Долгий сон - Ирина Цыганок

— Опять эльфийские словечки. — Шаманка покачала головой — Матушка была мудрой женщиной, она знала: чтобы отомстить, нужно время. И она завещала свою месть дочери. А еще она научила меня, как продлить жизнь собственному потомству, чтобы ненависть к тем, кто уничтожил наш род, не изгладилась в поколениях. Нужно было лишь подцепить какого-нибудь легкомысленного эльфа… Ну что, все еще не вспомнил? А теперь сюрприз: твоя дочь Индирари-и-Хут, не только красавица, кровь Альвен Тинов принесла ей дар провидения. Жаль, она не сможет поглядеть на твои мучения. Но, ничего, она насладиться этим зрелищем в своих волшебных снах. А вот мне, к сожалению, придется довольствоваться одними рассказами о смерти знаменитого Хаэлнира Тирзона. Но наша дочь — такая умница, она сумеет убить его так, чтобы было, о чем рассказывать.

Шаманка присела, чтобы заглянуть в опущенные глаза пленника, но в них снова было лишь спокойное презрение.

— Приступайте! — Зло кинула она двум жилистым степнякам, дежурившим по углам алтаря. Один из палачей тут же разложил на каменном столе пыточные инструменты.

Она даже сумела задремать, когда засовы на двери снова заскрежетали, и внутрь втолкнули Бреанира. На лице появились новые ссадины, но хуже всего ей стало, когда увидела правую руку своего друга. Когда-то изящные пальцы были раздавлены в лохмотья — иначе и не назовешь. У Мирры резко похолодело в районе груди, перед глазами заплясали серые точки, но она запретила себе падать в обморок. Прикусив до боли губу, подошла и помогла эльфу присесть у стены. Тот придерживал изуродованную кисть относительно здоровой левой рукой. Но пока устраивался, несколько раз невольно потревожил разможженные пальцы. На лбу выступила испарина.

— Как, оказывается, трудно жить без магии, — тем нее менее попытался пошутить он, — дома бы я давно применил обезболивающее заклинанье. Когда вернемся, нужно будет вплотную заняться орошением этой пустыни. Здешние злобные духи просто невыносимы.

— Что мне сделать? — Стараясь не показать страха, спросила Мирра. — Врачевательница из меня та еще, но если ты станешь мне подсказывать… Наверное нужно перевязать…

Бреанир покачал головой. Губы у него окончательно побелели, на лице, помимо ссадин, начали проступать свежие синяки.

— Не сейчас. Попозже, когда я немного отдохну. — Он прикрыл глаза, только едва заметное дрожание век выдавало, что эльф не спит.

— Принести воды?

Снова отрицательное покачивание головой.

Мирра отошла в дальний конец зала, спряталась за единственной имеющейся здесь «перегородкой», и несколько минут раздирала рот в беззвучном крике. Рыдать в голос боялась, чтобы не потревожить и без того измотанного Бреанира, и, не приведи Фермер, не накликать стражу. Слезы не принесли облегчения, но после нескольких минут немых рыданий она все же вернулась к раненному другу. Села рядом, уперлась затылком в каменную кладку.

— На всякий случай запомни, если выберешься отсюда… — Не открывая глаз, заговорил Бреанир через какое-то время.

Мирра отметила это «если», закусила губу.

— Шаманка — потомок орхаев: клан Олоферна — выродки, утратившие дар бессмертия и вечной молодости. Говорили, взамен они получили возможность родниться с людьми. Скажешь: слухи не врали. И главное — дочь шаманки — Индирари-и-Хут, она собирается убить Хаэлнира…

— Но… — Мирра растерялась от обилия незнакомых имен. — Как кочевница сможет подобраться к Халу?

— Поэтому так важно запомнить! — Эльф открыл глаза, проверяя, осознала ли спутница всю значимость сказанного. — Она наверняка выглядит, как эльфея, не как дикарка. Хал должен быть очень осторожен. К тому же она — пророчица, и может предугадывать чужие поступки.

— Ой, а я не запомнила имя! — Испугалась ведьма.

— Индирари-и-Хут, — медленно произнес собеседник, — на местном наречии значит: Читающая-в-Облаках.

— Читающая-в-Облаках. — Послушно повторила Мирра. — Только Брен, мы все равно будем выбираться вместе. Вместе Халу все и расскажем.

Эльф не стал возражать, но от его улыбки у ведьмы вновь перехватило дыхание, и она опять убежала рыдать за стенку.

На этот раз, когда вернулась, Брен «не спал», ведьма коротко, понизив голос, пересказала ему встречу с Эдаргеном.

— Я думаю: эта встреча — добрый знак. — Добавила, чтобы подбодрить эльфа. На самом деле ей самой до смерти хотелось услышать со стороны, что присутствие бывшего монарха дает им надежду на освобождение. — Боюсь только, Эрсторген сунется в пустыню без подготовки…

— Не волнуйся, твой сын вовсе не так безрассуден. Уверен, он сначала сообщит обо всем Хаэлниру — и это очень хорошо. Значит, нам нужно просто подождать немного. — Пленник не стал делиться опасениями, что помощь может запоздать.

Кроме «хорошей новости» об Эдаргене, была еще одна, правда, тоже оказавшаяся бесполезной. Возвращенная королем диадема послушно превратилась в пояс по мирриному желанию. Значит, неэльфийская магия продолжала действовать даже в пустыне. Впрочем, ничего серьезного Мирра все равно наколдовать не могла, все колдовские припасы были похищены жонглерами, да и кровь дракона, питавшая ее магические силы, порядком «разжижела» за последнее время.

Бреанира уводили из башни каждый день, и каждый день вечером возвращали в камеру еще более изувеченным, чем накануне. Всякий раз Мирре, проводившей несколько часов в страшном ожидании, казалось, что было бы легче самой отправиться к палачам, только бы не видеть молчаливых страданий эльфа. И каждый раз, когда утром скрежетали засовы, она трусливо съеживалась, силясь слиться с полом и стенами, чтобы мучители не выбрали ее в жертву. Потом, когда они уходили, она плакала, кляня себя малодушие. Но на следующее утро все повторялось сызнова.

После пытки подручные Шихканты вытаскивали пленного из шатра и привязывали к специально сооруженной в центре стойбища перекладине. Там он висел по нескольку часов на самом солнцепеке, и любой прохожий мог швырнуть в него камень, ударить или даже метнуть нож. Желающих всегда оказывалось предостаточно, степняков поражала и раздражала необычная живучесть перворожденных.

Эдарген старался избегать площадки у шатра предводительницы, но иногда, как сегодня, пройти мимо не удавалось. Перекладина, как и все последние дни не пустовала. Сопляк лет восьми в одних штанах, зато в бараньей шапке на голове, раз за разом бросал в подвешенного на бревне эльфа обломками гранита, собранными в развалинах. Метил в лицо. Палладин шуганул малолетнего поганца. Хмурясь, подошел к вкопанным в землю столбам с перемычкой между ними.