Анафем - Нил Стивенсон

Фраа Кармолату, как звали этого столетника, был немножко зануда, но его готовность ехать с нами внушала надежду, что всё не так плохо. Он был лет на пять—десять старше Ороло и, возможно, друг Пафлагона.

— Много ли дорог идёт на северо-восток параллельно горам? — спросил я Беллера, надеясь услышать: «Только одна».

— Несколько, — ответил он. — Как поедем, командир?

— Холм, по определению, отдельно стоящая форма рельефа, а не часть горной цепи, — сказал Арсибальт на орте.

— Он расположен на возвышенности к югу от хребта, — объявил я на флукском. — Горной дорогой ехать не надо.

Беллер дал газ. Я помахал Тулии. Вид у неё был несколько потрясённый. Мы и впрямь отъехали чересчур быстро, но я боялся, что, если мы задержимся ещё на минуту, разразится очередной кризис. Тулия решила отправиться прямиком в Тредегар, надеясь отыскать там Алу. Возможно, мне следовало поступить так же. Однако выбор был не из лёгких, и я считал, что принял правильное решение. Если всё пойдёт хорошо, мы прибудем в Тредегар лишь на два дня позже Тулии. Она и без нас прекрасно довезёт туда свою группу.

На выезде из города мы остановились, вернее, притормозили в таком месте, где можно быстро купить еду. В моём детстве такие рестораны уже были, а вот для центенариев это оказалось новшеством. Я невольно видел всё глазами столетников: странный разговор с невидимой подавальщицей, швыряемые в окошко пакеты, порционные соль и перец, попытки есть в несущемся по шоссе мобе, груды бумажного мусора, заполнившие всё свободное пространство, запах горячего жира, аппетитный лишь в первые мгновения.

***************Базская ортодоксия, государственная религия Базской империи, пережившая падение База и создавшая матическую систему, параллельную картазианской и независимую от неё. Сохранилась как одна из главных религий База.

Контрбазианизм, религия, основанная на тех же писаниях и чтящая тех же пророков, что базская ортодоксия, но категорически отвергающая иерархию и некоторые догматы базско-ортодоксальной веры.«Словарь», 4-е издание, 3000 год от РК.

К тому времени, как мы закончили есть, президий уже скрылся из виду. Район, где живут пены, в основном остался позади. Мы ехали как бы по приливной полосе между городом и деревней. Как море в отлив оставляет за собой коряги и груды водорослей, так сельская местность, отступая, оставляла за собой чахлые деревца и заросли дурнопли. Дохлым рыбинам соответствовали трупы сбитых машинами животных, пустым бутылкам и поломанным лодкам — пустые бутылки и ржавые кузовили. Промышленно значимое предприятие здесь было одно — комплекс по переработке топливного дерева. Возле него мы ненадолго застряли в пробке из наливных грузотонов. По счастью, они по большей части ехали в другую сторону. Выбравшись из пробки, мы довольно скоро оказались среди огородов и плодовых садов.

В первой машине, кроме меня и Фермана Беллера, ехали Арсибальт, Самманн и два столетних фраа — Кармолату и Гарбрет. Во второй — Корд, Роск, Лио, Барб, Джад и ещё один эдхарианец из столетнего матика — фраа Крискан. Я заметил статистическое отклонение: среди нас была всего одна женщина, моя сестра, не очень-то похожая на других женщин. В интрамуросе такой перекос увидишь довольно редко. В экстрамуросе всё зависит от преобладающих религиозных и общественных порядков эпохи. Естественно, я задумался, как так вышло, и некоторое время вспоминал наше часовое рассаживание по машинам. Главным фактором, разумеется, было отношение к Ороло и намерению его отыскать: что-то в нашей затее привлекало мужчин и отталкивало женщин.

Без Ганелиала Крейда нас было двенадцать. Обычная численность спортивной команды или небольшого воинского подразделения. Многие исследователи считают, что таким был естественный размер охотничьего отряда в Каменном веке. Так или иначе, сработал тут примитивный поведенческий механизм, закодированный в наших цепочках, или просто случайность, вышло то, что вышло. Несколько минут я гадал, не обиделись ли на меня Тулия и другие сууры, едущие прямиком в Тредегар, потом бросил, потому что надо было выбирать дорогу.

