Счастье в награду - Кэтрин Стоун

— Я бы пожелал, чтобы ты сидела дома.

— В пентхаусе?

— Если ты не захочешь переехать. Может, нам стоит сменить квартиру после того, что там произошло?

— А что такого там случилось? Мы полюбили друг друга. Теперь это наш дом, Лукас. И я хочу жить там и делать все, что подсказывает тебе воображение. Так какие будут приказы?

— Смотреть за домом. Шить. Разводить цветы. Заботиться о наших детях.

— О наших детях?

— Если ты захочешь иметь детей.

— Ох, — вырвалось у нее. — Конечно, я хочу детей. И тебя.

Ласково целуя лицо, он заметил:

— Ну меня ты будешь иметь сколько угодно! И даже сверх того!

— Невозможно!

— Очень на это надеюсь. Потому как сам пока не знаю, чем буду заниматься. Мне почему-то кажется, что теперь, после смерти Брэндона, мой дар предчувствовать опасность будет утрачен. Наверное, это душа Дженни заставляла меня быть начеку все эти годы. А теперь она наконец-то смогла успокоиться.

— Дженни, — задумчиво повторила Гален. — Или ты сам.

— Вполне возможно, что и я сам. — Как бы то ни было, у него, как никогда, было легко на душе, словно солнце, заглянуло во все потаенные, укромные уголки, где прежде царили боль и мрак. А может, это была Гален — и их любовь.

Лукас готов был ни на минуту не отходить от ее постели, чтобы все время шептать ей слова нежности и любви.

Гален приходилось прогонять его самой. Ведь у него остались дела, которые требовалось довести до конца. Составить отчеты о расследовании преступлений Адама Вона и Брэндона Кристиансона. После чего лейтенанту Лукасу Хантеру полагался более чем заслуженный отпуск.

А еще Гален настаивала, чтобы он нормально спал по ночам. Ведь это ему наверняка не удавалось с той памятной минуты, когда в пентхаусе разбушевалась неразличимая для постороннего глаза снежная метель!

К тому же им с Барби здесь некогда скучать. Она часто и подолгу говорит по телефону с Джулией и много спит, а когда бодрствует, у нее постоянно толкутся посетители со своими поздравлениями и признаниями.

Первой, конечно, примчалась Вивека, пристыженная, смиренно выражающая надежду, что они с Лукасом все-таки когда-нибудь простят ее. Ведь она искренне верила своему двоюродному брату, купилась на всю его ложь и так ошиблась в оценке многих его поступков. И ей ужасно стыдно за выходку в колледже… но тут Гален попросила Вивеку замолчать — с нее и так было достаточно признаний.

— Все в прошлом, Вивека. И Брэндон теперь тоже там. Для всех нас. Он был настоящим психом. Просто ты об этом не знала.

Потом явился Поль, переживающий из-за своей заносчивости и несправедливости по отношению к ней.

— Ты просто был не в себе, — возразила Гален. — Ведь перед этим умерли Марианна, Моника и Кей! А если уж говорить начистоту, ты никогда мне не врал.

— Но вел себя непростительно грубо.

— Простительно! Потому что ты уже прощен!

Но Поль считал себя еще и предателем по отношению к Уолли. Ведь именно он раскопал всю историю с поддельным снимком его семьи и сунул ее под нос лейтенанту.

— Ты все равно должен был дать Лукасу полный отчет, — заметила Гален. — А что, если бы… понимаешь? Кстати сам Уолли об этом знает?

— Да.

— И?

— И он сказал, что так даже проще: не надо больше ни перед кем притворяться.

— Но зачем он это делал?

— Ему казалось, так легче общаться с людьми. Да и началось все это случайно. Он купил новый бумажник, и прежде чем успел вынуть фотографию, вставленную в него в магазине, кто-то заметил ее и похвалил, а заодно и Уолли — впервые в жизни. Ему теперь придется начинать все сначала. Но он не унывает. И собирается побывать у тебя, как только наберется храбрости.

Однако самой большой, хотя и невольной виной Поля было то, что он когда-то упомянул при Кей о встрече Лукаса и Моники по дороге из Денвера в Нью-Йорк. После чего та, благодаря своей неуемной фантазии, ухитрилась превратить Монику и Лукаса в любовников и включила ее в свой список, ставший руководством к действию для Адама Вона…

— Нет, ты не можешь считать себя виноватым! — настаивала Гален. — Ну откуда ты мог знать, что Кей была сама не своя из-за несчастной любви, а у Адама совсем поехала крыша?

На следующий день Поль пришел снова — на сей раз с подарком, достойным такого фотохудожника, каким он являлся. Это был увеличенный портрет Гален — кадр, взятый из памятной видеосъемки в то воскресное утро, когда маленькие заложницы получили свободу, Лукаса вызвали к изуродованному телу ни в чем не повинной Бринн, а Гален заупрямилась и предстала перед камерой в своих варежках и пальто.

Поль, как истинный художник, оказался тогда совершенно прав. Из-за растрепанных рыжих кудрей и бирюзового пальто ее сухощавое бледное лицо просто потерялось в кадре. Так оно и было — в цветном варианте. Но когда снимок отпечатали черно-белым, первое, что привлекало взгляд и буквально захватывало, — это лицо женщины, одухотворенное отчаянной, безумной любовью.

В палату к Гален постоянно наведывались врачи, и особенно часто — Диана Стерлинг. Они слушали ее сердце и легкие, обследовали повреждения, скрытые под многочисленными повязками на груди, и в один голос заверяли, что заживление идет просто замечательно. Из чего следовали два вывода: либо Гален Чандлер — самая стойкая женщина в мире, либо они переоценили тяжесть травмы, полученной при переломе ребер.

Гален все еще не без страха вспоминала то, как качалась тогда на невидимых волнах, чувствуя тепло от льющегося ей на грудь сиропа — странный, неотличимый от яви сон. Или это не было сном? И Брэндон действительно полил ее горячим сиропом? Но разве ожоги могут заживать вот так, не причиняя ни малейшей боли?

Прошло еще несколько дней, и Гален уверилась, что это правда. До сих пор она не спрашивала о ранах на груди и интересовалась лишь тем, когда ее отпустят домой. Но в этот день доктор Диана Стерлинг явилась для серьезного разговора.

Это была долгая беседа, когда впервые без обиняков обсуждались ее шрамы на груди, на которые Гален так ни разу и не отважилась взглянуть, упорно откладывая этот момент на потом.

Наконец наступил вечер перед выпиской. Через несколько часов ее отпустят домой, к любимому человеку.

Уходя сегодня, Лукас особенно нежно поцеловал ее на прощание.

Завтра в поддень Гален выйдет из больницы. Но прежде нянечки помогут ей привести себя в порядок, вымыть под душем голову и с особой осторожностью — те места, что едва успели затянуться тонкой, уязвимой кожей. Потом она наденет свитер и джинсы, купленные заранее Лукасом, и свое бирюзовое пальто, и…