Сердце степи. Полёт над степью (СИ) - Иолич Ася

- Аслэг, прошу… Не наказывай Чимре… В этом возрасте все дерзят… - Камайя обернулась на Чимре, натыкаясь взглядом на поджатые губы и выставленный подбородок. - Чимре, да что же ты творишь… Проси прощения! Как ты разговариваешь с Ул-хасом! - Голос срывался, потому что взгляд Аслэга был очень тяжёлым. - Аслэг, это моя вина! Накажи меня! Это я просила принести книги!

- За нарушение запрета наказывают всех замешанных, - сквозь зубы проговорил Аслэг. - Такая дерзость переходит все границы!

- Если ты накажешь и её, я никогда не прощу тебе, - сквозь зубы прошипел Чимре, выходя из-за спины Камайи. - Она единственная кроме дада, кто здесь относился ко мне по-человечески. Слышишь, отец? Я не прощу тебе. Я прокляну род Артай на крови! Так и знай!!!

Поток воздуха от захлопнутой за Чимре двери взмёл в воздух пыль. Аслэг сжал кулаки и метнулся мимо Тагата, дверь хлопнула снова, и Камайя застыла, не зная, что сказать.

- Отец? - прошептала она наконец. - Дада?

Тагат изумлённо воззрился на неё, потом моргнул, и ещё раз.

- Досточтимая?.. - недоверчиво поднял он бровь. - Ты хочешь сказать… Ты не знала? Я думал, ты подыгрываешь Чимре… У неё на всех было припасено что-то изобличающее, и все либо избегали, либо подыгрывали…

- Просто замолчи, - пробормотала Камайя, сжимая виски. - Я пять месяцев считала Чимре парнем… Просто молчи, понял? Высокие небеса… Теперь я понимаю, чей это взгляд и прищур… в кого он такой… Такая… Гамте! Почему никто не намекнул?!

Тагат отвернулся, его плечи вздрагивали. Камайя с размаху опустила кулак на его лопатку.

- А-а-а! - вскрикнул он. - Досточтимая! За что?

- Не смей потешаться над Улхасум, - прошипела Камайя. - Скажешь кому - и не проснёшься, ты понял?

- Пойдём, - пробормотал Тагат, открывая перед ней дверь и явно сдерживая усмешку. - Как я смею потешаться над досточтимой? Да кто я такой!

Вирсат испуганно смотрела на них, и лишь это спасло Тагата от кулака, готового вновь опуститься ему на спину.

63. Руан.Моя любовь, мой свет

Расцветающая красными пятнами Камайя напомнила Руану о радостной новости Алай и о собственных соображениях по поводу Валдетомо, куда жену Харана стоило отправить поближе к родам. Он встревоженно глянул на сморщенное от сдерживаемого смеха лицо Тагата, который зашёл следом, и сглотнул.

- Что ещё? - спросил он, хватая чашку с горячим ачте. - Почему вас так долго не было?

- Неважно, - отмахнулась Камайя, плюхаясь в кресло. - Просто поговорили.

- Это книга из покоев Йерин, - сказал Тагат, наливая себе ачте во вторую чашу. - Где Вирсат? Мы тут наедине с Улхасум. Так нельзя.

- Забудь ты на минуту про приличия, - взмолилась Кам. - Йерин не прибегала к дурману. Она дурила по другой причине… Она утрачивала силу чадородия и из-за этого бесилась. Туруд бы знала о дурмане, да и Аулун тоже. Руан, по какому поводу вы опять пили? Что происходит?

- Мы просто немного погуляли, - пожал плечами Тагат. - Наткнулись на ещё одно напоминание о дурмане. Досточтимая, а эта книга у тебя?

- Да ты что, - передёрнулась Кам. - Вонючее в моих покоях? Ну, нет. Сейчас.

Она вышла, и Руан повернулся к Тагату.

- Не могу тебе сказать, - сразу поднял ладонь тот. - Иначе я не проснусь.

Руан хмыкнул, пытаясь догадаться, но ничего не приходило на ум.

- Открой окно. - Камайя вошла в комнату, в вытянутой руке неся полотняный мешочек. - Оно воняет.

- Я не чувствую, - покачал головой Тагат. - Давай.

Руан с интересом заглянул через плечо советника, рассматривая книгу. «Грань созерцания», труд философа Ако, список с которого хранился в сэйналоне. Типичный образец мировоззрения Фадо, облачённый в слова, который использовали при подготовке уезжающих на восток. Книга издавала едва заметный сладковатый запах, знакомый и слегка навязчивый. Тагат открыл её и ногтем попытался поддеть склеенные страницы вокруг тайника, но клей держал крепко.

