Сердце степи. Полёт над степью (СИ) - Иолич Ася

Алай помотала головой, пытаясь отдышаться. Перед глазами снова темнело.

- Не болит. Может, рвотный корень дашь? - еле слышно спросила она, сжимая руки Аулун. - Отрава вся выйдет…

- Кто отравил? - хрипло воскликнул Руан из-за ширмы. - Кто обидел?

- Успокойся, Руан… Погоди! - суетилась Аулун. - Ляг ровно… Успокойтесь все!

- Девушки сказали, Туруд травит неугодных… - всхлипывала Алай. - Посмотри… Они на всём теле теперь… Аулун! Я ела то, что она прислала! Мясо пахло так… Ох, плохо… Дай кадушку… Прошу… Я умру теперь… Как же теперь Харан!

Живот выворачивало наизнанку, а красные пятна неистово чесались. Руан хрипло бранился наверху, одеваясь, Омрыс беспокойно топтался на месте, протягивая из-за ширмы новый стакан с каприфолью. Наконец Алай отдышалась, Аулун протянула ей руку, усадила рядом с собой и помогла завязать нижнее платье.

- Убью эту Туруд! - крикнул Руан, пиная мебель и матрасы. - Вот этими руками задушу! Аулун, чем помочь? - Он чуть не рыдал, и Алай снова впала в отчаяние. - Зелье какое, траву... Скажи, всё достану! Аулун!

Алай повернулась к Аулун. Та сидела, закрыв лицо руками, и плечи её вздрагивали. Руан бросился на колени перед женой и схватил её за запястья, потом рванулся к Алай, и снова к жене.

- Её можно спасти? - хрипло прошептал он, и Алай с ужасом вгляделась в полные слёз глаза Аулун. - Что за яд? Есть надежда?

Аулун зажмурилась, потом сморщилась, поворачиваясь к Алай.

- Не спасти от судьбы… Мать Даыл благословила тебя, - сказала она каким-то странным, сдавленным голосом. - Радуйся, милая. Ну и напугала ты меня. Оставил муж на прощание тебе подарок, сам того не зная… Приедет - порадуешь.

Алай застыла, распахнув глаза. Аулун со слезами на глазах смеялась, качая головой, а Руан с Омрысом непонимающе переглядывались.

- Не может быть, - прошептала наконец Алай, чувствуя, как счастье поднимается от самых ступней, заполняя всё внутри, и как слёзы опять выступают на глазах. - Аулун… Но пятна…

- Распереживалась ты. Смотри, - Аулун погладила её по голове, показывая на руки. - Выпей ещё каприфоли, Алай. Видишь? Сходят. Сейчас совсем побледнеют. От страха это.

Пятна постепенно бледнели, и Алай, всё ещё не веря, взглянула на Руана, который застыл, вцепившись в волосы.

- Дитя ношу, - прошептала она, не в силах сдержать ни слёзы, ни счастливую улыбку. - Благословила Мать Даыл…

Слёзы были золотистыми, как отвар каприфоли, они очищали душу и отгоняли черноту, внутри билось благословение Матери Даыл, и первый день весны был весь облит этим золотом, окутан этим благословением, освещавшим улицы Улданмая. Алай опустила на место полог, шагая в большой шатёр, где у очага сидела Келим, и обережная песня теперь принадлежала им обеим, сплетающим руки и голоса, потому что слова были не нужны: они вспорхнули весенними птицами, когда Алай, не сдерживая слёз, прижала руку к животу, прикусила губы и кивнула в ответ на взволнованный взгляд Келим.

61. Руан.Я слишком трезв

Голова гудела нещадно. Руан сидел на войлоке, пытаясь осознать случившееся, но похмелье мешало соображать. Какая-то тоскливая зависть к Харану теснилась в груди, и постепенно пустеющий стакан с чудодейственным зельем Аулун не прогонял её, а будто усиливал.

- Вот же напугала, - сказала Аулун, присаживаясь рядом с ним и приглаживая его волосы, растрёпанные, вздыбленные. - Себя, а потом и нас. Руан, давай переплету.

Он посмотрел на жену и сморщился. Воспоминания накатили на него волной, и среди них проскакивали такие, за которые было теперь очень стыдно.

- Прости. Я вчера вломился к тебе… Я не напугал тебя?

Она улыбнулась ему и зажала губами кожаный шнурок, потом вплела его в тугую жёсткую косу, перебралась вперёд и ласково обхватила ладонями обрастающие щетиной щёки.

- Всё хорошо, - сказала она, глядя ему в глаза. - Не переживай. Допивай, я налью ещё.

