Сердце степи. Полёт над степью (СИ) - Иолич Ася

- Ну, это из области детских сказок, - усмехнулся Руан. - Нет, такого у меня нет. И яд этот мне незнаком, - кивнул он на карман Тагата. - Со стороны нанимателя было рискованно оставлять ему такие улики. Почему он не выдал ему стрелу?

- Возможно, потому что наниматель был в гневе? Или сомневался в его меткости?

- Мы не можем просто пойти к Наде и начать допрашивать его, - Руан задумчиво пощипал нижнюю губу. - Думаю, я знаю, что мы можем сделать, и Нада достаточно безрассуден, чтобы согласиться. Клятв мы не давали, лишь обещание, и, надеюсь, высокие небеса простят нам это. Мы просто отпразднуем день гранёного флакона. У Улхасум с детства было правило, - сказал он, вставая. - «Если Руан не знает, значит, этого не было». В прошлый раз мы пили в заведении Соот, но мы обещали, что это не повторится, поэтому в этот раз выберем одно из тех, про которые рассказывал Рик, и Аслэг об этом знать не будет.

Улица была тёмной, а домишко - одноэтажным, и лесенка в подвал не предвещала ничего значительного, но сам подвал оказался на удивление просторным. Нада с подозрением косился на Руана, а два его дюжих слуги переглядывались.

- И что же ты собираешься обсуждать со мной, господин Руан? - едко и презрительно поинтересовался он.

- Я немного криво выразился, - широко улыбнулся Руан. - Мы с Тагатом решили, что новости из твоего гарема - отличный повод выпить. Пока дождёшься такого же повода из гарема Ул-хаса, можно от жажды иссохнуть. Надеюсь, ты не сдашь нас Ул-хасу. Его отношение к хмельному вгоняет в тоску, да, Тагат?

Нада просиял. Руан выдохнул с облегчением. Тагат махнул местному слуге, и довольно скоро на столе появилось длинное глиняное блюдо с бараньими рёбрышками, а рядом с ним - три больших довольно чистых стакана. Руан покосился на владельца подвала, который стоял в лёгкой растерянности, потом подозвал его и тихо, но твёрдо заставил поклясться, что происходящее не дойдёт до ушей Ул-хаса. После этого просиял и владелец, а на столе появились бутылки с разноцветными напитками.

- Это - на траве мирух, - перечислял владелец, подобострастно склоняясь перед гостями. - Это - на коре дерева из Телара, вот тут - зелёная полынная, а это - на рыбьих глазах, она способствует зоркости.

После четвёртого стакана и разговоров об охоте в ход пошла и настойка на рыбьих глазах. Слуги Нады стараниями слуги Тагата приобщились к выпивке и сидели в углу с блестящими глазами, обсуждая достоинства Десмаат и какой-то девицы из стойбища.

- Господин Нада, верно, скорбит по своему старому приятелю Салпату, - как бы невзначай проронил Руан, тыкая в них пальцем. - Эти, конечно, бравые ребята, но Салпат, помнится, был понимающим… Не лез под руку…

Гордое лицо Нады перекосилось, и он махом осушил стакан зелёной настойки, морщась от горечи.

- Любовь его сгубила, - рявкнул он, запуская стаканом в стену. - Я предупреждал его! Он извёлся из-за этой девки… Он был верным и весёлым, а как эта… Улхасум приняла ту девку, дурить начал…

- Сэгил? - уточнил Руан, поглядывая на Тагата.

- Ну… Все беды от баб! - Он стукнул кулаком по столу. - Я, между прочим, до сих пор зол на тебя, Руан! Ты притащил сюда эту несносную Камайю и забрал у мамы любимую лекарку! Эй, ещё этой зелёной! Давай, пей тоже! Пока ты не приехал, всё было тихо и спокойно… Правильно мама говорила - где бабы, там всегда будет склока. Ладно… Это всё Аслэг устроил. Ты тут ни при чём, - хмуро произнёс он, звякая стаканом о стакан Руана. - Это всё его идеи. Я тебя понимаю… Эта Аулун хоть и старая, но руки у неё…

Руан медленно выдохнул и опрокинул в себя ещё стакан.

- Ты прав, - сказал он. - Все беды от баб. Вечный источник осложнений. И как же она его сгубила?

- Да её муж вроде обидел, этот усым… как его. Салпат её увидел во дворце и заметался. Пришёл ко мне, стал просить, чтобы я устроил её развод. Я слегка зол был. Отказал. Он и наложил, видать, на себя руки! Из-за тебя всё, между прочим! - он снова стукнул кулаком об стол, потом ткнул пальцем в Руана. - Ты зачем эту Камайю притащил? Знаешь, сколько от неё головной боли?!