По рисунку, который захватил из концента Арсибальт (там на заднем плане был силуэт горной цепи), некоторым намёкам в истории светителя Блая, как излагает её хроника, и сведениям, которые Самманн посмотрел в своей супержужуле, мы нашли на карте три отдельно стоящих холма, один из которых мог оказаться Блаевым. Они образовывали треугольник со стороною миль двадцать примерно в двухстах милях от того места, где мы находились сейчас. Вроде бы совсем близко, но Беллер, посмотрев на карту, сказал, что сегодня мы туда не попадём. Дороги, объяснил он, тут «из нового гравия», по ним быстро не поедешь. Если даже и успеем сегодня, то уже в темноте, когда ничего сделать не сможем. Лучше переночевать где-нибудь неподалёку в подходящем месте, а тронуться с утра пораньше.

Я не понимал, что значит «новый гравий», пока несколько часов спустя мы не свернули с трассы на дорогу, которая когда-то давно была замощена плитами. Наверное, ехать совсем без дороги вышло бы ненамного дольше, чем вилять по мозаике растресканных блоков.

По преувеличенной вежливости, с которой Арсибальт обращался к Самманну, было видно, что соседство ита его смущает.

Он пересел вперёд под предлогом, что его укачало, и заговорил с Ферманом на флукском. Я занял место Арсибальта и попытался уснуть. Время от времени моб подпрыгивал на выбоине, я невольно приоткрывал глаза и в полусне видел болтающийся на приборной панели религиозный фетиш. Я не эксперт по скиниям, но был почти уверен, что Ферман — базский ортодокс. По большому счёту это такая же дичь, как то, во что верит Ганелиал Крейд, но куда более традиционная и предсказуемая.

Тем не менее, если бы группа религиозных фанатиков захотела похитить десяток инаков, она не смогла бы измыслить лучшего способа. Вот почему я резко проснулся, когда Ферман Беллер произнёс слово «Бог».

До сих пор он избегал этой темы, что было мне совершенно непонятно. Если ты искренне веришь в Бога, как ты можешь сформулировать хоть одну мысль, произнести хоть одну фразу, не упоминая Его? Однако богопоклонники вроде Беллера могли часами говорить, не затрагивая Бога даже вскользь. Может, его Бог далеко от наших дел. Или — более вероятно — присутствие Бога настолько для него очевидно, что он не чувствует потребности об этом говорить, как я не говорю через слово, что дышу воздухом.

В голосе Беллера звучала растерянность. Не злость, не обида, а искренняя растерянность дядюшки, неспособного втолковать племяннику что-то совсем простое. Мы вроде такие умные. Почему мы не верим в Бога?

— Мы придерживаемся булкианского канона, — с готовностью ответил Арсибальт, радуясь случаю рассеять непонимание. Не знаю, почему он вообразил, будто легко убедит Беллера взглянуть на вещи нашими глазами. — Это не то же самое, что не верить в Бога. Хотя, — поспешно добавил он, — я понимаю, почему так представляется тем, кто не знаком с булкианской системой.

— Я думал, ваш канон идёт от светительницы Картазии, — сказал Беллер.

— Да. Многие наши практики восходят непосредственно к картазианским принципам Древней матической эпохи. Однако многое было добавлено, а кое-что осталось в прошлом.

— И Булк — светитель, который что-то добавил?

— Нет, булка — это маленький хлебец.

Беллер натужно хохотнул — так эксы смеются, когда при них отпускают несмешную шутку.

— Я серьёзно, — сказал Арсибальт. — Булкианство получило название от булочек к чаю. Это система мышления, открытая примерно в середине периода между Пробуждением и Ужасными событиями. На пике цивилизации эпохи Праксиса, так сказать. Двумя столетиями раньше ворота матиков распахнулись, инаки вышли и смешались с мирянами — по большей части с богатыми и влиятельными. Арбский шар был к тому времени исследован и закартирован, законы динамики — открыты. Начиналось их праксическое использование.

— Эра механики? — Беллер с трудом выудил из памяти словцо, которое его заставили выучить в сувине много лет назад.

— Да. В те времена умные люди могли прокормиться тем, что просто болтались в салонах, обсуждали метатеорику, писали книги, давали уроки подрастающим аристократам и детям промышленных воротил. То были самые гармоничные отношения между... э...

— Нами и вами? — подсказал Беллер.

— Да. Со времён золотого века Эфрады. Так вот, жила тогда знатная дама, леди Барито. Её муж был безмозглый повеса, но это не важно, а важно, что она, пользуясь его отсутствием, завела у себя дома салон. Все лучшие метатеорики старались попасть туда в тот час, когда из печи доставали горячие булочки. Посетители сменялись, неизменной участницей собраний была одна леди Барито. Она писала книги, но сама тщательно оговаривала, что изложенные в них мысли не принадлежат конкретному человеку. Кто-то пустил выражение «булкианское мышление», и оно прижилось.