Три стакана отвара плескались в зыбко дрожащем, как желе, нутре Руана, когда он шагал ко дворцу. Слуга открыл ему ворота, он застыл и сморщился: Тагат, голый по пояс, покрытый потом, прыгал с мечом по плитам широкого парадного двора.

- Да ты, верно, шутишь, - тихо сказал он, когда по знаку Тагата один из слуг протянул ему вторые ножны. - Я меч лет пять в руках не держал… Ты не шутишь? - Брови полезли на лоб: Тагат, хищно ощерившись, махнул рукой, приглашая присоединиться к тренировке. - Я ж с похмелья…

Тагат явно берёг противника. Руан довольно скоро скинул верхний халат, с завистью глядя на гибкое тело советника, бронзово-золотистое, поджарое, обвитое сухими мышцами, а ещё через какое-то время, скидывая уже рубашку, с удивлением обнаружил, что дурнота почти выветрилась из желудка и головы.

- Самое сложное - начать, - сказал Тагат, обтираясь мокрым полотенцем в закутке у входа. - Ну что, готов, союзник?

Руан кивнул и натянул рубашку. Тёплая вода смыла остатки дурноты, а может, зелье Аулун помогало, но последствия вчерашнего беспредельного кутежа больше не чувствовались. Тагат провёл Руана в боковую дверь и вывел в другой двор, за воротами которого стояли слуги с осёдланными лошадьми.

- К Оладэ надо. Ты… Дай коня. Остаёшься.

Серый мохнатый коник тряско рысил по стойбищу. Руан догнал Тагата на его ногастой, горбоносой пегой и окликнул.

- По поручению досточтимой приглядываю за девушками Оладэ, - пожал плечами Тагат на его вопрос. - Приглядись, может, и себе вторую жену присмотришь, а?

Руан усмехнулся. Они спешились у ограды, и хасум Вутай вышла навстречу с чашами оола.

- Всё спокойно у нас, - сказала она. - Я приглядываю. Вон она.

Руан посмотрел, куда указывала хасум, и удивлённо хмыкнул. Девушка, что несла в ограду большой кувшин с молоком, была потрясающе красива, а двигалась так, будто не шла, а танцевала. Тагат кивнул Вутай и улыбнулся девушке, а та потупила взгляд и заалела.

- Что это было? - спросил Руан, когда они ехали обратно в город. - Невесту нашёл?

- Не я. Досточтимая выбрала.

Выы метнулся за шиворот, минуя меховой воротник и подняв дыбом шерсть на туловище. Руан стиснул зубы и повернулся к Тагату.

- Только не говори…

- Ты и сам всё понял. Слова к чему? - Тагат поднял бровь, потом нахмурился. - Езжу вот, парней отгоняю. Робели чтоб подходить. Во дворец ходит. Вторую неделю. После праздника птиц заберём.

Вот, значит, как. Замену себе нашла… Что же творится в её душе? Руан вспомнил все последние встречи и разговоры с Кам, все упоминания Оладэ, и картинка внезапно сложилась перед глазами.

- Послушай, но это же глупо, - сказал он после довольно продолжительного молчания. - Как она себе это представляет? Он же поедет её искать… Вы какой-то план разработали?

- Поиск на север уведу, - хмуро сказал Тагат, глядя на высокую переднюю луку седла. - Она догонит один из хасэнов, что на запад к озеру поедут, и с ними уедет. Он поедет искать, я знаю. Но, знаешь… Мы недавно с ним разминались, потом мылись, как с тобой сегодня. Мне больно на него смотреть. Он изранен весь спереди, а спина в клочья изодрана… И это снаружи только. Он горит весь. Видел глаза его? Страшно это, Руан. Они будто в смертельной схватке сошлись. Пару дней назад она всё утро его искала, чтоб просто подойти и крикнуть, что его мнение ей не интересно. Может, оно и к лучшему, что она так решила. Нелха девушка хорошая, мнение своё имеет, но при этом тихая. А красивая какая, видел? Ему не пожар нужен за спиной, а надёжный тыл. Тепло и ласка.

Руан бросил на него косой взгляд. Тагат ехал, не поднимая глаз. Лицо тэкче было непроницаемым.

- Давай лучше вчерашнее обсудим, - сказал он наконец, мотнув головой, потому что длинная коса зацепилась за ремень сзади. - Нада много болтал, но одно точно - он не подсылал Салпата. Кто-то ещё его на Аслэга натравил.

- У Аслэга семь десятков весьма вероятных врагов, - хмыкнул Руан. - А ещё покойная Йерин. Яды - это по её части.