый, ему по душе такие речи, и, хотя я бы не хотела жить в стране во главе с Марсдоном, он далеко не дурак и умел выставить меня эдакой бессердечной белой сучкой, которой на все плевать, лишь бы ошиваться рядом с Принцем.

Может, мне давно нужно было свалить, но, если честно, я была уверена, что они просто развлекаются – собираются где-то ночью, обсуждают свои тайны, ну типа как масоны, знаешь? Я никогда не верила, что они на что-то способны. «Нужно менять систему», – твердил Марсдон. А мне какой интерес, отвечала я. Меня она устраивает идеально. Это ты политикам впаривай. Я-то уверена, что мир был бы куда чище, если бы собрать политиков, всех до одного, и упечь в психушку, где им самое место. Это Принцу ты можешь пудрить мозги, только не мне, я-то знаю, чего ты хочешь на самом деле: убивать людей без помех и чтобы люди твердили тебе, что так и надо. Ты же дрочишь от этого! Меня от тебя тошнит.

Я всегда знала, что Марсдон воткнет мне нож в спину, как только представится случай, да и любому другому – он тот еще сукин сын, – но если ты затеял войну, наверное, тебе нужен чувак, которому убить человека – как чихнуть, ведь лес рубят – щепки летят.

Просто их было мало, и они не были готовы. Да будь у них все время в мире, они бы все равно не справились. Пол часто говорил Марсдону: «Ты хочешь стать Кастро, но по-быстрому», – и тот бесился, потому что это было в самую точку. У них и пушек-то не было, пока Пол им не привез. Хотя и это была идея Марсдона. Пол не знал, что Марсдон агент. По крайней мере, до убийства Пескаря. «Если хочешь укрыться на холмах – даже не думай, – говорил Пол. – Пошлют два вертолета – и готово, земля там сухая, спрятаться негде, одни колючки». Но они вроде как решили, что, раз они правы, этого достаточно. Главное – избавиться от Эллиса. Никто не спорит, это было бы мило, но есть же здравый смысл, нет? Ну то есть мне хочется иногда быть свободной как птица, но я же не стану прыгать с высокой крыши. Я слышала историю про одного мужика, который подорвался в собственном туалете, он сел там на пустую канистру, закурил сигарету и бросил внутрь спичку. Кто же знал, что его жена недавно вылила туда остатки растворителя? Я хочу сказать, вот как бывает. А знаешь почему? Они безумцы. А порой безумцы способны на большее, чем нормальные люди. Может, потому что искренне верят в это.

Ренни думает: «Интересно, где мой паспорт». Без него она словно голая – она не может доказать, что она именно та, за кого себя выдает. Но она надеется, что эти люди тоже верят во власть закона, и наутро, когда они выяснят, что она здесь, и поймут, кто она, то сразу ее выпустят.

Лора резко шлепает себя.

– Проклятые комары! Одних людей они любят, других нет. Думаешь, что постепенно привыкнешь, но ни хрена. Ну ладно, у нас хотя бы есть крыша над головой. Могло быть гораздо хуже.

Ренни старается не думать, что именно Лора имеет в виду.

– В участке была небольшая перестрелка, так, ничего серьезного, – сообщила Лора. – А на электростанции никого не было. Полиция прочесала весь остров, что было нетрудно – учитывая его размеры; они хватали каждого, кто прятался, или пытался убежать, или просто шел по улице. Имена главарей они знали и хотели арестовать всех, кто с ними в родстве, но это значит – всех жителей острова, здесь все друг другу родственники.

Они связали мужчин – желтыми нейлоновыми веревками, ими здесь пользуются повсюду, на кораблях и не только, потом связали их вместе по три-четыре человека и побросали такими связками друг на друга в трюм, как погрузили. Женщинам только руки связали за спиной, соединили по двое и оставили стоять. Когда мы добрались до Сент-Антуана, на причале уже собралась огромная толпа, по радио с утра обо всем этом трещали, мол, проклятые коммунисты, а когда из трюма вытащили связанных мужчин, люди на улицах стали кричать: «Повесить их! Убить!» Прямо рукопашный бой.

Полицейские доставили нас на вокзал и спустили в подвал, там цементный пол. Мужчин связали в длинную цепь, человек пятьдесят-шестьдесят, и стали их бить, палками, ногами, ужас. Женщин тоже били, но не так сильно. Меня там не было, меня