Стражи империи: хроники Чрезвычайного отдела - Закери Ронн

— Мать‑моя — Горгона, — возвел глаза к небу Тристан, — с кем я живу под одной крышей.

— Ну, братик…

— Да делай, что хочешь. Только сам высиживать будешь.

Тристан отобрал у Малуэра бланки, с трудом опустился на землю и, подогнув под себя здоровую ногу, начал заполнять протокол.

Вуду.

Старая, опытная, облезлая крыса, высунула мордочку между двух потемневших от времени гранитных плит и огляделась по сторонам. С первого взгляда все было тихо и спокойно, но осторожная тварь выждала еще немного и только после этого шмыгнула вперед. Стремительно шныряя между могильных плит и крапивы, которой заросли самые старые из них, крыса выскочила на широкую гравийную дорожку. Здесь‑то ее и поджидала опасность, от которой серая тварь так старательно скрывалась.

Облезлая кудлатая собака выскочила из‑за ближайшего могильного обелиска и с лаем бросилась на крысу. Серая тварь яростно пискнула и бросилась наутек, собака с лаем за ней. Пожилые граф и графиня одетые по моде двадцатилетней давности неодобрительными взглядами проводили распоясавшихся зверей и снова скорбными взглядами уставились на одну из могил. Поддерживая друг друга за руки, они больше минуты созерцали холодный серый мрамор, выбитый на нем картуш с датами жизни и смерти, после чего одновременно вздохнули и, ни слова не говоря, направились прочь.

Выбравшись на прямую, как стрела, центральную аллею городского кладбища, граф и графиня медленно потопали к центральному выходу, виднеющемуся вдалеке. Там, возле вычурных резных колонн из серого мрамора и чугунной кованной решетки их дожидался черный блестящий лаком лимузин и такой же холеный водитель, стоявший, будто кол проглотил. Тут же рядом ожидало своих хозяев еще несколько дорогих привилегированных автомобилей и таких же, словно с одной болваники, водителей.

Мерзкий осенний ветер нагонял на город угрюмые тучи, трепал желтеющую листву на деревьях и норовил сдернуть с плеча графини её мантилью на соболином меху. Старушонка пыталась ее поправить, но усиливающийся ветер гнул свою линию, покуда не одержал верх и не сорвал накидку и потащил по засыпанной листвой дорожке. Графиня охнула, схватилась за щеки, а граф не очень резво и не очень сноровисто поспешил догнать уварованную стихией деталь туалета.

Мантилья прокатилась по аллее, вывалялась в листве и пыли и зацепилась за обелиск одной из могил, совсем свежей. Запыхавшийся граф подбежал и протянул, уже было, руку, чтобы подобрать меховую безделушку как в этот момент с небес грянула молния.

Сопровождаемая громом, она прошила надгробную плиту, сожгла к хаффлинговой матери мантилью и взрывной волной отшвырнула незадачливого графа прочь. Упасть он не упал, а приземлился на пятую точку, растопырив руки и удивленно уставившись перепачканной копотью физиономией на разрушенную могилу.

Графиня, перепуганная взрывом и посчитавшая супруга погибшим, сдавленно охнула и повалилась на дорожку без чувств. Их водитель, наблюдавший за всем произошедшим со своего места, мгновенно растерял свою надутую напыщенность, и, роняя фуражку, поспешил на помощь господам. Его коллеги, скучающие возле своих экипажей, удивленно переглядывались между собой, решая, стоит ли помочь или их вмешательство лишнее. Кто‑то из них все же догадался вызвать скорую помощь, один умник даже набрал номер пожарников.

Утро началось, как и многие предыдущие в последнее время, с трубного рева из комнаты Рупперта.

Сюрприз проснулся.

Тристан попытался зарыться в подушку с головой, но это не помогло. Плач Сюрприза проникал, казалось, до самых глубоких подвалов Эскуриала.[10]

Смирившись с судьбой, Тристан откинул одеяло и сел на кровати и взъерошил на голове волосы. Взглянул на часы и выругался сквозь зубы не печатным образом. До звонка будильника оставалось еще больше часа, но о том, чтобы понежиться в кровати все это времени не приходилось и думать.

— Ру! — рявкнул Тристан, поднимаясь на ноги и распахивая дверь в коридор. — Уйми своего звереныша или я вас обоих в окно выброшу.

В ответ, из комнаты напротив, послышалось невнятное бормотание, заглушенное закрытой дверью. Кажется, брат извинялся.

Поминая хаффлингову мать, Тристан пошлепал босыми ногами в ванную, попутно почесывая задницу через трусы, злой на весь мир. Душ и прочие водные процедуры не прибавили старшему Самисэри настроения. Такая преждевременная побудка начинала входить в порядок вещей, и хроническое недосыпание сказывалось на настроении Тристана.

Вытирая голову полотенцем, Тристан вышел в гостиную. Точнее сказать в общую комнату. Свою квартиру братья Самисэри, как сироты получили от муниципалитета. И, как всегда, городские власти решили сэкономить на детдомовских. Это только по документам квартира красиво называлась пентхаусом в элитной высотке в спальном районе города. На самом деле квартира была сдана с недоделками. Ни косметического ремонта, ни дополнительных перекрытий, только несущие. Электропроводка оказалась только в ванной, а сантехники не было вообще. Вместо унитаза только дырка в полу, правда ванна имелась… прислоненная к стенке в коридоре. Это уже не говоря о шикарном виде из окна на кирпичный завод.

В общей сложности Тристан и Рупперт написали восемнадцать жалоб и прошений, но из всей материальной помощи им выделили два ведра краски и старый унитаз с чьей‑то генеральской дачи. Ведра с краской братья Самисэри вылили на личные автомобили ушлых чиновников, а унитаз забрали, потому как вещь в хозяйстве нужная.

Не добившись правды, молодые офицеры начали ремонт новой квартиры собственными силами. По совету Малуэра начали в стиле хай‑тэк, а закончили нехай‑так. Провели электропроводку, установили ванну и санузел, добились подключения горячей воды и покрасили стены в современные кислотные цвета. На большее денег не хватило. Возвести, полагающиеся по документации, деревянные стены не удалось, а потому кухня, лоджия, гостиная и прихожая представляли собой одно большое пространство.

Но Рупперт и Тристан и из этого смогли извлечь положительные стороны. Благодаря простору, братья смогли оборудовать целый тренажерный угол, а посреди «комнаты» установили огромный диван с видом на лоджию, с которого по вечерам можно было созерцать закат меж труб кирпичного завода.

Вот на этом‑то самом диване сейчас и дрых Малуэр. Вообще‑то у него имелась собственная жилплощадь. Но чернявый предпочитал квартиру братьев Самисэри своей комнате в коммуналке на самом краю столицы. Светлый и рыжий не были против оккупации чернявым их территории. Со времен учебки, они настолько привыкли быть всегда втроем, и когда друга не было рядом, Рупперт и Тристан чувствовали, как в их жизни чего‑то не хватает.