Красные цепи - Константин Образцов

В своей параллельной реальности Кардинал живет уже много лет, практически всю жизнь, а может быть, и несколько жизней, в одной из которых, навсегда оставшейся в пространстве старой фотографии плоского мира, затерялось имя, которое он когда-то носил.

Существуют сотни и тысячи тайных обществ и секретных организаций, и далеко не все они связаны с оккультными науками или древними мрачными ритуалами. Большинство из них сохраняют секретность своего существования по причинам вполне рациональным: так удобнее действовать в собственных интересах или в интересах тех, кто вынужден прибегать к их услугам. Этнические и транснациональные преступные синдикаты; нелегальные научные лаборатории и подпольные исследовательские институты; негласно аффилированные с правительствами разных стран оружейные поставщики; секретные подразделения внутри официальных государственных организаций; наконец, частные армии и службы агентурной разведки. И если знаменитая Academi, более известная как Black Water, — это настоящие вооруженные силы, с различными военными подразделениями, бронетехникой, авиацией и даже карманным военно-промышленным комплексом, то организацию Кардинала можно было бы назвать, например, частной МИ-6. Только, в отличие и от Academi, и от МИ-6, ее имя никогда не называлось настолько громко, чтобы быть услышанным в плоском мире, за толстым дымчатым стеклом.

Реального масштаба этой структуры не знал никто. Но информационные и агентурные возможности организации Кардинала были огромны, и не исключено, что превосходили возможности разведывательных служб многих крупных государств. К нему обращались правительства разных стран, когда не хотели или не могли использовать собственные ресурсы: ведь агенты Кардинала были наемниками, а значит, в случае их провала можно было не опасаться последствий в виде политического скандала. Прибегали к услугам Кардинала и частные лица, которые не имели возможностей для решения возникших проблем, и тогда из-за толстого дымчатого стекла в мир старой фотографии отправлялись серыми тенями его посланцы. Обратиться к Кардиналу было все равно, что воззвать к помощи сверхъестественных сил: не каждый мог это сделать, не всегда на это воззвание откликались, но если уж сила отзывалась, то гарантированно делала свое дело, за исполнение которого воззвавшему всегда приходилось платить цену гораздо большую, чем можно было выразить в материальном эквиваленте.

Кардинал появился в Петербурге чуть больше двадцати лет назад. Никто не знал, где была его штаб-квартира до этого и почему он перебрался сюда, но он появился и стал устраиваться здесь так, как устраивается в купе поезда дальнего следования привыкший к комфорту пассажир. Он полностью купил шестиэтажный дом на Петроградской стороне и долго, тщательно обустраивал его, с тем чтобы расположить в нем и личные апартаменты, и рабочие помещения. Конечно, это не прошло незамеченным. На протяжении первого полугода к нему пытались проявить небескорыстный интерес различные неформальные силовые структуры, а проще говоря, расплодившиеся, как ядовитые грибы после дождя наступившего беззакония, преступные группировки. После того как на каждое такое проявление интереса следовал ошеломляюще асимметричный ответ, а количество грибов стало сокращаться с угрожающей для всей популяции скоростью, криминальные авторитеты сделали вид, что не замечают присутствия в городе странного чужака, тем более что он ни в коей мере не посягал на их сферы влияния. Следом за неформальными организациями последовали официальные, но и с властями города Кардинал достиг своего рода консенсуса, заключавшегося во взаимном нейтралитете и невмешательстве в дела друг друга. Очень скоро и те и другие поняли, что лучше иметь в его лице друга, а не противника, и изредка обращались с просьбами, в которых он чаще всего не отказывал, так что авторитет Кардинала и его влияние в городе с годами возросли настолько, что, вздумай он ими воспользоваться, картинка за дымчатым стеклом могла бы претерпеть весьма значительные изменения. Но интересы Кардинала лежали далеко за пределами Петербурга, а влияние и возможности он использовал только тогда, когда они были необходимы для разрешения какой-либо проблемы, с которой к нему обращались и которую он брался решить. Он не покупал больше ни домов, ни квартир, не затевал строительства, не захватывал предприятий, а просто спокойно жил и работал здесь, иногда покидая город или оставаясь за дымчатыми стеклами кабинета в своем шестиэтажном доме. С ассиметричными ответами и крайними проявлениями силы тоже давно уже было покончено, потому что на протяжении полутора десятков лет никто не осмеливался сказать ему «нет», особенно после того, что случилось с тем последним, кто это слово все-таки сказал.