- Ничего больше нет. Откуда вообще у Йерин в комнате книги? У неё было время читать между отравлениями и убийствами? - сморщилась Камайя.

- Это и не прочитать, - хмыкнул Тагат. - Склеено на славу. Я не бывал у неё в комнате. Она пускала туда лишь Ул-хаса и сыновей. С таким собранием ядов, как у неё, не удивлюсь, что там в каждой вещи может быть тайник.

- Я тоже не удивлюсь, но травить собственного сына дурманом? - Руан в ужасе качал головой. - Она же собиралась возвести его на престол… Зачем ей травить его?

- Затем же, зачем и спаивать мужа, - развёл руками Тагат. - Устранить нелепую помеху, которая мешала ей править. Сменить пьяного мужа на одурманенного сына, который полностью зависит от неё… Чудесно! Только откуда она брала дурман? Неужели Соот возил из Телара? Ух, я им…

- Погоди, - сказал Руан. - Дай-ка это мне.

Он протянул руку за книгой. Пока Тагат листал её, взгляд зацепился за что-то, и оно теперь засело в памяти. Плотная кожа обложки открыла первую светлую страницу. «Тебе, моя любовь, мой свет». Почему же эти слова так цепляют память? Может, это строки из какой-то поэмы? Руан прокручивал в голове сотни древних арнайских трактатов, которым могла принадлежать эта строчка, но безуспешно.

- Убери её, - сморщилась Камайя. - Вся комната уже провоняла. Пахнет будто… Не знаю даже. Сладостями с крысиным помётом.

Вспышка перед глазами была ослепительной. Руан стоял, вглядываясь в буквы, потом медленно поднял голову.

- Письмо казнённому Гауку, - тихо проговорил он. - «Крысиное гнездо ответит»… Я видел, видел такие буквы… Эти округлые бока у нижней завитушки «т»… Тагат! Где оно? Мне нужно сравнить!

Плотный желтоватый лист лежал на столе в приёмном зале. Слегка запыхавшаяся Кам наклонилась над ним и книгой, но отшатнулась, зажимая нос. Руан, который почти не чувствовал запах, покосился на неё с сочувствием, вспоминая запашок от Бутрыма. Какой же вонью, наверное, он был для Камайи!

Он сморгнул видения и наклонился над буквами. Ошибки быть не могло: обе записи вышли из-под руки одного человека. Буквы были округлыми, аккуратными и обстоятельными, имели похожий наклон, схожие формы и примечательные штрихи-засечки.

- Я тоже это вижу, - кивнул Тагат. - «Тебе» и «тобой». Это точно писал один человек. Вайшо…

- Вайшо написал в книге «моя любовь» и подарил её Йерин? - вытаращила глаза Кам. - Вы сейчас не шутите?

В приёмном зале стало тихо, лишь лай хэги во дворе нарушал эту тишину.

- Не, ну… - начал Тагат, но замолчал.

- У них с Вайшо была связь? - не отступала Камайя. - Да не может быть… Под дверями Йерин всегда были служанки…

- Донельзя запуганные госпожой, - сказал Тагат. - Досточтимая, нас с тобой тоже оставляют наедине по твоему приказу, и никто не доносит Ул-хасу… Правила не всегда исполняются неукоснительно.

- Но что если это не Вайшо? - Руан ходил по залу, и шаги отражались эхом от стен. - Что если это кто-то из его слуг? Это же всё лишь предположения!

- Надо попросить Вайшо написать что-то и сравнить, - хмыкнула Камайя. - А я заодно его обнюхаю.

- Он обливается духами, - скривился Тагат. - Этот запах дурмана слишком слаб, чтобы учуять его под запахом клумбы, которой несёт от этого начищенного. А если он не употребляет дурман? И как ты собираешься обставить эту просьбу написать что-то? Этот гад очень подозрительный. С него станется отказаться или нарочно изменить почерк. Он может понять, что это письмо Гауку попало к нам.

- А ещё он мог и нарочно написать его, чтобы запугать нас, - покачала головой Кам. - Не напоминай мне про его духи… Эта клумба… Ладно. Нам просто надо подобраться к этому зализанному поближе, да?

- Просто? - переспросил Тагат. - Ты как себе это представляешь?

Улыбка Камайи была искренней, - Руан редко видел такие на её лице, - но одновременно настолько хищной, что ему стало немного не по себе.

- Даже если мы установим, что между ним и Йерин была связь, то поиски источника дурмана мы этим не ускорим, - сказал Тагат, с подозрением глядя на улыбку Кам. - Нам надо одновременно подобраться и к Бакану, а ещё прижать сопляка Тура, который точно знает, где находится тот подвал.