Алое восстание - Пирс Браун

– Где он?

– На севере. Его нельзя перевозить.

Под светом двух лун пускаемся галопом вдоль берега вверх по течению Метаса. Первые ранние снежинки вьются в холодном воздухе. Копыта чавкают по еще не замерзшей земле, в стороне журчит вода, ветер колышет облетевшие ветви деревьев. Прогоняя остатки сна, смотрю на Кассия. Вижу у него два ионных клинка, и сердце подпрыгивает в груди. Все понятно, он знать не знает, где Рок.

Зато узнал кое-что, касающееся меня.

Из этой ловушки уже не выбраться. Все равно что падаешь с высоты, глядя на приближающуюся землю. Видишь конец, но отдалить его, предотвратить не в состоянии.

Скачем еще около получаса.

– Это не стало для меня неожиданностью, – произносит вдруг Кассий.

– Что именно?

– Я давно знал, что Юлиана хотят убить… – Тихо падает снег, становясь все гуще. Мокрая земля разъезжается под копытами, и кони переходят на шаг. – Экзамены он, конечно, сдал не блестяще, – продолжает Кассий задумчиво, – да и никогда не подавал особых надежд, зато был очень добрый и умел тонко чувствовать и понимать других. Гнев или печаль распознавал за километр… но это считают достоинством только низшие цвета.

Я молча слушаю, он продолжает:

– Знаешь, Дэрроу, существует вражда, которая не утихает никогда. Собаки и кошки, огонь и лед… Августус и Беллона. Мой род и род лорда-губернатора. – Кассий смотрит прямо перед собой, не обращая внимания на дорогу. Дыхание белым паром вырывается у него изо рта. – Когда Юлиан получил письмо о зачислении с личной губернаторской печатью, он так радовался… а мы с другими братьями только удивлялись, потому что никогда не верили, что его примут. Мы все любили его… да ты и сам знал его – не гений, конечно, но и дураком не назовешь, не отребье, не последний в списке. Отсеивать его на Пробе смысла не имело… если бы не фамилия. Августусы ненавидят нас, а рычагов у них в руках достаточно, своих людей везде полно. Конечно, не стоило ему соваться, но ты сам знаешь: отказываться, получив письмо, уже нельзя… да и он был на седьмом небе от счастья, и мы, вся семья, были рады за него и надеялись на лучшее. Он столько готовился… – Кассий оглядывается на меня, в голосе его звучит сарказм, – а его взяли и скормили волкам… или, лучше сказать, волку? – Он рывком останавливает коня, в глазах вспыхивает гнев.

– Как ты узнал? – спрашиваю я, глядя на темную бурлящую воду, в которую падают, исчезая, снежинки. На сумрачном горизонте проступают очертания гор.

– О том, что ты сделал грязную работу за лорда-губернатора? – Кассий презрительно смеется. – Я доверял тебе, Дэрроу, и даже не хотел смотреть, что там привезли от Шакала, но когда Севро попытался стянуть это на ночевке в лесу, понял – дело нечисто… Что? Думал, имеешь дело с идиотами?

– Порой.

– Ну вот, открыл вечером и просмотрел.

Понятно. Видео.

Поглощенный вчерашними событиями, я совсем забыл о таинственном свертке. Лучше бы забыл сразу. Поверил бы Кассию, выкинул это из головы и не стал давать поручение Севро. Может, тогда и Кассий не стал бы смотреть и все сложилось иначе.

– Что просмотрел? – спрашиваю.

– Как ты убивал Юлиана.

– Запись прислал Шакал, – киваю я, – а получил он ее от кураторов. Нечестную они ведут игру… хотя, наверное, тебе не интересно, что Шакал – губернаторский сынок и хочет избавиться от меня твоими руками. – Кассий вздрагивает, сжимает кулаки. Я усмехаюсь. – Удивительно, да? Потому он сам и не приехал, подослал Лилат, чтобы ты его не признал.

