Черный Город - Фернандо Гамбоа

— Что еще более непонятно, так это отсутствие здесь других трупов, — сказала Кассандра, вставая и оглядываясь по сторонам.

— А может, он был из тех, кто выжил, — предположил я.

— Выжил?.. Выжил после чего?

— А того, что происходило там, — ответил я, указывая на дверной проем, за которым находился огромный зал.

После того как мы тщательно обследовали буквально каждый уголок помещения, в котором находились, профессор, держа руки за спиной, начал прохаживаться туда-сюда с задумчивым видом.

— Мы забываем о вопросе, который имеет весьма немаловажное значение, — сказал он, разговаривая как бы сам с собой. — Что, черт возьми, здесь делали нацисты в 1940 году? Ведь уже тогда Бразилия отнюдь не была союзницей Германии, а потому они наверняка прибыли сюда тайно. Но… как? И, самое главное, зачем?

— А может, они были шпионами? — предположил я.

Касси, что, кстати, меня отнюдь не удивило, насмешливо фыркнула.

— Неужели в твою светлую голову пришло какое-то другое объяснение? — раздраженно спросил у нее я.

— Они наверняка были археологами.

— Ну да, — усмехнулся я. — Типичные археологические раскопки, проводимые эсэсовцами. Однако, если я не ошибаюсь, этим типам больше нравилось закапывать людей, нежели их выкапывать.

— По правде говоря, — вмешался в нашу с Касси словесную перепалку профессор, — сеньорита Брукс не так уж и не права.

Кассандра бросила на меня самодовольный взгляд. А еще показала мне язык.

— Известно, что нацисты организовывали археологические экспедиции в Тибет, в Северную Африку, в Южную Америку и даже в Антарктиду, — снова стал разглагольствовать бывший преподаватель истории, по-прежнему держа руки за спиной. — Задачей этих экспедиций был поиск археологических реликвий.

— Это напоминает мне какой-то из фильмов про Индиану Джонса.

— Нет, такое происходило на самом деле, — заявил профессор. — Этот чокнутый Гитлер был фанатиком оккультизма и мифологических цивилизаций и горел желанием найти подтверждение древности арийской расы, потомками которой, по его мнению, являлись немцы. Поэтому и до, и даже во время Второй мировой войны он отправлял экспедиции в различные уголки мира, ставя этим экспедициям задачу найти что-нибудь такое, что позволило бы ему доказать своему народу, что немцы имеют полное право властвовать над теми, кого он считал «низшими расами». Иными словами, над всем остальным человечеством.

— И вы полагаете, — сказала Кассандра, спокойно садясь на один из стульев, — что именно поэтому нацисты и приехали сюда?

— Я не исключаю такой возможности.

— Но… как они вообще нашли этот заброшенный город?

— Откуда я знаю? — Профессор Кастильо пожал плечами. — Возможно, им — точно так же, как и нам, — кто-то рассказал легенду о «древних людях» и они восприняли ее всерьез. Впрочем, этого мы уже никогда не узнаем.

— А может, и узнаем, — прошептал я.

Профессор и Кассандра, обернувшись, уставились на меня и увидели, что я, наклонившись над столом, перебираю валяющиеся на нем документы.

Беспорядочно лежавшие передо мной на столе листы сильно пожелтели, но на них по крайней мере не было плесени. В центре стола находилась керосиновая лампа, поставленная на потертый экземпляр книги «Майн кампф» — «Моя борьба», — написанной Адольфом Гитлером, а в дальнем левом углу лежали аккуратной стопкой четыре толстенные тетради с поблекшими обложками из коричневой кожи. На лицевой стороне каждой обложки был вытиснен позолоченный имперский орел, держащий в когтях свастику, а над ним виднелась надпись: «Ahnenerbe»[40].

— Аненербе? — спросила Кассандра. — Это что, фамилия вот этого мертвого офицера?

— Вряд ли, — ответил профессор, почесывая затылок. — Это слово мне о чем-то напоминает… По-моему, «Аненербе» — это какая-то организация. Она вроде бы входила в состав СС и занималась оккультизмом. Или чем-то в этом роде.

— Возможно, она занималась по заданию Гитлера и археологическими раскопками, — предположила мексиканка.

— Да, вероятно, однако придется порыться в архивах для того, чтобы…

Профессор продолжал говорить, но я его уже не слушал. Я не обладал даже мизерными познаниями в немецком языке, но, открыв первую из тетрадей и увидев написанный от руки весьма небрежным почерком текст, в котором имелись замысловатые рисунки, какие-то непонятные мне символы и пометки на полях, сразу же понял, что это что-то вроде записной книжки или дневника. Возможно, тетрадь эта принадлежала мертвому нацистскому офицеру, лежавшему за моей спиной с пулевым отверстием в виске.

49

— Ну и почерк был у этого бедняги!.. — недовольно пробурчал профессор, аккуратно перелистывая страницы одной из тетрадей. — Даже если бы мы и знали немецкий язык, такие каракули не смогли бы прочесть.

— В таком случае я уверена, что он был врачом экспедиции, потому что у всех врачей плохой почерк, — пошутила Кассандра, перелистывая другую тетрадь.

— Ну что, раз уж мы не можем почерпнуть тут никаких новых сведений, а факелы уже скоро погаснут, предлагаю выбраться отсюда наружу, — сказал я, закрывая тетрадь, которую только что просматривал.

— Но здесь же еще очень много интересного! — возразил профессор, показывая на горы всякой всячины, валяющейся вокруг нас. — В каком-нибудь из этих ящиков мы вполне можем обнаружить что-нибудь такое, что даст нам ценные сведения или окажется для нас в том или ином смысле полезным.

— Да, согласен, — заявил я, — но если факелы погаснут, мы уж точно ничего не найдем. Кроме того, мы в любой момент можем вернуться сюда и продолжить свои поиски.

— И я так считаю, — поддержала меня мексиканка. — А еще давайте возьмем с собой эти тетради и внимательно их рассмотрим. А вдруг нам удастся что-нибудь понять?

— Ну, тогда решено, — сказал я, кладя все четыре тетради в свой красный рюкзачок. — Пойдемте отсюда побыстрее, а то я уже сильно соскучился по дневному свету.

Я направился было к выходу, но затем вдруг, кое о чем вспомнив, вернулся к столу, взял «Майн кампф» и сунул эту книгу себе под мышку.

Кассандра и профессор, увидев, что я сделал, удивленно вытаращились на меня.

— А можно поинтересоваться, для чего тебе нужна эта гнусная книга? — с негодованием спросила мексиканка.

Я посмотрел сначала на книгу, а затем на Касси и, криво усмехнувшись, ответил:

— Видишь ли, дело в том, что мне уже надоело использовать в качестве туалетной бумаги листья бананового дерева.

Снова оказавшись снаружи гигантской скульптуры, которая, как выяснилось, хранила в себе еще одну неразрешимую загадку, мы увидели Иака, нетерпеливо ждавшего нашего возвращения. Туземец так и стоял там, где мы его оставили. Заметив нас, он подошел поближе и вздохнул с таким облегчением, как будто мы вернулись с экскурсии по аду.