Конец сказки - Ярослав Зуев

– По-посмотри, Андрюша, – Эдик тоже разглядывал троицу на крыльце, – выходит, он взял в за-заложники самого Бо-бо-бо…

– Ни х… себе! – воскликнул Витряков в пяти метрах от них, тоже разглядев причудливую троицу.

– Эй, припарок?! – закричал ему Вовка издали. Он держался за спинами заложников, как за живым щитом. – А ну, брось спички, ты, выродок! Брось, кому говорю! Или твоим дружкам – вилы будут!

Теперь все люди Витрякова обернулись на этот голос, синхронно, словно солдаты по команде кругом. Они были несколько озадачены. Один Огнемет сохранял спокойствие, которое отчего-то принято называть олимпийским.

– Бросить?! – переспросил он с издевкой и покрутил в воздухе коробком спичек. – Их?!

– Ага, их, – Вовчик прижал ствол пистолета к виску Бонифацкого с такой силой, что рисковал проломить его, не стреляя. Вацлав Збигневович близоруко сощурился, несколько раз открыв и закрыв рот.

– Зема, держись! – завопил Вовчик, приподнявшись на цыпочки и стараясь перекричать непогоду. Теперь он смотрел за головы боевиков Огнемета, на совершенно безжизненный БТР. – Валерка, это я! – орал Вовка. Зема, дай знак, слышишь или нет?!

– Если б пулемет не заклинило, – простонал Андрей, не отрываясь от амбразуры.

– М-м-мы тут, Во-володя! – закричал Армеец. Голос был откровенно жалким.

– Я без тебя знаю, что ты тут, заика, – не поворачивая головы, сказал Витряков. – Тут ты, б-дь на х… и останешься, я тебе гарантирую. – Огнемет вытащил спичку, прижал головкой к шершавой боковине коробка.

– Брось, говорю, гурон! – завопил Волына во все горло. – Или я твоему корешу мозги вышибу!

– Мозги? – на совершенно непроницаемом лице Огнемета появилось бледное подобие улыбки. Как будто лицо было омутом, а улыбка – зловещим его обитателем, поднимающимся с глубины на поверхность. Чтобы полакомиться человечиной. – Мозги, ты так сказал?

– Ага, мозги, – подтвердил Вовчик, несколько обескураженный поразительным хладнокровием Витрякова.

– Моему корешу? – спросил Витряков. – Прикинь последствия для себя, кретин.

– Сам прикинь! – огрызнулся Вовка, вспомнив слова Бонифацкого о том, что они с Огнеметом крупно повздорили, и из его затеи ничего хорошего не выйдет. Андрей, наблюдая картину со стороны, понял это гораздо раньше. Так бывает во время боксерских поединков, когда всем в зале, кроме задыхающегося боксера на ринге, ясно, что бой безнадежно проигран.

– Ох, попал Вовчик! – ахнул Бандура. Витряков их всех убьет. Положить ему на Боника и эту козу длинноногую, ежу же видно.

У Эдика сложилось аналогичное впечатление. Огнемет, или как его там еще называли, произвел в уме калькуляцию возможных потерь и решил: ничего, устраивает.

– Я не шучу, – предупредил Волына. Ему некуда было отступать. – Считаю до трех. Два уже было!

– Леня, – позвал Бонифацкий, решив, что настало время прийти на помощь Замороженному. – Партнер… Друг… – он был на грани истерики, хоть крепился что есть мочи, не без оснований полагая, что стоит лишь ей поддаться, и полетишь под откос, как на санках. Но, ему становилось все труднее тормозить это медленное, но неотвратимое сползание. Теперь мало что зависело от него, пожалуй, не больше, чем от пассажира самолета, управляемого невменяемым экипажем.

Как и предполагал Вацлав Збигневович, бойцы Витрякова, столпившиеся у бронетранспортера, были навеселе, хоть, конечно, ливень и стресс вынудили их слегка протрезветь. Если уместно употребить наречие «навеселе» по отношению к людям, которые собираются сжечь живьем других людей, пускай и не самых лучших. Бойцы Огнемета напоминали растревоженный осиный рой, в котором большая часть ос накачалась сливянки. Что же касается их главаря, то он был взвинчен до предела. Стоя рядом с Юлией, впавшей от страха в состояние, близкое сомнамбулическому, Боник даже не представлял, чего от него ожидать.

– Спокойно, Вацик! – крикнул Огнемет, демонстрируя крупные зубы в усмешке, больше напоминающей оскал. – Положись на меня, как я на тебя, партнер.

Это был потрясающий совет после того, что случилось в Черной крепости.

– Я бабу кончу, – пообещал Вовчик, чувствуя, как инициатива ускользает прямо из-под носа через какую-то невидимую ему щель. – Я ее грохну, отвечаю! – теперь его била крупная дрожь, пистолет в руке ходил ходуном. Ливень, холодный, как душ в вытрезвителе, окончательно его доконал, хоть здесь, снаружи, было гораздо теплее, чем в мертвецкой. Вовка боялся повалиться в обморок, а это, судя по самочувствию, не исключалось.

