Маглор. Трилогия (СИ) - Вера Чиркова

– Нет. Твоя спальня та, что дальше, моя эта, – изучив расположение комнат, определился я и начал устанавливать щиты. – Иди умываться и отправляйся спать.

– А есть не будем?

– Достанешь из сумок мясо и хлеб, здесь еду нужно заказывать заранее.

Ну не совсем так, но не хочу ждать, пока нам приготовят ужин. Заслужил я сегодня нормальный отдых или нет?

Утренний Деборет был полной противоположностью встретившего нас вечером города. Залитый теплым солнечным светом, наполненный ароматом цветов, напоенной земли и трав, праздничной промытостью зелени и разноцветьем нарядов спешащих по делам людей.

Мы с Мэлин удобно устроились на куче подушечек у стоящего на веранде низенького столика, пили горячий душистый чай и рассматривали идущих и едущих мимо аборигенов и путешественников.

И как я ни старался подольше растянуть это праздничное утро, все вокруг самыми неожиданными способами напоминало мне о делах и проблемах. Вот прошли мимо яркой стайкой местные девушки, и, любуясь на их гибкую походку и развевающиеся концы легких шарфов и платков, я вдруг вспомнил, что здесь порядочным женщинам принято покрывать волосы. И что тут вообще намного жарче, чем в Черуне, и одежду все носят светлую, легкую и довольно просторную.

А потом прошел небольшой обоз, и я вдруг четко осознал, каким неприспособленным и невнимательным был еще год назад, если только сейчас вспомнил, что тут принято ездить на шаргах, а не на лошадях. И ничего, что они низкорослы, мохнаты и довольно некрасивы, эти полуптицы-полуживотные. Зато в местном климате у них масса преимуществ перед самыми прекрасными лошадьми.

Шарги едят все подряд, плоды и листья, мелких животных и саранчу. Пьют любую воду и могут долго терпеть, пока доберутся до водопоя. Но ценнее всего у них крепкие и устойчивые птичьи лапы с широко расставленными когтистыми пальцами, уверенно несущие седоков и через пески, и по скалистым узким тропам.

Пресветлая пентаграмма, ну почему это не пришло мне в голову еще там! Я злился на себя, не пытаясь оправдаться ни своим неожиданным превращением в полукровку, ни нападениями оборотней, желавших получить в наследство мой новый статус вождя и счет в банке. Тем более я не винил в собственной легкомысленности странных магов, вынудивших меня убегать в неизвестность.

Но начинать исправлять свои ошибки намерен был немедленно. И первым делом решил расспросить хозяина, он явно в курсе, куда приезжие девают коней и где берут шаргов.

– Иридос… – внезапно произнесла Мэлин, и это ее обращение вдруг взорвало меня, как худшее из оскорблений.

– Сколько раз тебе можно говорить, – прошипел я разъяренно, ощущая, как начинают прорезаться когти, – тут нет Иридоса! Есть господин Тадор, неужели ты даже не в состоянии запомнить такое простое имя!

Девчонка секунду смотрела на меня недоверчиво, потом губы ее задрожали, в глазах блеснули слезинки, и она, стремительно сорвавшись с места, ринулась в свою комнату мимо топающего ей навстречу хозяина.

– Доброе утро, господин! – Местные хозяева гостиниц не утруждали себя запоминанием и произношением чужих имен. Постояльцы меняются каждый день, и не стоит мучить собственный язык. – Вы хотели что-то спросить?

– Да, – спешно проглоченное с чаем заклинание невозмутимости привычно расслабило стиснутые кулаки и спрятало когти. – Где можно оставить на несколько дней лошадей и купить или нанять шаргов?

– Лошадей можно оставить в конюшнях Жилара, там хорошее пастбище и это недалеко, но он берет вперед половину оплаты.

– Сколько за двадцать дней с условием, что они сохранят седла и уведут коней немедленно?

– Восемь серебряных, – прикинув что-то в уме, сообщил хозяин, и в следующий момент монеты были в его цепкой ладони. – А шаргов продают на рынке, вы умеете выбирать?

– Да, – кивнул я, уж в этом меня никому не обмануть.

Подождал, пока он уйдет, встал с подушек и направился в комнату Мэлин. По пути ругая себя так, как не ругал, наверное, еще никогда. Где моя столько лет тренированная выдержка, где терпеливость к обделенным способностями людям? Где воспитанное учителем умение находить короткие и вежливые ответы на самые неприятные вопросы?

Почему я вдруг стал реагировать на малейшие нарушения моих указаний, как зазнавшийся высокомерный придворный или несдержанный отпрыск знатного рода?!

Это только чистопородным мужчинам присуще вести себя, как нервным мнительным девицам, паниковать и взрываться по мелочам, орать на дам и оправдывать свою неуемную страсть к вину горем и радостью. Нам, магам, такие проявления слабости совершенно непозволительны.

Мы должны быть вежливы и терпеливы, не поддаваться на провокации и удары судьбы, относиться к людям с пониманием и доброжелательностью, твердо помня: всего через двадцать лет можно будет уйти домой и навсегда забыть и про них самих, и про их странные и невыносимые привычки.

Дверь в комнату оказалась заперта изнутри, и я только с досадой усмехнулся – ну неужели она не знала, что меня не остановит никакой замок?

Воздушная лиана тонкой змейкой проскользнула в щель, нашла засов, отодвинула и услужливо распахнула передо мною дверь. Но едва шагнув внутрь и рассмотрев распахнутое окно, я осознал, что ведьмочки тут нет.

И вмиг рассвирепел, разом забыв, что шел приносить извинения. Было обидно и гадко от мысли, что она опять нагло воспользовалась моим доверием и прошла сквозь сторожки, пользуясь полученным паролем. Разумеется, я ее поймаю, но верить больше не стану никогда.

Поисковичок и воздушная плеть метнулись на поиск вместе – чуть более сильный, зато и более быстрый метод добывания нужных вещей и существ. И он очень быстро принес свои результаты.

Девчонка нашлась всего в сотне шагов от дома, в маленьком переулке, и я не стал изучать, что именно она там делает. Просто сцапал воздушной лианой и мгновенно втащил в дом через то же окно, через какое она убегала. Резко развернул к себе лицом и отпустил, разъяренно уставившись в зеленые глаза.

Я твердо намеревался высказать ей все свои претензии, все, что накопилось за последние дни. Отчитать за ошибки и выходки и раз и навсегда объяснить, как именно она должна себя вести, а за что будет немедленно подвергаться наказанию.

Но увидев почти белое лицо, стиснутые губы и вытаращенные в безумном страхе глаза, на секунду замешкался, лихорадочно соображая: это я ее так напугал или посмел кто-то другой?

А в следующую секунду бастарда ринулась ко мне, вцепилась с неожиданной силой и, уткнув лицо в мою рубашку, зарыдала бурно, как вчерашний ливень. Ее трясло и колотило, и мне пришлось бросить заклинание невозмутимости, прежде чем девчонка смогла произнести несколько слов.