Практическая психология. Герцог - Ирина Успенская

– И что стражники?

– Для них скидки, – усмехнулась Мая. – А герцогу все равно, лишь бы в казну шли налоги. Изя платит исправно. И золотом, и услугами.

– Мая, ты знаешь герцога?

– Видела пару раз, – посмурнела девушка. – Сволочь он. Но красивый…

– Красивей меня? – пошутил Алан, внимательно следя за пробегающими мимо босоногими мальчишками.

Мая на мгновение задумалась.

– Он красивее тебя, но хуже Леонардо, – наконец честно ответила девушка. – Ты тоже симпатичный, но ты мужественный и загадочный. – Последняя фраза прозвучала то ли как комплимент, то ли как сочувствие.

– Леонардо у нас вообще красавчик, – усмехнулся Алан, бросая взгляд на раба.

Художник шел рядом с Ивертом, вцепившись ему в руку и крутя головой по сторонам. На лице румянец, громадные глаза распахнуты, словно он пытался запомнить все, что видит. Красив. Очень красив. Но для Виктории слишком нежен, слишком женственен, слишком неуверен в себе… Ей никогда не нравились такие субтильные, хрупкие белокурые мальчики с невинными глазками и губками бантиком. Природа слишком щедро одарила Неженку красотой. Но красота эта, по-видимому, предназначалась девушке, да вот только что-то в мироздании пошло не так, и досталась она парню. Проклятие, а не счастье.

Местность постепенно менялась, дорога пошла в гору, все чаще стали появляться каменные дома в обрамлении садов, несколько раз мимо отряда пронеслись верховые, встречные были одеты богаче, чем в припортовом районе. Они свернули на боковую улицу. И Виктория словно попала в старый Таллин.

– Леонардо, обрати внимание на этот дом. – Алан поравнялся с художником и кивнул в сторону утопающего в глубине парка белоснежного особняка. – Я хочу, чтобы мой дом в Виктограде располагался точно так же. В глубине парка, парадным входом на центральную улицу.

Мимо опять пробежали дети, выкрикивая разными голосами:

– Каракат! Каракат!

Виктория повернулась к Турену:

– Что означает это слово?

– Ну ты и глупый, Алан-балан! – проскакал мимо на одной ножке Оська. – Это когда на площади выступают шуты и лицедеи!

«Балаган», – перевела для себя Виктория.

– Я побегу, посмотрю! – Не успели и глазом моргнуть, как Оська сорвался с места и рванул вслед за детьми.

Издали слышался гул, как обычно бывает, когда одновременно кричат, смеются и топочут много людей.

Они вышли на площадь.

– Вон «Лисья нора». – Мая вытянула вперед руку, указывая на трехэтажное каменное здание на противоположной стороне. – Ты заметил, что нас пасут?

– Еще у порта, – тихо ответил Ворон. – Двое.

Виктория не заметила. Она просто смотрела по сторонам, отмечая детали, архитектуру, наличие колодцев, закрытых крышками, сточных канав, тротуаров. Ей все было интересно. Все, кроме того, что творится за спиной. Раззява!

На площади выступали бродячие артисты. Прямо на помосте с виселицей разыгрывалось какое-то веселое представление.

Их небольшой отряд обогнул толпу, прошел мимо теток, торговавших с лотков пирожками, и поравнялся с клеткой, в которой неподвижно лежал худой грязный подросток. На клетке висела табличка: «Сын предателя и самозванца». Виктория хотела остановиться, но Иверт толкнул конта в спину.

– Он мертв. Не привлекай к нам внимания, Бешеный Алан.

Проклятье! Рядом с клеткой веселилась толпа, звучала музыка, люди ели, хохотали, и никому не было дела до умершего от голода ребенка. Правду говорят: человек добр, но люди злы.

Их догнал Оська.

– Кузнечик! Я денежку заработал! – и он протянул ладонь, на которой блестела пара медяков. – Как думаешь, на блудницу хватит?

– Оська, ты будешь самым желанным клиентом в заведении Изи! – со смехом воскликнула Мая. И тут же со всех сторон на Оську посыпались советы, один скабрезнее другого.

Виктория хмуро осмотрела своих людей. Похоже, никого из них не шокировал вид мертвого мальчишки. Только Неженка побледнел, в голубых глазах стояли слезы. Да, ей тоже никогда не привыкнуть к этому миру. Никогда.

– Милости просим! – Здоровенный вышибала распахнул перед ними двери постоялого двора.

Первыми вошли Хват и Рыжий, следом вбежал Оська, и только за ними последовали Иверт и все остальные.