– Завалю! – повторил Волына, тыча стволом в ухо девушке. Она никак не реагировала на это, словно превратилась в растение. В глазах Витрякова промелькнул интерес, затем они снова стали двумя непроницаемыми бусинами. Головорезы вскинули винтовки, взяв Вовчика и обоих заложников на мушку. Витряков поднял руку, демонстрируя пустую ладонь.

– Тихо, тихо! Ты только не психуй, приятель. Нравится телка – забирай себе, б-дь на х… Лично мне она без надобности.

– Я ее хлопну, по-любому! Ты что, рогомет, плохо слышишь?!

– Сделай одолжение, – крикнул Витряков почти весело. – Скажу тебе по секрету – мне она остохренела.

– П-п-пропал Во-володя, – пробормотал Армеец, и взял Андрея за руку. Бандура ничего не ответил, молча наблюдая за тем, как их единственный, чудом оказавшийся рядом спасательный круг относит все дальше, на стремнину.

– Ч-что ж-же ты мо-молчишь? – не выдержал Эдик. Андрей пожал плечами.

– Если правую дверь не завалило кирпичами, ты еще можешь выскользнуть, пока они его будут убивать.

Эдик замотал головой.

– Ни-ни за что!

– Тогда мы все снова скоро встретимся, правда, это будет уже не здесь. Не хочу тебя расстраивать, брат, но, как тут не паршиво, а там еще хуже.

– С-спасибо, у-успокоил.

– Я же вам говорил, – вытянув губы вправо, чтобы было слышно одному Замороженному, прошептал Бонифацкий. – Я предупреждал! Этому отморозку все до лампочки! Ему что вы, что я, что она – без разницы. Теперь нам всем крышка!

– Засохни, падло! – откликнулся Вовчик. Он понятия не имел, что делать. Переговоры провалились, теперь это стало очевидно даже ему. Волына раздумывал, а не прострелить ли Бонифацкому или его зазнобе колено, в качестве доказательства серьезности намерений, но внутренний голос подсказывал ему, что как только прогремит выстрел, бойцы Витрякова спустят курки, и их троих изрешетят пулями.

– Что ты там шепчешься, партнер?! – громко осведомился Витряков, обращаясь к Бонифацкому. – Я же тебе сказал, положись на меня, и все будет ништяк. Ты, я вижу, продрог, приятель, – добавил Леня, и поманил Вовчика пальцем. – Подходи, не стесняйся, сейчас разведем огонь, согреешься. Костер будет пионерский, б-дь, на х… отвечаю.

– Брось спичку, морда! – завопил Волына, заметив, что Витряков собирается довести дело до конца. То есть, поджечь поленницу.

– Бросить? – уточнил Витряков. По его мнению, настало самое время запекать яблоки. – Ладно, как ты скажешь. Бросаю. – С этими словами Огнемет чиркнул спичкой, а затем бросил ее под бронетранспортер. Хоть вокруг было полно воды, которая постепенно заливала двор, собираясь в лужи, бензин под днищем вспыхнул со звуком, напоминающим тяжелый вздох. Пламя вырвалось из-под машины, вылизывая мокрые борта и заставляя воду, яростно шипя, испаряться.

– Го-го-горим! – взвизгнул в кабине Армеец. Бандура просто сцепил зубы. Им оставалось либо изжариться живьем, либо сдаться на милость Витрякова, зная, что никакой милости ждать не приходиться. Огнемет богат на выдумки, так что, возможно, самое лучшее – задохнуться до того, как броня превратится в раскаленную сковороду. Снаружи Вовчик, потрясенно глядя на огонь, еще медлил со своими заложниками, оказавшимися даже не разменной монетой, а фантиками из кармана младшеклассника. Затем он пришел в себя.

– Ах ты, сука! – крикнул Волына, и оттолкнул Юлю. Девушка покатилась по грязи, как кукла. Вовчик вскинул руку, целясь в Витрякова. Его шансы равнялись нулю, головорезы Огнемета держали его на мушке. Пять или шесть человек нажали курки до того, как это сумел сделать Вовка. Но, ему было не суждено стать дуршлагом в этот момент. Земля дрогнула у него под ногами за долю секунды до того, как пули боевиков поразили цель. Небо за спиной из темно-фиолетового стало оранжевым, полыхнув так, что погасли звезды. Особняк Бонифацкого не вспыхнул, он взорвался, будто пороховой склад. Крышу подбросило вверх, затем она начала проваливаться туда, где уже не было стен. Огненный шар величиной со стратостат вырвался из пламени и отправился в небо, заставив тучи посторониться. Во двор посыпались обломки камней, словно он находился в осажденной средневековой крепости, обстреливаемой из баллист. Волыну и Бонифацкого, очутившихся ближе всех к эпицентру, опрокинуло взрывной волной. Предназначавшиеся им пули прожужжали над головами, не причинив вреда, а затем и сами стрелки, выпустив из рук оружие, попадали, закрывая руками головы. Один лишь Огнемет остался стоять, потрясенно наблюдая, как их с Бонифацким особняк рассыпается, будто карточный домик.