– Я бы и не смог, мы никогда не встречались. Августус прятал от нас свое отродье до самого поступления в училище, а наши не подпускали меня к ним, после того как… – Он умолкает, взгляд туманят давние воспоминания.

– Мы сможем победить его, Кассий. Нам нельзя ссориться…

– Из-за того, что ты убил моего брата? – Он сплевывает с отвращением. – Нет никакого «мы», трусливый выродок. Слезай с коня!

Я спешиваюсь, и он кидает мне один из клинков. Стоим лицом к лицу на размокшем берегу. Вокруг деревья, на нас смотрят только птицы и две луны с неба… если не считать кураторов. Кривой тесак остался у седла, да он и бесполезен против ионного меча. Кассий убьет меня.

Последний раз пытаюсь убедить его:

– У меня не было выбора, ты сам знаешь…

– Отправляйся в ад, подлый интриган! Ты позволил мне называть тебя братом!

– А что я мог? Позволить Юлиану убить меня? Как бы ты поступил на моем месте?

Кассий на миг застывает, потом тихо произносит:

– Главное то, как ты убил его… Мы пришли в училище благородными принцами, чтобы научиться быть дикими зверями, а ты уже был зверем! Таким и остался.

Я горько усмехаюсь:

– А кем ты был, когда резал на куски Титуса?

– Не как ты!

– Я позволил тебе убить его, чтобы никто больше не вспоминал, как дюжина подонков, обступив тебя, мочилась тебе на лицо… так что не делай из меня монстра.

– А кто ты есть? – усмехается он.

– Ладно, черт побери! Хватит лицемерной болтовни. К делу.

Поединок продолжается недолго. Я учился у него пару месяцев, он учился и практиковался всю жизнь. Звон и скрежет клинков отдается эхом в стылом воздухе над рекой. Снег слепит глаза, грязь хлюпает под ногами. Тяжелое дыхание клубами пара вырывается изо рта. Я быстрее противника и в отчаянном выпаде почти достаю его бедро, но он лучше меня изучил математику этой игры. Легким поворотом запястья он отклоняет мой удар в сторону и делает ответный выпад, разрезая доспех и глубоко погружая клинок мне в живот. Ионный импульс должен прижечь сосуды и нервные окончания, предотвратив быструю смерть, но Кассий отключил разряд, и я чувствую распирающую тяжесть холодного металла и уходящее тепло.

Дыхание перехватывает, тело сжимается в судороге вокруг клинка. Мы стоим почти вплотную, я ощущаю запах его волос и пота, так же как когда он, бывало, обнимал меня, называя братом.

Из груди рвется стон, переходящий в почти собачий скулеж.

Пульсирующая боль разрастается внутри, как черная дыра, становится непереносимой. Отчаянно хватаю ртом воздух, содрогаясь всем телом и зажимая руками рану. Шатаюсь, падаю навзничь. Кассий ушел, вокруг меня и во мне только боль и страх. Ужас смерти, ощущение конца еще хуже, чем боль. Истекая кровью, слезами и слюной, корчусь в ледяной грязи. Мыслей больше нет, обезумевшее тело берет верх, предает меня.

Я больше не мужчина, я младенец. Боль пожирает меня. О боги, дайте мне скорее умереть!

Кровь толчками уходит прочь, а вместе с ней и все остальное: надежды Танцора, жертва отца, мечта Эо. Стылая черная грязь, и холод, и пелена боли, застилающая глаза, – вот и все, что осталось. Боги, верните меня домой! Моя Эо, где она? Я хочу к ней. Что за сюрприз она мне готовила? Ее сестра не сказала, теперь так и не узнаю… зато знаю, что такое боль. Все знания – ничто по сравнению с этим… Сделайте меня снова рабом, дайте умереть, только избавьте от этой пытки. Эо, где ты? Дайте мне увидеть Эо!