Призыв - Бентли Литтл

Конюшня была отделена от остальных зданий ранчо полосой искусственного пустынного пейзажа – на этом участке размером с футбольное высадили в хорошо продуманном порядке все наиболее известные и фотогеничные пустынные кустарники и кактусы, встречающиеся в Аризоне. Конюшню специально построили в отдалении от зон, где гости жили, ели и отдыхали, чтобы создать у гостей впечатление, будто это настоящее работающее ранчо, а также позаботиться о том, чтобы звуки и запахи, которые издают животные, их не беспокоили. Они могли почувствовать себя настоящими ковбоями на ранчо, когда кормили лошадей, потом седлали их и ездили по заранее подготовленным маршрутам; но когда гости возвращались в свои комнаты и отправлялись в обеденный зал или к бассейну, то оставляли все это позади. Они платили за фантазию, а не за реальность.

Терри в последнее время много думал о фантазиях: о призраках и монстрах, легендах и слухах. Предполагалась, что он должен быть суровым и крутым типом, и Клиффорд неплохо справлялся с этой ролью; но последние несколько недель он сильно нервничал во время ночных проверок. Обычно ему нравились эти посещения конюшни в одиночку – нравилось приходить туда и проводить время с конями, его конями. Здесь Терри мог позволить себе с гордостью оглянуться на прошедший день и свои достижения, и именно тут он наиболее остро ощущал важность своего вклада в успех ранчо. Однако после убийства Мануэля Торреса этого настроения у него уже больше не было. Теперь каждый раз, когда он шел сюда, пустыня казалась все темнее, а зона, где находилась конюшня, – все более безлюдной. Не раз уже он задумывался о том, что, если здесь с ним что-то случится, никто на ранчо ничего не услышит. Его тело не найдут до утра. Терри не был слишком суеверным и не имел тот тип воображения, который заставляет видеть пришельца в каждой падающей звезде или сверхъестественных существ в каждой тени. Но за последние годы он видел и слышал достаточно, чтобы не отбрасывать бездумно подобные вещи. Клиффорд слышал рассказы о проклятых индейских землях, об участках дороги, населенных призраками, о заброшенных городках, где в домах живут духи и привидения. Он знал истории о Могольонском чудовище, которого видели в округе Рома, и слышал об опасностях, подстерегающих тех, кто проводит слишком много времени в горах Суперстишн. Он также был хорошо знаком с Мануэлем Торресом, и смерть старого механика глубоко потрясла его.

Мануэль ремонтировал большинство транспортных средств здесь, на ранчо, перебрал и починил двигатель собственного джипа Терри, и конюху было очень трудно смириться с мыслью, что вся кровь старика была высосана через укус на его шее. Как бы вы к этому ни относились, такое не мог сделать человек. Это была работа вампира. О кровососах в городе говорили везде – на складе фуража, в «Башас», в банке «Ферст Интерстейт»… практически везде, где бывал Терри. Холлис запретил подобные разговоры на ранчо, он был решительно настроен оградить гостей от неприятных местных новостей, но и на ранчо об этом говорили тоже. Рен Макгрегор, один из проводников, шепотом сообщил на днях Терри, что видел лежавшего в кустарнике койота, и было похоже, что у того высосаны все внутренности – койот выглядел как скелет, обтянутый кожей.

Возможно, он увидел то, чего на самом деле и не было, но кони вчера вели себя как-то беспокойно, и это тревожило Терри. Он знал, что животные лучше ощущают изменения в окружающей среде, чем люди, больше полагаются на инстинкты, и каждый вечер, отправляясь к конюшне, думал о том, что может скрываться в ночи, поджидая его.

За последние несколько недель, особенно в последнюю, когда были обнаружены тела подростков в реке, его ночные обходы стали менее тщательными, чем раньше.

Клиффорд подошел к конюшне и, взявшись за перила, соскользнул по склону ко входу в них. Перед ним в темноту уходил длинный ряд лошадиных стойл, но одинаковые черные квадраты над воротами, через которые в стойла заводили лошадей, были пусты, хотя обычно лошади высовывали в них свои головы и шеи. Он постоял несколько секунд, не зная, входить ли в конюшню или вернуться в безопасную жилую зону. Что-то точно было не так.

Обычно, когда лошади слышали, как Терри соскальзывал по короткому откосу сбоку от конюшни, они начинали беспокоиться, ржали и фыркали, ходили в своих стойлах, предвкушая, что он, как обычно, их чем-нибудь угостит. Но сегодня все было тихо: лошади не фыркали, не ржали, не высовывали головы из стойл…

Что-то еще было не так, по-другому, но он не мог понять, что именно.

Терри протянул руку к стене рядом с дверью в кладовую, где хранились инструменты, и повернул выключатель. Лампы, висевшие над стойлами, мигнули и загорелись.

В первом стойле было какое-то движение; Джаспер, гнедой жеребец, самый крупный на ранчо, заржал и просунул голову в квадратное отверстие над дверью стойла.

– Привет, Джаспер, – сказал Терри, подошел к жеребцу и погладил его по голове.

Страх, который он чувствовал еще секунду назад, прошел, но тревожное ощущение осталось.

Терри огляделся. Во дворе конюшни лежали тени, неясный сумрак окутывал кактусы-сагуаро и пустынные акации; тьма таилась в неглубокой канаве, которая шла вдоль скаковой дорожки. Луны не видать. Она должна была взойти только ранним утром и повисла бы, бледная и слабая, в голубом небе до самого полудня, но сейчас она еще не появилась, и мир был черен, а сияние миллиардов звезд не могло пробить даже узкую щелочку в черном пологе пустынной ночи.

Позади него Джаспер тихо и испуганно заржал – так он обычно предупреждал, если чуял что-то, но еще не видел. Конь переступал с места на место – старые доски пола трещали под его копытами, – потом отошел к дальней стенке стойла. Но во всех остальных стойлах была абсолютная тишина – никаких звуков от других лошадей.

Не было слышно ни слабых переливов музыки из гостевых комнат ранчо, ни лая собак. Ни даже цикад.

Теперь Терри понял, почему он так нервничал и почему все казалось таким неправильным. Цикады молчали. Их привычного фонового звона и стрекота, который он считал само собой разумеющимся и обычно не замечал, сегодня не было; вот это-то и было странным.

Что же могло заставить цикад замолчать?

Хороший вопрос, но Терри не хотелось искать на него ответ. Он поймал себя на том, что думает о Мануэле, лежавшем в овраге, о телах подростков, запутавшихся в корнях тополя на берегу реки. Цикады не пугаются. Этого с ними не бывает. Их можно спугнуть и заставить на время замолчать, но они почти мгновенно привыкают к изменениям в ситуации и снова начинают звенеть. Если, скажем, человек подходит к дереву, на котором устроились эти насекомые, они могут замолчать на пару секунд, а потом снова заведут свою песню, легко адаптировавшись к его присутствию.