Поцелуй Однажды: Глава Мафии - Ольга Манилова

Биткоин скачнул, и она ищет способ для вывода образовавшейся разницы. Очень удачно, даже не придется тратить из фактически отложенных Карелином денег.

Новый телефон — поддержанный на самом деле — найти труднее всего из срочного списка задач. С горем пополам она останавливается на двух объявлениях и созванивается с продавцами. Словно со стороны слышит свой нормальный, спокойный голос.

Есть в жизни радость от тощего размера контактной книги. Как меняешь номер — так забот на полчаса только, оповестить кого надо.

Завтра у Киры будет новый номер. Они с Петей переедут в свою квартиру. Даже в детстве — в преддверии собственного дня рождения или празднования Нового Года — она так не ждала следующего дня. Она принимает снотворное вместе с корвалолом и ложится спать в гостиной.

Здесь, слава богу, нет никаких отражений оранжевых огней на стене.

Глава 32

После обеда брат возвращается в сохранную квартиру не один. Рослая и русоволосая, Ксюша удивительным образом не похожа ни на кого из родителей. Она деликатно игнорирует взглядом выставленные в коридоре чемоданы и коробку.

Кира не сразу понимает цель визита дочери Тимуры, так как Петя молчаливо сопит, а гостья слишком вежлива для мгновенной откровенности.

Но когда чайные кружки пустеют, Ксюша свою из рук не выпускает. Крепко держится.

— Сегодня Петя… выписался из реабилитационного центра и предупредил Кулварда, что все занятия… закончены.

Кира будто в криокамере оказывается при первых словах девушки. Она напрочь забыла о спецах, найденных менеджерами офиса Карелина, а Кулвард — как раз главный титулованный профессор.

Забыла? Видимо, память услужливо стерла все касающееся ситуации с братом, дабы хозяйка умом не тронулась от надобности принимать решение.

Она старается не скрежетать зубами. Всегда знала, что ничем хорошим это не закончится. Зависеть от кого-то в таких вопросах — получишь щелбан.

И теперь Петя — под перекрестным огнем ее идиотизма и безжалостности реальности.

Вполне может, что вся эта затея только хуже ему сделает, ведь резкое прерывание в подобных вопросах — вещь непредсказуемая.

— Я… не знала, что Петя это сделает. Ты… ты уверен? — обращается она мягко к парню. — Почему ты так решил?

— Ммне нужно работать. Искать. Как ты. Занятия — все.

Ксюша смотрит на Киру умоляющим, несколько возмущенным взглядом.

Поставить чайник кипятиться снова, помыть свою чашку, дополнить блюдце печеньем.

Кира прислоняется спиной к кухонному уголку, рассматривая брата и его подругу.

— Работа может подождать, Петя. А занятия как раз помогли бы потом что-то хорошее найти. Ты ведь уже начал, ну.

Он начинает мотать головой, срываясь на почти неразличимое мычание, но сестра продолжает:

— Кулвард сам бы тебе что-то сказал, если… если Брус передумал. Он ведь ничего тебе не сказал?

— Нет, — с пылом отвечает Ксюша за парня. — как раз… Он, естественно, убеждал Петю передумать. Ведь останавливаться… на самом деле, не кул. Я-я… не понимаю, что случилось. — Девушка смотрит в чашку. — Что-то случилось?

— Твой папа, — вздыхает Кира и выключает чайник, — ничего тебе не говорил?

— Так его два дня уже как не видать. Даже три. Там дела какие-то. Вы же… знаете. А что… что он мог сказать? Как это… связано с Петей? — заметно нервничает и суетится девушка.

Кира поворачивается обратно не сразу.

— Вообще не знаю, — вскидывает голову она. — Скажем так. Прямо. Кулварда и всю эту реабилитацию Брус оплачивал из своего кармана. Сами мы не потянем. Может быть, у Бруса планы на это поменялись. Петя, давай не будем рубить с плеча? Здесь ничего такого нет. Если поедет Кулвард обратно в Бельгию, так ты тогда будешь свободен. А сейчас, просто так, бросать нельзя.

— Ннет, — смотрит на нее прямо. — Ннет! Все! Мы жжже… жжже пере… пере… переезжжжаем сегодня.

Девушки скрывают шокированное смятение от подобной реакции. Ксюша смотрит на старшую сестру выжидающе.

— Мы вернемся к этому вопросу через пару дней. Как переедем и… обустроемся. Я позвоню Кулварду сегодня. Ксюша, спасибо тебе.

Она заставляет губы растянуться в некой имитации улыбки. Мышцы лица определенно не готовы к подобному лицемерию.

— Пожалуйста, — еле слышно отзывается Ксюша. — Вы подстриглись? Вам очень идет.

Кира изображает благодарность кивком. Конкурс на самую не гостеприимную хозяйку века только что выигран. Тошнота подступает к горлу столь стремительно, что Кира боится вырвать прямо на кухонный пол

С извинениями она скрывается в уборной, надеясь там усилием воли превратить себя обратно в нормального человека.

Если бы.

Если бы это было так просто.

Снова почувствовать себя нормальным человеком.

Ее место заняло какое-то зомби. Неудивительно, что того тошнит в присутствии других людей.

Кира отказывается от предложенной Ксюшей помощи по переезду со всей возможной теплотой. Насколько удается воспроизвести того, чего больше в ней нет.

Петя тоже непреклонен — напоминает подруге про сессию.

Остается открытым вопрос с ключами. Можно было бы попытаться подкинуть их на Кузнечную, так как там у Карелина что-то наподобии штаб-квартиры. Или вообще оставить тут у консьержа.

Конечно, она выберет второй вариант.

Никогда даже не была на этой Кузнечной.

Мысли снова затягиваются круговоротом, напрыгивая и вклиниваясь в друг друга. Каждый час сознание возвращается к одному и тому же сценарию, жадно требуя обдумывания, и каждый час Кире приходится саму себя рубить по частям.

И приходится себя замораживать, чтобы рубить было не так больно. Хорошо бы окончательно все разделить по кускам и впихнуть в морозилку.

Когда она сортирует и собирает вещи, рукой случайно задевает твидовый пиджак. Физическая боль от небрежного прикосновения пошатывает пол под ногами.

Дышать, дышать, дышать Кире нечем, хотя кислорода вокруг — завались. Она успокаивает себя ладонью у грудины, натирая одно и то же место до покраснения. Это, может быть, уже на грани панической атаки. Точно она не знает.

Вода, вливающаяся в горло, несется до пищевода льдиной — видимо, на контрасте с тлеющей сердечной мышцей.

Почему?

Почему он не сделал этого раньше?

Почему не отрезал до того, как она полюбила его так необратимо?

Нет, конечно, Кира знает, что за поступком Карелина вполне может обнаружится благородство невиданного масштаба. Вписывается это сносно в его дотошность и паранойю по поводу