Кто в тереме? - Лидия Луковцева

Ленька встревожился, пристал с расспросами. Виктор не удержался и намекнул крестнику на грядущие счастливые перемены в их жизни, но предупредил, чтоб тот помалкивал.

– Я сам проявлюсь, когда время придет. Продадим свои хибары, уедем куда-нибудь на юг, к морю. Купим коттедж, будем жить припеваючи! Девчонок там симпатичных уйма, а хочешь – отсюда какую-нибудь козочку с собой возьми. Только путевую, не дуру и не лахудру какую-нибудь ленивую, чтобы дом вела!

Ленька как-то обмолвился, что недавно познакомился с медсестричкой из нейрохирургии, из сельских.

Вот только Зварыкин знал, где он укрывается. Потом, когда Гарика каким-то чудом нашли, и выходили, и даже перевели из реанимации в послеоперационную палату – Зварыкин явился к Легостаеву чернее тучи.

– Хана тебе! – сказал. – Херсонский на поправку пошел.

– Почему это мне? А тебе? – позеленел Витек.

– Потому что это ты его, а я только тащить помогал. За сокрытие много не дают!

– Как это – я? Ты совсем оборзел? Да иди ты знаешь, куда? Если возьмут, тоже молчать не буду!

– А мне плевать. Твое слово против моего, свидетелей нет. У тебя мотив, ты про клад хотел смолчать. А у меня – подумаешь, жена изменила сто лет назад! Я что ж, из мести его решил убить? Не смеши людей, кто в такое поверит! А вот ты – сумеешь отбрехаться?

У Виктора челюсть отвалилась:

– Ах ты гад!

Зварыкин захохотал и предусмотрительно выставил левое плечо вперед, чтобы боксерским ударом встретить Легостаева, если надумает кинуться.

– Хочешь жить – умей вертеться. Но выход есть. Крестник твой. Уж не знаю, что в нем девки находят. Срочно пусть знакомится с какой-нибудь санитаркой из нашего блока. И в ближайшее ночное дежурство пусть вызовет ее куда-нибудь. Пообжиматься на нижней площадке у подвала. И чтоб подольше, чтобы она ослепла и оглохла на время.

– Да ты чего? Такие знакомства за один вечер не заводятся! Какая дура пойдет с посторонним?

– А ты убеди его, что надо постараться. Подумаешь, делов-то, ему только в охотку. А ведь грязную работу опять мне придется делать. Даже не знаю, стоит ли оно того? Может, проще тебя замочить? И твоего сынка? Тогда все мне достанется!

Он снова злобно заржал.

– Расслабься, шучу! Ты, кстати, не растрепал крестничку про клад?

– Нет! – обмер Легостаев.

Санитар похлопал Витька по плечу:

– Ну и хорошо. Не боись, теперь у нас все пучком будет! Но помни: пойдешь на попятную – смотри у меня! Я на все пойду, ты понял? И при этом тебя не обижаю, как договаривались – все пополам. Хотя, конечно, это не по справедливости… Ну, там посмотрим. Я – человек чести! – и ухмыльнулся мерзко.

Он сегодня был расположен к шуткам.

Легостаев озвучил свою просьбу крестнику в тот же день:

– Тюрьма мне грозит, Леня!

Больше тюрьмы, однако, он боялся Зварыкина. Настолько струхнул, что впутал в историю и Леньку. Того, правда, долго уговаривать не пришлось – то ли не въехал, во что впутывается, то ли уж очень хотел помочь бате, так он называл крестного, – единственному человеку, от которого видел в жизни что-то хорошее.

А может, уже грела его мечта о новой прекрасной жизни, картины которой рисовал ему батя, и шумел в ушах океанский прибой?

Леонид, разогревая Олю поцелуями, сам увлекся, и опомнились они только тогда, когда сверху понесся нечеловеческий вой и поднялся переполох. Оля, вырвавшись из его объятий, пулей понеслась в отделение. В этот раз спасительного чуда с Гариком Херсонским не случилось.

А потом Оля начала истерить. Упаси боже, она ни в чем Леню не подозревала, но ее больная совесть отравляла ей существование. На какое-то время его ласковые уговоры, разумные аргументы, жаркие поцелуи глушили ее решимость. Но и совсем она не оставляла идею пойти в полицию и признаться, что ее не было в отделении, когда туда проник посторонний. Который, надо полагать, был совсем не посторонним, поскольку прекрасно ориентировался в обстановке и обстоятельствах.

Оля считала, что она в некотором роде соучастница убийства Игоря Юрьевича Херсонского. Наконец, в ее влюбленную головку начало закрадываться подозрение, что и Леня не просто так отговаривает ее от признания, и не по простой нелепой случайности именно в то ночное дежурство он вызвал ее на свидание.

Она гнала от себя эти мысли, но Леня ловил на себе ее задумчивые взгляды и начинал тревожиться. А затревожившись, он нарушил запрет бати и позвонил ему.

Батя, переполошившись в свою очередь, позвонил Зварыкину. Все закручивалось в такой тугой узел, что развязать его становилось невозможным.

– Я же говорил! – рыкнул Зварыкин. – Чего резину тянете?

В тот же день Зварыкин встретился с Леней и сказал:

– Что хочешь пой своей пташке, но чтоб сегодня вечером она пришла к тебе на свидание. Только не белым днем, и не в кафешку какую-нибудь. Давай вечером попозже, к тому корпусу, который строите. И открой дверь в подъезд, что с торца.

– Зачем? – спросил Юдин, надеясь не услышать того единственного ответа, который был очевиден.

– Тебе как, на пальцах объяснить или сам дотумкаешь? Большой уже мальчик! – издевательски ухмыльнулся санитар. – Вляпались вы со своим батей, так уж не дергайтесь. Делай то, что тебе велено. А то жить вам красиво хочется, а на расплату жидковаты оба. Приведи девку в подъезд, остальное тебя не касается.

Оля пришла нарядная, взволнованная. Встречавший ее на остановке Леня, смущаясь, сказал, что обстоятельства изменились, он не может пригласить ее к себе домой. Сторож просил его подежурить негласно, у него дома какой-то форс-мажор, а они в дружеских отношениях, нельзя отказать. Ему страшно неловко, но, если Оля не против, он постарается превратить бендежку на время ее визита в сказочный дворец.

Хотя некоторое чувство разочарования имело место, Оля не была против. В конце концов, какая разница, днем раньше или позже она увидит дом любимого?

Они подошли к строящемуся больничному корпусу уже в темноте. В бендежке горел свет, и глухо доносилась песня «Ах, какая женщина!» Должно быть, работал переносной телевизор, Леня его почему-то не выключил. Любимый обнял ее, прошептал:

– Хочешь, я покажу тебе звезды?

– С ума сошел, – засмеялась Оля. – Какие звезды – небо все в тучах?

– Если подняться повыше, их можно увидеть, ты разве не знала? Хочешь, я покажу тебе нашу с тобой звезду? Ее хорошо видно.

Не слишком Оле хотелось тащиться в темноте куда-то наверх, хоть Леня и запасся фонариком. Но она не хотела показаться любимому скучной неромантичной девушкой.

Они поднимались по лестнице все