Такая разная любовь - Маргарет Пембертон

К счастью, в заднюю часть дома городской шум не проникал. Просторный холл переходил в гостиную со сводчатыми французскими окнами, открывавшимися в сад. Ради этого прелестного садика Джералдин и подписала договор аренды, согласившись на баснословно высокую плату.

Здесь не было ярких цветочных бордюров, великолепных газонов и живописных холмов, как в Сидар-Корте, но затейливые цветники с самшитовой изгородью выглядели на редкость эффектно, словно театральные декорации.

Бросив сумочку из кожи ящерицы на золоченый стул в стиле Людовика XVI, Джералдин вышла в сад.

Пять лет назад, когда она только въехала в эту квартиру, клочок земли, окруженный со всех сторон кустами самшита, густо порос бурьяном. Теперь же с весны и до осени здесь цвели белые цветы. В апреле нежные сердечки белоснежной дицентры покачивались, откликаясь на самое легкое дуновение ветра. Летом крошечный сад утопал в пене цветущих роз «айсберг», а в сентябре распускались восковые чашечки японских анемон. Их удивленные белые головки испуганно трепетали над густой зеленью самшита.

Джералдин устало прислонилась к дверному косяку, жалея, что не захватила что-нибудь выпить. Небольшой сервант палисандрового дерева, в котором она держала спиртное, находился всего в десятке шагов, но Джералдин стояла, не в силах сдвинуться с места. Она была слишком подавлена, слишком измучена. Ее одолевали тревожные мысли о недавней поездке в Лондон.

Желание увидеть Примми и Артемис порой казалось почти нестерпимым. В Лондоне Джералдин стоило немалых усилий справиться с искушением. Ее удерживала только мысль о том, что при встрече ей неизбежно придется лгать обеим подругам. После шести лет молчания — если не считать неизменных поздравительных открыток ко дню рождения и Рождеству — Примми и Артемис наверняка захотели бы узнать, почему она предпочла Париж Лондону, что удерживает ее во Франции и чем она зарабатывает себе на жизнь.

Конечно, Джералдин легко могла бы солгать. Переехав в Париж, она продолжала интересоваться антиквариатом и в дополнение к художественным курсам при «Сотбиз» окончила курсы искусствоведения при Лувре. Она запросто могла бы сказать подругам, что, окончив курсы, начала работать в какой-нибудь художественной галерее. Откровенно говоря, она могла бы сказать им все, что угодно: что она секретарь, чей-то ассистент или дизайнер, и они никогда не узнали бы правды. Но тогда ей трудно было бы объяснить, почему она так долго не желала ни с кем встречаться и не указывала обратного адреса на открытках.

Вечерело, сгущались сумерки, и небо подернулось сероватой дымкой. Ровно подстриженные кусты самшита, обрамлявшие цветники, окружала аккуратная полоса светлого гравия, а за ней пестрели буйные заросли, лишенные геометрической безупречности цветочных клумб: ладанник, белая гортензия, хоизия, иерусалимский шалфей с бледно-серыми листьями. Последние лучи заходящего солнца мягко коснулись травы и кустов, высветив тщательно продуманную цветочную композицию в сдержанных зеленых, серых и белых тонах. Джералдин обвела глазами свое великолепное творение и горько усмехнулась. Интересно, что сказали бы Артемис и Примми, если бы узнали, что она работает девушкой по вызову? Дорогой проституткой высокого класса?

Джералдин не могла себе представить их реакцию. Ей просто не хватало воображения. Конечно, можно было напустить туману и сказать, что она служит в агентстве, в так называемой эскорт-службе, но что бы это изменило?

— Ты заррабатываешь на жиизнь сексом, — с чудовищным акцентом говорила ее подруга Доминик, типично французским жестом пожимая плечами. — Так в чем прроблема?

Особой проблемы не было, просто Джералдин не хотелось, чтобы Артемис и Примми узнали о роде ее занятий.

Желание выпить пересилило нежелание двигаться, и Джералдин вернулась в гостиную. Поездка в Лондон с Андре Барром полностью выбила ее из равновесия, и не только потому, что ей мучительно хотелось встретиться с Артемис и Примми. Джералдин преследовало и другое искушение. Желание уехать в Сидар-Корт и остаться там навсегда.

Она плеснула в хрустальный бокал немного «Реми» и добавила кубик льда. Руки слегка дрожали.

«Сидар-Корт всегда открыт для тебя, дорогая, — заверил ее дядя Пирс в те ужасные, невыносимые часы после телефонного звонка Кики из Рима. — Ты можешь не опасаться, что встретишь здесь Френсиса. Его поступок просто возмутителен, и я намерен сказать ему об этом. С этого дня я не хочу его больше видеть. Он никогда не испытывал чувства ответственности за дом, который ему предстоит унаследовать. Ты единственная, кто по-настоящему ценил Сидар-Корт, кому дорога история нашего рода. Это дом твоих предков, твой дом, и здесь тебе всегда будут рады. Можешь приезжать сюда когда захочешь и жить сколько заблагорассудится».

Джералдин чувствовала себя полностью раздавленной обрушившимся на нее горем и едва поблагодарила дядю за доброту. А он действительно был добр к ней. Все были к ней добры. Но Джералдин не нуждалась в доброте и сочувствии. Ей нужны были Френсис и Сидар-Корт. Этот дом должен был стать ее домом. Здесь должны были расти ее дети. И когда-нибудь хозяином Сидар-Корта должен был стать ее старший сын. При мысли о том, что Френсис женится на Кики, что у них будут дети и сын Кики унаследует Сидар-Корт, горло Джералдин свело судорогой. Мучительные приступы рвоты сотрясали ее тело, пока она окончательно не обессилела, исторгая из себя одну лишь желчь.

Джералдин не решилась принять предложение дяди. Жить в Сидар-Корте без Френсиса — эту боль она не смогла бы вынести.

Она переехала в Париж и возвращалась в Англию всего дважды. В первый раз — ради похорон матери, во второй — по просьбе Андре Барра: он хотел, чтобы Джералдин была его спутницей на приеме во французском посольстве. Джералдин надеялась, что после стольких лет сможет наконец появиться в Лондоне, не терзаясь воспоминаниями, которые предпочла бы навсегда стереть из своей памяти.

Но она ошибалась. Когда лимузин Андре притормозил у светофора на пути из аэропорта Хитроу в Лондон, Джералдин тут же бросился в глаза огромный рекламный щит с афишей благотворительного рок-концерта в Альберт-Холле. Имя Кики не возглавляло список звезд и было набрано не самым крупным шрифтом, но Джералдин мгновенно его заметила.

К горлу подступила тошнота. Если Кики в Лондоне или собирается сюда прибыть, значит, Френсис тоже здесь. Что, если она столкнется с ними обоими? Увидит Френсиса, со счастливой улыбкой на губах обнимающего Кики. Конечно, Лондон не деревня и подобная встреча маловероятна, и все же в жизни порой случаются странные вещи.