Я рисую ангелов - Анна Викторовна Томенчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С разрешения полиции (спасибо, майор Старсгард) я публикую это фото. Мальчика нашли повешенным на перекладине в бывшем ткацком цеху. Как и все места, которые в девяностых отметил своей страшной меткой Душитель, эта зала прекрасна в своей дикости. Стены – старинный, еще настоящий красный кирпич, лоза оплела их до несуществующего потолка, подобно самым дорогим и прекрасным шелковым обоям. Пола давно уже нет, вместо него газон. Огромные двери, через которые проходят люди. Эта зала почета, зала, в которой можно было бы приветствовать короля или даже президента. Посмотрите, люди, на этого мальчика. Он рано пошел в школу, успел закончить первый класс и встретил свою смерть по дороге домой.
Вы все знаете про дополнительные кружки и летние занятия для младших школьников. Уильям не вернулся с рисования. Посмотрите на этого мальчика, которого кто-то превратил в маленького ангелочка и навсегда оставил таким. Эти тонкие крылья на кожаных застежках, маленький нимб, аккуратно повязанный летний шарф. Его школьная форма, начищенные ботинки. Еще утром он радостно бежал в школу. Пообедал со всеми и отправился домой. И где-то по дороге его ждал убийца.
Так что же это, майор Найджел Старсгард, как не возвращение одного из самых жутких и жестоких маньяков-убийц Треверберга? Полиция упустила его в девяностые, смерти прекратились, и вы решили, что победили. Но мы вошли в новое тысячелетие. Мы столкнулись с Рафаэлем и находимся в самом сердце серии. И нас снова швыряет в прошлое? Что это, как не прямое указание на то, что каждое дело, даже самое безнадежное, стоит доводить до конца?
Я обещаю следить за расследованием и любыми способами добиться ответа полиции на все наши вопросы. И да поможет мне Бог.
Искренне ваша Ангела Сарс.
Специально для «Треверберг Таймс»
8. Аксель Грин
24 июня 2001 года
Треверберг, Центральное управление полиции
– Да она охамела вконец, – прошипел Аксель, глядя Старсгарду в глаза.
Шеф хмурился.
– Охамела, – кивнул он без улыбки. – Но она всегда была такой. Я знаю Ангелу десять лет, ее никогда нельзя было назвать милой. Она первоклассный журналист и соблюдает договоренности. Я не видел ее заметок почти год и неприятно удивился, обнаружив это на передовой. И знаешь, в чем проблема, Грин? – Пронзительно-голубые глаза шефа остановились на лице детектива. – В двух вещах. Во-первых, она права. Почерк слишком похож на ту серию в девяностых. Во-вторых, она приметила то, до чего Дэниел Астер не додумался.
– Что же?
Мысль о том, что придется звонить ушедшему в ФБР детективу, радости не приносила. Астер перевелся в 1995-м и ни разу за шесть лет о себе не напомнил. Он явно не скучал по Тревербергу, радуясь тому, что может развернуться в большой полицейской стране. Грин помнил Дэниела не очень хорошо, они почти не общались. И совершенно не знал, как тот вел следствие. Сейчас, спустя шесть лет, казалось, что пропустили слишком многое, будто игнорировали очевидные улики, которые могли привести к убийце еще тогда. Но детектив Грин полностью отдавал себе отчет в том, что лет через пять кто-то посмотрит на дело Рафаэля и укажет на их ошибки. На те ошибки, которые ты не видишь из момента «сейчас», но которые безапелляционно бросаются в глаза спустя время.
– Перечитай заметку. – Старсгард протянул ему газету. – И сам мне скажи, что вы упустили.
– Я не участвовал в расследовании.
– Я жду ответа.
Аксель взял газету в руки и сосредоточился на чтении. Ребенок был повешен, но из него сваяли ангела. Убийца начал идти «по мотивам» ангельской серии, но в своей манере. Судя по всему, такое присуще творческим людям. Один вдохновил – и понеслось. Наверное, им достаточно одной фразы, а тут нарисовали целую картину, о которой мгновенно заговорил весь город. Это подражатель? Или это просто ответ и напоминание про то, что «я тоже здесь»? Душитель, как его прозвали в девяностые, с 1990-го по 1995-й задушил, повесил и украсил тринадцать детей. Их всех находили в красивых местах, обязательно с аккуратно разглаженной одеждой. Маньяк расчесывал им волосы, чистил ботинки и снимал с одежды весь возможный мусор. Дети выглядели идеально, если бы не висели в петле. Он носился с ними, как наседка, но убивал. Убивал и оставлял на обозрение всему городу. Все места, отмеченные в том деле, были заброшенными или редко посещаемыми, но в них постоянно залезали мальчишки. Дэниел предположил тогда, что маньяк предупреждает детей об осторожности. Надо перечитать дело. Ангела Сарс указала на католический праздник…
– Черт, – протянул Аксель. Старсгард удовлетворенно улыбнулся. – 24 июня – день рождества Иоанна Крестителя. Три убийства одной рукой в один день – это не совпадение. Может, Сарс права и выбор дат связан с католическими праздниками? Если бы это учли тогда, то резко сузили бы круг подозреваемых. Католическими праздниками пичкали в определенных семьях, наш город нельзя назвать слишком набожным. А еще… – Его взгляд потемнел. – А еще в детском доме, где я рос.
– Что говорит нам о?..
– О том, что маньяк мог работать там.
– Только работать?
– Он мог жить там раньше. Мы ничего о нем не знаем. Подожди, шеф. Ты хочешь отдать мне дело Душителя?
Шеф улыбнулся.
– Я хочу, чтобы ты подумал об этом.
– Мы не закончили с Рафаэлем. Будет неправильно…
– Ты не понял очевидного? – перебил Найджел с неодобрительной улыбкой.
– Они связаны. Ты сливаешь дела в одно.
– Иди работай.
* * *
Несколько часов спустя
Аксель читал принесенные из архива материалы по Душителю и не заметил, как в кабинет вошел растрепанный и осунувшийся после трех дней непрерывной работы Говард Логан. Детектив чувствовал, как мозг щекочет близкая разгадка, как она уже почти сложилась в изящный и все же ужасный узор, который он сможет прочитать, как текст на бумаге. Он не понимал, как в деле Рафаэля ему помогут события девяностых, но интуиция вопила как ненормальная.
– Что читаешь?
Аксель молча протянул стажеру газету с заметкой Ангелы Сарс. Говард сел в кресло, пробежал статью глазами, поднял взгляд на детектива, перечитал материал еще раз. Его и без того усталое и серое лицо побледнело, глубокие тени залегли под глазами. Говард отложил газету, пододвинул к себе пепельницу и закурил.
– Помнишь, среди подобранных по Рафаэлю трупов мы нашли одного интересного,