- Да кто же знал, - виновато пробормотал Руан. - Господин Нада, будто ты не знаешь, каково это - с бабами!

- Мои - покорные! - крикнул Нада. - Где это видано, чтоб наложницы в дела дворца лезли? А?! Книги эти, как их… учётные проверяли! Управляющим выговаривали? Женщина должна хорошо выглядеть и ублажать в постели, а потом рожать сыновей, а не орать с кривым лицом на мужчин, унижая их! Я тебе пришлю приличную девушку, чтобы ты сравнил! Видно, у тебя правильной бабы не было никогда…

- Не надо, - тревожно поднял ладонь Руан. - Куда я её потом дену? В моей стране двух жён нельзя. Да и ту, что есть, обижать не хочется… Старый я уже, видишь? Мне б на одну сил найти…

- Э-эх, - махнул рукой косеющий Нада, который налегал на выпивку, пренебрегая бараниной. - Зря я ему отказал. Развёл бы эту… Сэ… Женил бы их. Может, жив бы был. Он с таким лицом ушёл… Клялся, что вечно благодарен будет, если я ему Сэгил отдам. Помешался на ней! Талдаазнууш! Всё из-за этой Камайи, не зря Бакан её ненавидит! Где ты её откопал, а? Где твои глаза были?

Настойка на рыбьих глазах иссякала, зелёная полынная горчила неимоверно, а бараньи рёбрышки приятно утяжелили нутро. Слуга Нады почему-то вдруг оказался очень пьяным, а Руан с Тагатом вели Наду по улице, шикая на него, потому что он решил неожиданно спеть очень непристойную песню. У одного из перекрёстков Тагат весело подмигнул и показал взглядом на неброскую дверь в неприметной стене ничем не примечательного дома, и каким-то образом они вновь оказались в подвале. Но настойки на рыбьих глазах тут не было, зато была дорогая и очень вкусная жареная рыба, свежесть которой, правда, вызывала сомнения. Какое-то время Руан ещё сохранял бдительность, рассуждая про баб и целесообразность содержания гарема в Арнае, но потом Тагат рассказал совершенно изумительную историю про молодого хаса и его тёщу, и, отсмеявшись, Руан вдруг с удивлением осознал, что нижняя часть тела его почему-то не слушается, а верхняя хочет петь громкие сальные «шутейки». Дальше всё смазалось, и последним, что он увидел, были руки Аулун и её удивлённые глаза в дверях лекарского дома, золотые, ясные, а потом всё утонуло в тёплом снегу и прелой листве, которая пахла осенними сладкими яблоками.

60. Алай.Меня отравили

Алай отряхнула сапожки, зашла в большой шатёр и погладила Ичима, который бросился к ней навстречу, будто несколько дней не видел. Келим сидела, положив руку на живот и напевая обережную песню, и глаза её были тёплыми и нежными, когда она повернулась к Алай.

- О, ты вернулась от Оладэ… Господин Рикад всё ещё в воинском дворе. Я тут обед приготовила. Остыл уже. Будешь, хасум?

Алай вздохнула. Оол был отвратительно жирным, но она промолчала. Незачем Келим тревожить. Можно и ачте попить. Она отставила чашу с оолом на край очага и налила себе золотистый настой из заварника, но и тут её ждало разочарование: ачте был кисловат. Алай встала, удручённо косясь на Келим. Не нужно было соглашаться, чтобы бывшая наложница стряпню на себя брала… Не выходит у неё. Как пришла из дворца, без конца пытается, а что ни готовит - всё почти несъедобно. То горчит, то пересолено, то кисло. Научить бы…

Усердие всё же стоило хотя бы улыбки - а она далась без труда. Алай шла к городу, размышляя о дальнейшей жизни Келим. Рикад сказал, что увезёт её весной в Валдетомо, а там его жене не придётся готовить. Она сможет заниматься тем, чем пожелает, и что у неё хорошо получается. Например, будет петь. Голос девушки был таким, что от него замирало сердце, а на глазах выступали слёзы. Когда она вчера вечером пела колыбельную малышу, Алай тоже не удержалась от слёз, сидя в своём пустом и одиноком шатре.

- Хэй, хасум! - тихо окликнула её одна из девушек в простом халате служанки, когда Алай уже подходила ко двору гарема Нады. - Можно тебя на пару слов?

В мастерской, куда её привела девушка, было жарко натоплено. Алай взяла из рук второй девушки чашу с ачте и уселась у окна, из которого немного сквозило.