Это произошло примерно пять лет спустя после прибытия Кардинала в город. К тому времени все те, кто жил здесь и знал, кто он такой, давно оставили мысль о самой возможности каких-либо конфликтов. Но случилось так, что Кардинал взялся урегулировать некий спор, возникший у кого-то из местных влиятельных персон с не менее влиятельным человеком из столицы. Встреча Кардинала со столичным гостем состоялась на крыше Гранд Отеля, в ресторане, который был по такому случаю закрыт для посетителей, так что там не было никого, кроме двух собеседников и двух десятков человек их охраны, из которых только двое были людьми Кардинала. Разумеется, визави Кардинала слышал о нем, но, видимо, не вполне представлял, с кем имеет дело, так что переговоры очень быстро зашли в тупик. Надо сказать, что Кардинал никогда не давил, не угрожал, не повышал голос: он просто предлагал свое решение — всегда разумное и не унижающее собеседника больше, чем тот мог бы выдержать, — и мягко описывал возможные негативные последствия, которые наступят, если это решение не будет принято. Но увы, в тот раз ни его мягкость, ни разумность предложения оценены не были. Собеседник Кардинала был действительно очень влиятельным человеком в столице, к тому же прошедшим суровую жизненную школу старой закалки, и на все предложения он ответил «нет», причем, по слухам, в довольно резких и непарламентских выражениях. Он встал, обозначая окончание встречи, залпом допил коньяк, к которому активно прикладывался во время переговоров, и бросил в рот дольку лимона — видимо, по старой генеральской привычке. Кардинал по-прежнему сидел в кресле, не сводя с него взгляда. Внезапно лицо столичного гостя побагровело, стало наливаться синюшной кровью, темнеть, рот широко открылся, пытаясь набрать воздуха в судорожно трепещущие легкие, глаза выкатились из орбит, и он тяжело упал на роскошный паркетный пол ресторана. К нему мгновенно бросились охранники, через полминуты снизу уже бежал, перескакивая через ступеньки, гостиничный врач, а еще через две минуты по улицам неслась, завывая как банши, карета «скорой помощи». Кардинал продолжал сидеть, глядя, как несколько человек суетятся вокруг упавшего тела, пытаясь делать непрямой массаж сердца и искусственное дыхание. Первое было бесполезно, а второе оказалось даже губительно: никто из тех, кто пытался спасти задыхающегося человека, не знал, что он подавился лимонной косточкой, намертво закупорившей трахею. Подоспевшие за рекордные десять минут врачи «скорой» уже ничего не смогли сделать. Так умер, поперхнувшись лимоном, человек, последним сказавший «нет» Кардиналу. Надо полагать, что последним, что он видел в своей жизни, когда взгляд его застилался удушливой красной пеленой, было лицо Кардинала, так и не поднявшегося с кресла.

— Я хочу, чтобы ты это имела в виду, когда мы будем с ним разговаривать, — сказал Гронский.

За окном промелькнуло массивное и серое, как туча, здание Военно-морской академии. Джип Гронского въехал на мост; с низкого неба лился дождь, становясь все крупнее, и само небо наливалось тяжелым холодом.

— А откуда ты про него знаешь? — спросила Алина.

— Когда-то я с ним работал, — ответил Гронский. — Хотя правильнее было бы сказать «на него». Мне пришлось позвонить и попросить разрешить ситуацию, которая сложилась после… этого происшествия в твоей квартире, хотя мы не разговаривали уже два года. К сожалению, сам я при всем желании не смог бы объяснить полиции, что там произошло. Так что теперь мы должны Кардиналу дружескую услугу, и уж как минимум, визит вежливости.

«Кто бы мне самой объяснил, что там произошло», — подумала Алина, вздрогнув при воспоминании о том, что Гронский деликатно назвал «происшествием».

Они проехали по Большому проспекту и свернули направо, в одну из неприметных улиц.

— Кардинал обязательно спросит о том, почему случилось то, что случилось. Говорить буду я, но, возможно, он захочет послушать тебя. В этом случае не лги ему. Можно попробовать умолчать о чем-то, но только не лгать. Потому что он неизбежно это заметит, и тогда наш разговор может принять неприятный оборот.