На руинах - Галина Тер-Микаэлян

К дому Алексея решили пройти короткой дорогой через маленький сквер. Начал моросить мелкий дождик, и они торопились, боясь промокнуть. Внезапно Вася замедлил шаг — на узкой лавочке рядом с фонарным столбом, не обращая внимания на падавшую с неба влагу, сидел круглолицый парень лет двадцати пяти в кожаной куртке.

— Федюня, ты чего здесь делаешь?

Парень не ответил, посмотрел на Васю наивными голубыми глазами и заулыбался. Коля тоже приостановился, вопросительно взглянул на приятеля.

— Знакомый что ли?

— Да какой знакомый — одной нашей работницы сын! Мать, наверное, сейчас с ума сходит — он у нее от рождения на голову больной, постоянно убегает, а она по всему городу носится, его разыскивает. Они на той стороне живут, это он, значит, через мост перешел, ишь, куда забрался! Надо ей позвонить, чтобы пришла забрала. Феденька, сиди здесь, никуда не уходи, понятно? Я твоей маме позвоню.

Парень радостно закивал головой — слово «мама» он понимал и хотел скорей ее увидеть, потому что проголодался и устал бродить по городу.

Однако, когда они поднялись в квартиру Алексея, Коля задержал потянувшегося было к трубке приятеля.

— Подожди, сначала расскажи мне про этого Феденьку.

— Да чего тут рассказывать? Говорят, когда мать беременная ходила, хотела плод вытравить, потому он такой получился. Потом она замуж вышла, младшие две дочки у нее нормальные, только этот такой. Но они все с ним носятся — аж диву даешься! Лучший кусок в доме Феденьке, сами в обносках ходят, а у него видел, какая куртка? А уж когда он из дома убежит, они все на ушах стоят, мать в истерике бьется.

— Нерационально, — задумчиво произнес Коля. — Знаешь, у меня сейчас возникла интересная идея: если люди так глупы, что любят сами себя мучить, то кто-то другой должен о них позаботиться. Тебе не кажется?

Они посмотрели друг на друга.

Дождь усилился, но Федя боялся двинуться с места, потому что твердо знал, что мать или сестры придут за ним сюда — так сказал Вася, которого он хорошо знал. И хотя Федя порой убегал из дома, потому что какая-то неведомая сила тянула его увидеть незнакомые места, он безумно любил мать, и знал, что она тоже его любит. И сестры любят — они целовали его и давали конфеты, а Федя любил конфеты так же сильно, как мать и сестер.

— Пойдем, Федюня, мама тебя ждет, — возле его лавочки опять стояли Вася и тот другой человек, который был с ним прежде. Обрадованный Федя поднялся и послушно засеменил за ними к серому каменному зданию.

В длинной светлой комнате было тепло и сухо, возле стены стояли красивые кресла, над которыми были высоко кверху задраны блестящие французские фены.

— Сядь, Феденька, посиди, пока мама придет, а я тебе сейчас конфет дам, — ласково сказал парень, который был с Васей, и Федя послушно опустился в кресло, автоматически положив обе ладони в удобные выемки на металлических подлокотниках.

Глава двадцатая

Проснувшись утром с дикой головной болью, Артем Доронин полежал минут десять с закрытыми глазами, а потом внезапно осознал, что его подруги рядом с ним нет. Конечно, человек может проголодаться и встать пораньше, может уйти в душ, может, наконец, захотеть в туалет, но еще не оформившееся сознание подсказывало Артему, что Зойки не только нет, но и не было с ним нынешней ночью. Окончательно придя в себя, он мог бы уже точнее сформулировать причину своего беспокойства — соседняя подушка была не смята, а в воздухе не стоял знакомый нежный аромат французских духов.

Забыв о головной боли, Артем торопливо натянул джинсы и бросился в столовую, где мачеха с отцом завтракали, что-то оживленно обсуждая. В отличие от сына Доронин-старший, хотя и выпил накануне ничуть не меньше, головной болью не страдал и выглядел прекрасно. Даже бронхит, казалось, отступил, потому что за все утро Марат Васильевич ни разу не кашлянул. При появлении Артема он повернул в его сторону голову и нравоучительным тоном спросил:

— Ну, и где твое «доброе утро», сынок?

— Оставь, пожалуйста, Марат, — немедленно вступилась мачеха, демонстрируя свою лояльность, — мальчик дома, а не в гостях.

— Дома мы прежде всего должны соблюдать общепринятые нормы поведения, — благодушно возразил ей супруг. — Садись завтракать, Артем, а то Соне скоро на работу.

— Где Зойка? — рявкнул Артем, оставив без внимания отцовское наставление. — Куда она ушла?

Антикант переглянулась с мужем, потом сочувственно вздохнула и покачала головой.