Они увидели очень большой зал, залитый солнечным светом, проникавшим в помещение через пять больших окон. Вдоль стен стояли длинные деревянные столы с лавками, в центре зала столы поменьше – на четыре – шесть человек, вокруг них добротные деревянные стулья. Широкий прилавок отгораживал бочки и шкафы с посудой, через открытую дверь виднелась кухня, где суетились женщины в белых косынках и передниках. Чисто, опрятно и немноголюдно. За центральным столом обедала немолодая пара, четверо мужчин, судя по одежде – купцов, что-то тихо обсуждали возле окна, да за длинным столом у стены группа наемников шумно праздновала удачную сделку.

– Чего желает вождь? – К ним подошел лысый широкоплечий мужчина, больше похожий на воина, чем на корчмаря. – Покушать или остановиться на ночлег? – Он внимательно осмотрел разношерстную компанию и чуть дольше, чем это требовалось, задержал взгляд на Мае.

– Мне нужны комнаты, – бросил ему Иверт, принюхиваясь.

– Постояльцев много, свободны только большие… – начал хозяин заведения, но его перебила Мая:

– Это ты нашему шуту можешь рассказывать, дядя Кирим, что у тебя нет комнат, – звонко произнес «подарок». – Еще десятидневье до большой ярмарки, людей в городе мало, так что приготовь хозяину две большие комнаты да общую для наемников и слуги. И комнату для братьев. – Она весело подмигнула нахмурившемуся Кириму. – А если у тебя нет комнат, то папенька узнает, где меня поймали…

– Мати, ты несносна! – покачал головой корчмарь. – Но я рад, что ты жива. Вождь, не продашь ли мне эту говорливую девицу?

– По ее весу в золоте, – белозубо улыбаясь, ответил Иверт. – И забирай хоть сейчас, милый человек, эту болтливую женщину.

– Прости, хозяин, свою рабыню, – потупила глазки девушка. – Ради тебя стараюсь. О тебе забочусь!

Иверт только глаза поднял к небу, вокруг засмеялись воины, даже Неженка робко улыбнулся. И только Турен, по-прежнему бросающий по сторонам напряженные взгляды, крепче прижался к Ворону.

Кирим сам провел их на второй этаж, где находились гостевые комнаты. Виктория заметила, что он все время пытался оказаться рядом с Маей и даже один раз успел что-то шепнуть девушке. Она уже хотела вмешаться, но Хват ее опередил:

– Хозяин, ты на рабыню господина не пялься, коли не хочешь без глаз остаться. И язык за зубами держи, иначе быстро его лишишься. Понял?

– Чего же не понять, – оглянулся на окруживших его воинов Кирим. – Чай, не дурак.

– Дядька Кирим, ты не волнуйся, – потрепала его по руке Мая. – Меня не обижают. Ты папке пока ничего не сообщай.

– Да он уже знает, что ты здесь. Небось еще от порта проследили.

– Вот и хорошо, – зловеще произнес Иверт и, впихнув Маю в комнату, зашел за нею следом. – Кузнечик, художник и мальчик будут спать с тобой. – И захлопнул дверь перед носом растерявшегося от неожиданности конта.

Ну и наглая рожа! А ведь ничего не скажешь. Не пристало наемнику спорить со своим нанимателем. Но гад! Ничего, не все время Алану изображать из себя наемника, когда-то и его советник огребет счастья по полной! Ну а пока осталось лишь скрипнуть зубами и последовать по коридору дальше за хохочущим Оськой, распевающим похабные куплеты песенки про шамана и девицу.

– Вот общая комната для воинов, – повозившись с ключами, Кирим наконец-то распахнул очередную дверь.

Виктория с любопытством заглянула внутрь. Большая комната с маленьким окном, вдоль стен пять двухъярусных деревянных кроватей, застеленных вязаными одеялами. Стол посредине, четыре табурета, печка в углу. Скромно, но чисто.

– Насекомые есть? – деловито уточнил Рыжий, проходя в комнату и бросая котомку на одну из кроватей.

– А в морду? – хмуро поинтересовался корчмарь. – У меня сам кир советник останавливается.

– Значит, нету, – флегматично произнес Хват, следя, как его воины заходят внутрь. – Мыльня где?

– Сразу за конюшней, по медяку с морды. Если бабу хотите и браги, еще по два.

– Там и разберемся, – хохотнул один из воинов. – Оська, тебе бабу надо?

– Вот еще! – Оська уже забрался на верхнюю кровать возле окошка и теперь весело болтал коротенькими ножками. – Себе баб берите, а мне деву подавай. Чтоб глазища и груди были большие и невинные!

Слова шута заглушил дружный смех. Дальше Виктория слушать не стала. Их комната была как раз между комнатой наемников и юных ксенов.