Дорога затмения - Челси Ярбро

В последние дни в Герат стекаются беглецы, не имеющие при себе ничего, кроме собственной кожи. Они возносят Аллаху благодарственные молитвы за избавление от мучительной гибели и плачут, рассказывая об участи своих близких. Подробности их рассказов настолько ужасны, что разум отказывается в них верить. Я тоже ничему не поверил бы, если бы не видел все сам.

Опасность, нависшая над нами, представляется мне столь серьезной, что я со своим семейством вознамерился перебраться в Раа. Я не хочу, чтобы моих жен и детей терзали свирепые варвары, и потому умоляю тебя принять нас в твоем доме. Ведь моя вторая жена — твоя сестра, мы — братья с тобой и партнеры в торговле, не отвергай нас, ибо, оставшись на месте, мы все пропадем.

Нам говорят, что у Персии достаточно сил, чтобы отразить неприятеля. Возможно, это и так, но Герат обречен. Кочевников ведет Ченгиз Кхан, одно это имя вселяет в сердца больший ужас, чем землетрясения и наводнения, любое из этих бедствий куда предпочтительнее набега безжалостных орд.

Ожидай нас не ранее чем через месяц. Вещи мы соберем дня в четыре, однако всего ведь с собой не прихватишь. Чтобы не пострадала торговля, необходимо отдать надлежащие распоряжения, а также сбыть или как-то припрятать товары, еще не пущенные в оборот. Я приложу все усилия, чтобы ускоритъ продвижение нашего каравана, но в летнее время дороги обычно забиты, а постоялые дворы переполнены, и как все устроится, ведает лишь Аллах.

Люди от природы воинственные полны решимости отразить натиск монголов и порицают тех, кто покидает Герат, словно не понимая, что обывателям, не сведущим в воинском ремесле, лучше не путаться у них под ногами.

Молюсь о скорейшей нашей с тобой встрече, без сожаления оставляя свой дом. Если это единственная утрата, которую нам предстоит понести, значит, Аллах действительно к нам благосклонен, а с его помощью любые потери легко возместить.

ГЛАВА 8

В Лхасе от каравана отстали королевские отпрыски со своей многочисленной свитой и пятеро лам. Проводники, объявив о двухдневной задержке, занялись поисками желающих двинуться вместе с ними на юг. Столица Тю-Бо-Тье, располагавшаяся в высокогорной долине, поражала воображение. В море однообразных толстостенных строений и набегающих друг на друга покатых крыш терялся даже королевский дворец, окруженный молчаливыми храмами, свидетельствовавшими о доминирующей роли религии в жизни высокогорной страны.

Четверо суток спустя караван, состоявший из пятнадцати седоков, двадцати восьми пони и шести яков, двинулся дальше, делая около двадцати — тридцати ли в день — в зависимости от погодных условий.

Разбиваемый на ночь лагерь неукоснительно охраняли, хотя в царстве обледенелых скал не наблюдалось никаких признаков жизни. Сен-Жермен неизменно вызывался дежурить в самые сонные предутренние часы, и спутники стали посматривать на него с уважением.

Внезапно налетевшая буря заперла их однажды на трое суток в монастыре Красных Накидок, но на четвертый день они выбрались-таки из снежных завалов и вновь продолжили путь по отрогу величественного хребта, вершины которого терялись в тумане.

Приблизительно через месяц дорога взяла к западу и пошла под уклон. На обочинах появился низкорослый кустарник, перемежаемый хилыми деревцами. Еще через двадцать дней впереди показалась маленькая молельня. Проводники радостно завопили и сообщили своим подопечным, что ниже этой часовни снег спускается только зимой.

Днем позже они прошли мимо козьего стада. Подпасок приветливо заулыбался и прокричал что-то на незнакомом наречии, озадачившем даже проводников. На луговинах запестрели цветы, меховым одеяниям пришлось дать отставку. В них теперь кутались лишь по ночам, да и то не всегда, ибо из расположенных ниже долин прилетали теплые ветры, напоенные ароматами трав.

Возле первого большего селения караван распростился с яками. Низкорослые, поросшие густой шерстью животные не были приспособлены к обитанию на равнинах, их продали встречным купцам, вознамерившимся переправить в страну вечных снегов груды диковинного товара.

Шесть дней спустя состоялось еще одно расставание. Девять лам свернули к древнему монастырю, укрывавшемуся в глубоком ущелье. Им предстояло пять-шесть лет изучать хранящиеся там с незапамятных времен священные тексты. Ламы раздувались от важности, явно гордясь своей миссией. С ними ушли тринадцать пони и один проводник.

Дорога сделалась оживленной, ее, как грибы, обступали деревни, убогие, пыльные, шумные, но вызывавшие умиление после долгого путешествия по безлюдным горам. На одном из постоялых дворов старший проводник заглянул в комнату инородца.

— Завтра, — заявил он, — мы расстанемся с вами. Наши обязанности влекут нас на юг, а тебя манит запад. — В его голосе сквозило явное облегчение. — Если тебе нужен другой проводник, я могу переговорить кое с кем. Тут есть надежные люди.

Вспомнив историю с Тцоа Лимом, Сен-Жермен решительно отверг предложение.

— На людных дорогах мы не собьемся с пути.

— Делай как знаешь, — сказал проводник равнодушно, сопровождая свои слова вежливым жестом.

— Я в долгу перед тобой, — продолжал Сен-Жермен ровным тоном. — Сознаю, что путешествие с нами не доставляло особого удовольствия ни тебе, ни… всем остальным.

— Ты… — проводник глянул в окно. — Ты не похож на других. В монастыре, откуда мы выехали, сказали, что ты колдун.

— А тебе колдуны не по нраву?

— Говоря по совести, дело не в том. Ты не ел с нами.

— Таков обычай моих соплеменников, — последовало спокойное напоминание.

— У тебя не было запаса продуктов, — возразил холодно проводник.

— Справедливо, но мой слуга вечерами ходил на охоту. И ты, и все остальные не раз ели мясо, которое он добывал.

Довод, похоже, подействовал, ибо проводник поклонился.

— Сожалею, что мы расстаемся, — произнес он с достоинством.

Сен-Жермен поклонился в ответ.

— Ты хорошо нас вел. В благодарность прими от меня эту безделицу. — Безделица была топазом размером с человеческий палец. — Окажи мне такую честь.

Проводник молча взял камень и спрятал его в карман.

— Почтенный, — сказал он пристыженным тоном, — на дорогах встречаются люди, втирающиеся в доверие к путникам с целью предать их мучительной смерти.

— Неужели? — поднял бровь Сен-Жермен. — Ты говоришь о загги?

— Ты слышал о них? — спросил проводник с удивлением.