Тост за Палача - Андрей Щупов

— Все бы ничего, да только на твое место плюхнулся какой-то молокосос.

— Какой еще молокосос?

— Откуда мне знать. Только присел рядом и сходу начал лапать меня за коленки.

— Может, это был все-таки я? — пробормотал Дымов.

— Ну, зачем ты меня обманываешь? Я же знаю, что это был кто-то другой. — Глаза Аллочки наполнились слезами. — Самое обидное, что я даже сопротивляться не могла. Хорошо, он тоже что-то почувствовал и ушел. А если бы не ушел?

Вадим положил ложку на стол, некоторое время тупо смотрел в тарелку с супом.

— Ну? Что-нибудь все-таки скажешь? Или придумаеншь очередную сказку?

Не поднимая глаз, он нашарил руку Аллочки, стиснув, поднес к губам.

— Прости меня, девочка. Правда, прости. Я очень хочу, чтобы ты меня не боялась.

— Потому и врешь?

Он кивнул.

— Ну и зря. Я действительно боюсь, но совсем другого…

— А ты не бойся. Ничего и никого. Обещаю, тебя никто не обидит!

— Даже ты?

— Даже я. — Вадим поднял голову. — Если хочешь, я больше не буду тебе врать.

— Хочу. — Слезы продолжали скатываться по ее щекам.

— Бедненькая моя! — Вадим притянул ее ближе, заставил пересесть к себе на колени.

— Расскажи мне про себя. — Попросила она. — Все, все, все!

— Хорошо, я расскажу тебе. Все с самого начала. Может быть, даже покажу.

— В картинках?

— Что-то вроде того… — Вадим снова взял ложку. — Но сначала, если ты не возражаешь, я дохлебаю твой суп. Зверски хочу есть, а таких борщей я давненько не пробовал.

— Тебе понравилось? — Лицо ее просветлело.

— Мировой супец! — Он кивнул. — Честное слово…

— Ты знаешь, некоторых из наших питомцев я помещаю именно в тот давний свой мир. Получается довольно убедительно, а дети — не взрослые и лишних вопросов не задают. Для них и в сказку поверить неизмеримо легче, а если сказка преподносится подобным образом…

— Но ведь в твоих сказках страшно.

— Конечно. Только настоящее воспитание без страха невозможно. Человек тогда ведь и растет, когда превозмогает свои страхи, когда учится преодолевать препятствия. Может быть, звучит не слишком правдоподобно, но мы и в том жутковатом мире умудрялись жить весело. Кругом умирали люди, по улицам сновали ветряки, а мы скандалили, воевали и веселились. Даже жили не в обычном доме, а в водонапорной башне. Егор Панчугин, Санька, Лебедь… Подбирали в подворотнях сирот, свозили к Ганисяну. Был там у нас такой старик, директор музея. Добрейшей души человек. Пульхен пытался удерживать в городе порядок, воевал с бандами. Мадонна, та самая из Нью-Йорка, была у него правой рукой.

— Она любила тебя?

Дымов удивленно взглянул на Аллочку.

— Как ты догадалась?

— Очень просто. Иначе она не оказалась бы здесь. Все ведь остались там, а она отправилась за тобой. Я ее понимаю.

— Глупышка… — Вадим погладил Аллочку по голове. — Хотя так оно, в общем-то, и было. Кроме того, ей там тоже трудненько приходилось. Подобные времена плохо подходят для женщин. Словом, каждый выживал, как мог. Тех же мародеров и бандитов Пульхен отлавливал чуть ли не каждый день. В одиночку по улицам уже не ходили. Вместо машин использовали броневики и танки. А в лесах попадались порой такие твари, что и врагу не пожелаешь встретить. Мой друг Артур рассказывал о людоедах, живущих в брошенных деревнях, видел он однажды и безразмерыша…

— Что, что?

— Я сам не видел, но это было что-то вроде огромной змеи только без головы и хвоста. Этакое живое колечко. А свищей я и сам несколько раз видел. Зверюга еще тот. Чем-то похож на древнего ящера, только на порядок умнее. Кое-где встречались гигантские пауки, а по городским кварталам медленно расползалась грибная плесень. Сначала она проникала в подвалы и пустующие квартиры, затем обвалакивала и поедала целые дома.

— Как это — поедала?

— Не знаю в точности как, но органику эта грибная слизь растворяла прекрасно. В итоге, спустя энное время, здания попросту оседали на землю и превращались в пыль. Получалась своеобразная санитария — все, что начинало гнить, немедленно пожиралось гигантским грибом. Ходили даже слухи, что эта слизь тоже обладала зачатками разума. Во всяком случае, бороться с ней было бесполезно. Ее выжигали огнеметами, травили химикатами, но она выползала то в одном, то в другом квартале. Кое-кто из диггеров рассказывал, что гриб уже заполнил собой все канализационные тоннели. Так что всерьез с ним бороться и не пытались.

— Прямо какая-то жуть! — Аллочка прижалась к нему теснее. — И вовсе даже не весело.

— Да нет, иногда получалось весело… — Вадим задумался, пытаясь припомнить какие-нибудь радужные эпизоды, и с ужасом вдруг понял, что веселого в той жизни было действительно мало. Во всяком случае — в этом мире те далекие события начинали выглядеть совершенно иначе. Даже премудрые и словоохотливые мутагомы, которых заводили вместо игрушек и которые действительно скрашивали тоску и одиночество, в сущности, представляли собой несчастных уродцев — совершенно безногих, с огромной головой и малюсенькими ручками. Мутанты, в которых сами собой превращались брошенные в развалинах грудные младенцы. Ни пища, ни вода им уже в принципе не были нужны, мутагомам требовалось одно-единственное — чужое внимание и каждодневное общение. Дети их обожали, да и взрослые с удовольствием хохотали над шуточками мутогомов, но попробуй объясни это сейчас! Пожалуй, Аллочка и не поверит, что жутковатые уродцы приносили им самую неподдельную радость. А если к этому присовокупить рассказ о крашеных и двуродах, о Горке, занятой бандой Кита, о Бункере с ядерными боеголовками, картинка получится и вовсе непривлекательной. И трудно будет понять, что именно в тех жутковатых условиях категория любви и дружбы приобретала особый статус, люди сбрасывали маски и становились самими собой, а душа начинала откликаться на пустяки, которые в здешней сытой жизни попросту не замечались.

— Да нет, иногда у нас действительно было весело… — снова пробормотал он. А минутой позже, опустив глаза, Вадим разглядел, что Аллочка уже спит. Осторожно подтянув одеяло, он прикрыл ей плечи. Зажмурившись, неожиданно припомнил бледное личико Эльзы — девочки-пророка, одной из первых предсказавшей скорое исчезновение Дымова. Она оказалась права. Он исчез, а вместе с ним из того мира исчезла и Мадонна. Самое смешное, что они до сих так и не сумели в полной мере осознать, куда же их перебросили те пасмурные болота. И уже не раз в голову Вадиму приходило предположение, что Черная Химера — еще одна жуть, которой пугали жителей того мира, в реалиях как раз и оказалась тем местом, в которое они перенеслись. Может быть, далекое благополучное прошлое, а, возможно, иная параллель и даже иная планета. К примеру, та же загадочная Глория, являющаяся двойником Земли и скрывающаяся от них на другой стороне солнца. Если там плохо, значит, здесь хорошо, и наоборот. Впрочем, об этом бесполезно было думать. В его родном городе этими проблемами занимался целый институт. На протяжении ряда лет лучшие умы, собранные Борей Воздвиженовым, пытались найти разгадку обрушившихся на людей катаклизмов. Увы, все так и осталось на уровне гипотез. Земля чистила себя, как могла и умела. Смывала «грязь», измышляла чудовищные антибиотики, перетряхивала земную кору. Свищи поедали слабых, грибные споры уничтожали тлетворную органику, ветряки медленно, но верно, разрушали каменные творения человеческих рук. И незря в одной из бесед Мадонна неожиданно предположила, что и они угодили сюда с той же самой целью. По ее мнению, миссия перебрасываемых в прошлое в том и состояло, чтобы предотвратить сползание в пучину, прервать болезнь в момент ее зарождения. Только потом, когда она также впервые разглядела глонов, ее версия претерпела изменения. Может, потому они и расстались. Превратившись в лекаря, Вадим спасал этот мир по-своему, она же, воитель по натуре, решила обрушиться на главных врагов, к которым она без колебаний причислила глонов. В чем-то, возможно, Мадонна была права, однако сам Дымов давно уже склонялся к многовариантным ситуациям и многосложным ответам. Одна и та же болячка вызывалась тридцатью разнополярными причинами, и с равным успехом лечилась теми же тридцатью способами. Вероятно, и тут все было замешано в единую кучу. Человечество занималось самопоеданием, громило собственную генетику, планомерно уничтожало флору и фауну. И исподволь, даже не подозревая о том, оно все более подставлялось под удар извне. Мир глонов был совсем рядом, и в отличие от людей глоны имели к своим соседям серьезные претензии. Счастье еще, что они не торопились. Но, может, оттого и не торопились, что были абсолютно уверены в человеческой слепоте и своей конечной победе…

Вадим снова погладил Аллочку по голове. Не просыпаясь, девушка едва заметно улыбнулась. Забавно! Его жутковатые россказни подействовали на нее, как добрая детская сказка. Хотя, наверное, для нее это и было сказкой — абсолютно нереальной и далекой, никоим образом не способной коснуться окружающей действительности. Пожалуй, оно и к лучшему. Он больше не будет ее обманывать, однако и убеждать тоже ни в чем не будет. Жизнь есть жизнь, и каждому в ней нести свою ношу. Эта же ноша целиком и полностью принадлежала ему…