— Наверное, Зоя занимается какими-то своими делами, — деликатно ответила она, — садись завтракать, Артем, тебе положить салату?

— Какими делами, куда она ушла так рано?

У Марата Васильевича внезапно вновь проснулся бронхит, и он закашлялся. Его супруга торопливо развела в стакане микстуру и подала мужу.

— Выпей, Марат, — при этом она ласково погладила его по плечу.

— Куда это Зоя ушла спозаранку, чего вы мне голову морочите? — завопил Артем, разрушив своим криком их семейную идиллию. — Сказали ей, наверное, какую-нибудь из своих гадостей?

Антикант оскорблено выпрямилась.

— Почему ты так кричишь, Артем? Кажется, я никогда на тебя не кричала, не оскорбляла и не говорила, как ты изволил выразиться, гадостей. А с Зоей я вообще почти не разговаривала, и ушла она не спозаранку, а еще вчера вечером — тебе следовало бы меньше пить и больше уделять внимания своей невесте.

— Как это вчера вечером, — ноги Артема ослабли и задрожали в коленях, — и до сих пор не приходила? Она никогда прежде не была в Ленинграде, с ней могло что-то случиться, а вы так спокойно говорите!

Супруги переглянулись, и Марат Васильевич глубокомысленно заметил:

— Ну, я думаю, что если б с ней что-то случилось, то нам бы сообщили.

— Видишь ли, — нежнейшим голосом добавила Антикант, — она ушла не одна, а с Женей Муромцевым. Думаю, он о ней позаботится.

Возможно, она и старалась придать своему голосу кроткие интонации, но последняя фраза прозвучала у нее достаточно ехидно. Побагровев, Артем выпрямился, грозно глядя на отца.

— Где проживает этот твой Женя Муромцев?!

— Честно говоря, не знаю, — благодушно отозвался Марат Васильевич, вытирая рот салфеткой, — я знаю адрес его отца, но Женя там, кажется, сейчас не живет — он сказал, что ему нужна спокойная обстановка для завершения диссертации. Кажется, у какой-то тети или что-то еще в этом роде.

— Говори адрес отца! — потребовал Артем.

Отец и мачеха заговорили чуть ли не хором.

— Что ты Артем, ни в коем случае!

— Его отец — ученый с мировым именем, академик, — сурово сказал Доронин-старший, — еще не хватало, чтобы ты являлся к нему домой и выяснял отношения.

— Мне кажется, не стоит гоняться за девушкой, которая так легко уезжает от тебя с другим мужчиной, — вторила мужу Софья Александровна.

— Сейчас я у вас здесь весь ваш хрусталь с фарфором побью, и люстры раскокаю, мне плевать — не мой дом. Вызывайте милицию, вызывайте психушку — не успеют доехать. Так как, говорите или нет?

Схватив стоявшее на столе огромное блюдо венецианской работы с остатками вчерашнего салата, Артем угрожающе поднял его над головой. Софья Александровна, вмиг утратив свою светскость, взвизгнула.

— Положи, сволочь! — она добавила еще то, что вообще никак нельзя напечатать, а потом обратила отчаянный взгляд к мужу: — Марат, да сделай что-нибудь!

— Кажется, у меня где-то был записан адрес Жени, я сейчас только вспомнил, что он мне на днях его продиктовал, — Марат Васильевич начал торопливо рыться в кармане пиджака, — сейчас найду, положи пока блюдо, Артем, еще уронишь.

— Не положу, пока не дашь.

— Соня, принеси ручку!

Софья Александровна торопливо подала мужу ручку, но когда он, переписав адрес Жени Муромцева, хотел подать сыну листок, она перехватила его руку.

— Сначала пусть блюдо поставит!

Произошла передача ценностей из рук в руки, и спустя сорок минут, расплатившись с таксистом, Артем Доронин вошел в подъезд дома, где много лет назад жила Ада Эрнестовна.

Долгий звонок в дверь пробудил, наконец, Женю от крепкого сна. Не сразу сообразив, что и как, он открыл глаза, повертел головой и каждой клеточкой тела припомнил самую сладостную в своей жизни ночь. Поскольку Зойки не было — ни рядом с ним, ни в соседней комнате, — у него спросонок почему-то возникла нелепая мысль, что это она так настойчиво трезвонит и стучит в дверь.

Схватив первую попавшуюся под руку тряпку — ею оказалась его впопыхах сброшенная накануне рубашка, — Женя обернул ею бедра и бросился отворять дверь. Отворил и тут же, получив мощный удар в челюсть, был отброшен назад ворвавшимся в квартиру Артемом Дорониным. Врожденная стыдливость помешала Жене оказать достойное сопротивление — руки его продолжали удерживать обернутую вокруг пояса рубашку. Поэтому разъяренный Артем от души врезал ему еще пару раз, а потом отшвырнул в сторону и бросился в комнату с криком: