Тост за Палача - Андрей Щупов

Вадим снова погладил Аллочку по голове. Не просыпаясь, девушка едва заметно улыбнулась. Забавно! Его жутковатые россказни подействовали на нее, как добрая детская сказка. Хотя, наверное, для нее это и было сказкой — абсолютно нереальной и далекой, никоим образом не способной коснуться окружающей действительности. Пожалуй, оно и к лучшему. Он больше не будет ее обманывать, однако и убеждать тоже ни в чем не будет. Жизнь есть жизнь, и каждому в ней нести свою ношу. Эта же ноша целиком и полностью принадлежала ему…

Глава 13

Информации на руках было не столь уж мало, — во всяком случае, покрутившись как следует, можно было вычислить всю команду грабителей — и того, что угрожал охраннику пистолетом, и красавца, замаскировавшегося под любящую мамашу. Тем не менее, экономя время, Вадим решил привлечь к поискам Ломтя. Он не стал посвящать влиятельного пациента в детали сложившейся ситуации, однако описание человека, сидевшего в «Ауди», выдал самое подробное, упомянув и утлую косичку, и по-кроличьи выпирающие зубы, и явно руководящую роль в криминальных делишках. Выслушав Вадима, Ломоть пообещал пошукать через своих людишек и уже к вечеру выдать результат. Самое замечательное, что ждать вечера не понадобилось. Телефон мяукнул уже через четверть часа, и не без некоторого довольства в голосе Ломоть сообщил:

— Это Кудесник. Работает на Папу. В последние месяцы крепко приподнялся. По слухам, даже получил от Папы в подарок вполне приличный «Вольво».

— Папа? Кажется, слышал о таком.

— Вот и ладушки. Записывай адрес…

— Диктуй.

Ломоть неторопливо выложил реквизиты Кудесника. Закончил же как обычно — проникновенным предостережением:

— Я, Вадя, сам знаешь, только добра тебе желаю, а потому наперед предупреждаю: я ведь и сам в каком-то смысле под Папой. Напрямую, понятно, не подчиняюсь, у меня свой район, но…

— Вассал моего вассала — уже не мой вассал, — пробормотал Вадим.

— Чего, чего?

— Так это я, не обращай внимания.

— Хмм… Я к тому, Вадим, что будь осторожен. Кудесник, конечно, типчик нестрашный, но Папа за него держится. Значит, и укусить в случае чего может крепко.

— Я понял тебя, Павел Игоревич. Спасибо.

— Не за что. Если что, и впредь звони сразу ко мне…

Отключившись, Дымов вышел в коридор. Пора было отправляться на дежурный обход.

Как там ни крути, а день начался неплохо, и это что-нибудь да значило. Все шло по графику, клиника жила своей размеренной жизнью. У пациента, привезенного накануне с лейкозом крови, наступил ожидаемый кризис. Так и должно быть после столь длительной химиотерапии. Уже и облысение началось. Это в тридцать-то лет! Да еще у женщины. Впрочем, печень с почками держались, так что можно было не паниковать. Подзарядив метаполе больной, Вадим зашел в регистратуру и вооружился весомой папкой очередных «путешественников». По словам Раисы Дмитриевны, комплектование первой интернациональной команды уже завершилось, и именно здесь помещались первые тест-характеристики клиентов. Дымову и самому было чуточку любопытно. Впервые в «Галактион» доставили неблагополучных детишек с благополучного запада — двоих из Испании, одного из Франции и сразу четверых из соединенных штатов Америки. Директор клиники волновалась как никогда. Ее можно было понять. За группу этих красавцев они получали примерно столько же, сколько могли бы получить с десятка аналогичных групп, собранных из своих доморощенных недорослей. И уж никто бы не упрекнул содержателей центра за то, что на деньги иностранцев они позволили бы себе увеличить квоту на неимущих пациентов. И не на пять-десять процентов, а разом вдвое.

Проглядев распечатки дел «импортных» детишек, Вадим остался доволен. Случаи были вполне узнаваемыми — наркотики, склонность к суициду, фрустрационная агрессия. Оно и понятно — беды всюду одинаковы. Значит, не будет и неприятных сюрпризов. Проведем подростков все тем же многотрудным лабиринтом, скорректируем метаполя, внушим что-либо светлое…

Не подкачал на этот раз и парикмахер «Галактиона». Заглянув к специалисту по шевелюрам, Вадим получил на руки вполне грамотную статистику по ведомым больным. А ведь всего полтора месяца назад этот мастеровитый юноша кривился от одной мысли, что ему тоже придется участвовать во врачебных экспериментах. Худосочный эстет принципиально не желал смешивать воедино понятия красоты и здоровья. Помог, как обычно, его величество случай. Ни мухлевать, ни давить на ваятеля человеческих шевелюр Дымов не хотел, а потому почти обрадовался, узнав, что супруга парикмахера уже на протяжении ряда лет всерьез обеспокоена отсутствием детей. Что примечательно, ни один из дорогостоящих анализов ничего не дал. По отдельности у обоих супругов все было в полном порядке, однако семьи не получалось. И уже после небольшой беседы Вадиму стало ясно, что еще год-два, и дело завершится либо банальным адюльтером на стороне, либо разводом. Такова уж основная человеческая программа: мужчины передают эстафету потомству, женщины искомое потомство воссоздают из собственной плоти и крови, и ни клонирование, ни иные научные изыски не в состоянии изменить этот порядок вещей. Во всяком случае — в ближайшие лет сто или двести. А потому без детей дают трещину и самые искренние чувства. Собственно говоря, дети и есть отражение чувств, и не секрет, что у здоровых родителей рождаются болезненные и хилые дети, а у иных замухрышек ребятишки вырастают такие, что просто диву даешься. Еще один фокус-покус матушки-природы, позаботившейся о том, чтобы яблоко от яблони падало на совершенно непредсказуемом расстоянии.

Не понадобилось ни гинекологических кресел, ни УЗИ, ни иных премудрых обследований. Вадим попросту завел их в лечебный кабинет, поставил лицом к лицу и, подбирая цветовую палитру, внимательно изучил метатела пациента и его жены. Несовместимость обнаружилась довольно быстро — уже на уровне верхней мантии. Сама того не ведая, женщина отторгала семя супруга, а ее полевая сфера довольно бесцеремонно сводила на нет любые усилия разнесчастного парикмахера. При малейшем приближении метатела мужчины, мантия ее начинала трепетать, тут и там сами собой прорастали зловещие шипы. Возможно, таким образом срабатывали давние психические травмы, может быть, отторжение шло на уровне генных кодов, но факт оставался фактом: при полном пассиве физического тела, полевая сфера женщины проявляла себя более чем агрессивно, делая ненужными любые контрацептивы. Конечно, можно было бы изучить этот феномен подробнее, даже последить в деталях за процессом отторжения, однако Дымов проявил должную деликатность. В подобных случаях неплохие результаты приносили посты и длительные голодание, но он поступил проще, огладив энергетическим шлейфом мантию женщины, перенастроив ее таким образом на месяцок-другой. В сущности все осталось как прежде, — он только лишил супругу парикмахера возможности убивать в себе жизнь. И все получилось. Уже через несколько недель сияющий маэстро сообщил, что он будет отцом. После этого вовлечь его в клинические исследования было пустячным делом.

Собственно, это было одной из разработок Изотова, — попытаться вторгнуться в сферу человеческих особенностей, именуемой гениальностью. Занятно, но факт: часто болеющие в детстве нередко умнеют значительно быстрее сверстников. И причина не только в том, что, не выходя из дома, они вынуждены вместо футбола и скакалок довольствоваться учебниками и книгами, но и в том, что болезнь — это почти всегда температура, а повышенная температура не проходит для мозга бесследно. То же самое можно было сказать о так называемых очкариках, поскольку любая дисфункция зрения также существенно влияла на внутричерепное давление и незапрограммированные температурные скачки. Именно в этом направлении Александр уже третий год работал, потихоньку накапливая материалы для диссертации. Именно для него парикмахер собирал попутную статистику по скорости роста волос над правым и левым полушарием, измерял термодатчиками точечную температуру темени, затылочной части и висков, опрашивая пациентов, сводил воедино данные о меняющейся структуре волос и головных болях, которые, по уверениям Изотова, также навещали далеко не самых глупых людей.

Сам Дымов не слишком верил в столь жесткую зависмость интеллекта от температуры, однако его подкупала энергия коллеги, и он помогал ему при всяком удобном случае.

Возможно, он не заметил бы этого клиента вовсе, однако, минуя череду кресел, в которых располагались ожидающие своей очереди клиенты, Вадим переложил распечатки парикмахера в левую руку и привычно переключал зрение. Не то что бы эта картина его привлекала, но что-то завораживающее в ней безусловно присутствовало. По настоянию Раисы Дмитриевны вдоль всего коридора были установлены телевизионные мониторы. Скучающей клиентуре демонстрировали стандартный набор телеканалов. Увы, третье тысячелетие начиналось с победного шествия средств масс-медиа, интернета и зомбирующего телеоблучения. Человеческие метатела, чуть приподнявшись над креслами, уродливо кривились. Теряя обычную округлую форму, мантии вытягивались вперед наподобие щупалец, обволакивали мерцающие мониторы подобием коконов. И было отчетливо видно, как экранное изображение воздействует на мантии, заставляя их пугливо пульсировать, перекрашивая в нездоровые бурые цвета. В сущности человечество претерпевало тотальную метадеформацию. Телеэкран становился составной частью организма, механическим придатком мозга, высасывающим свою ежедневную долю энергии. Даже не имея сколь-нибудь серьезной статистики, Дымов всерьез подозревал, что возросшее число лейкозов и опухолей мозга напрямую связано с телевидением и компьютерными мониторами. Вот и сейчас он воочию наблюдал венец дарвиновской теории — этаких новолюдей, не гомо-советикусов, а теле-сапиенсов, у которых два мозговых полушария медленно, но верно срастались с третьим «псевдополушарием». В коридоре сидело человек пятнадцать-шестнадцать, и все они в настоящую минуту были похожи, как близнецы братья. Одинаково уродливые, с жирафьими, вытянутыми шеями, с головами опасно вросшими в пасти экранов…