Ложа рыси - Кэтрин Куртц

— Ну, если он знает, то Адам сможет скоро установить контакт и тоже узнать, — сказала Джулиан. — Я надеялась умереть задолго до того, как с ними придется иметь дело снова!

— Я тоже, дорогая, я тоже, — ответила Филиппа, похлопывая подругу по руке. — Но поскольку мы не умерли, разве не удача для Адама и этого младшего поколения Охотников, что мы еще здесь, чтобы передать наши дорого доставшиеся знания?

И Джулиан, и Филиппа рассмеялись, однако в их смехе сквозила горечь, опровергающая внешнюю беспечность и говорившая о глубокой озабоченности сложившейся ситуацией.

На следующее утро Филиппа поехала в Джорданберн с Адамом и Перегрином. Она поднялась в палату Джиллиан, а мужчины направились в кабинет Адама. Вооруженного этюдником Перегрина переполняли опасения, о которых он уже несколько дней не решался заговорить. Когда они зашли в лифт, молодой человек не выдержал.

— Адам, должен сказать вам, что я очень сильно нервничаю из-за этого задания… как вы, наверное, догадались по моей блестящей беседе сегодня утром. Что вы сказали мисс Толбэт, чтобы получить ее согласие?

— Только правду, — ответил Адам. — Я сказал ей, что вы — мой коллега и что мы уже много раз работали вместе. Я позволил ей поверить, что вы — психиатрический эквивалент судебного художника, делаете наброски по психическим впечатлениям, которые улавливаете от пациента.

За стеклами очков светло-карие глаза Перегрина недоверчиво расширились, но тут в лифт вошла пара медсестер, а потом им пора было выходить, и он сдерживался, пока они не оказались в безопасности за закрытой дверью кабинета Адама.

— Адам, неужели вы так и сказали? — спросил художник, пока старший друг невозмутимо снял пальто и шарф и, повесив их в шкаф позади стола, надел белый халат.

— Почему бы нет? По существу, это правда. Я сказал, что искусство — ценный инструмент психиатрии… что картины часто дают возможность понять проблемы пациента. Вот, наденьте, — добавил Адам, подавая Перегрину белый халат, — Будете выглядеть одним из медиков.

По-прежнему не убежденный, Перегрин положил этюдник. Повесив пальто в шкаф и накинув халат поверх блейзера, он снова неуверенно повернулся к Адаму.

— Она не купится.

— Уже купилась.

— Держу пари, для этого потребовались мощные средства убеждения, — пробормотал Перегрин.

Адам склонил голову набок. Темные глаза сверкнули.

— Ваш тон наводит на мысль, что, по-вашему, я использовал неуместное принуждение, дабы заставить мисс Толбэт согласиться. Вы это имели в виду?

Глаза Перегрина за стеклами очков округлились.

— Ну, я…

— Сядьте, Перегрин, — тихо сказал Адам. — Я допускаю, что ваша неуверенность происходит от естественной нервозности, порожденной необходимостью работать перед человеком, с которым вы раньше не встречались. Но на случай, если у вас есть сомнения, я хочу сказать вам кое-что о власти и ответственности.

Перегрин повиновался, внезапно почувствовав себя провинившимся школьником.

— Нам надо кое в чем разобраться, прежде чем наши отношения разовьются дальше, — продолжал Адам, присев на край стола. — Я не обязан объяснять вам мои действия, но я хочу, чтобы вы поняли, что стоит на кону. И вы, и я знаем: Джиллиан нельзя вылечить, если не исправить причиненный ущерб. И мы оба знаем, что, вероятно, вы можете внести большой вклад в лечение. Если бы Айрис Толбэт знала то, что знаем мы, она бы, несомненно, согласилась на ваше участие. Но она ничего не знает, а у нас нет ни времени, ни возможности просвещать. Вы согласны?

— Да, — прошептал Перегрин.

— Так что же? — продолжал Адам. — Что ценнее: свобода выбора Айрис Толбэт — выбора, сделанного без знаний, или жизнь Джиллиан — жизнь, уже подвергающаяся большой опасности?

Перегрин опустил голову, уставившись на переплетенные пальцы.

— Очевидно, жизнь Джиллиан, но…

— Никаких «но», — спокойно сказал Адам. — Слушайте меня внимательно. Когда человек облечен властью, то раньше или позже он оказывается вынужденным употребить ее для того, чтобы достичь некоего великого блага. Да, я прибег к мощным средствам, чтобы убедить Айрис Толбэт согласиться на эксперимент. Я не применил силу, но был готов сделать это; вместо этого я сыграл на ее страхах.

Принять такое решение было нелегко. Если бы я поступил так ради личной выгоды, то был бы недостоин обладать теми силами, какими наделен, и очень быстро был бы отрешен от власти Силами большими, чем мои собственные. Однако бездействие было бы равно недостойно с моей стороны. Часть умения различать, обязательного для людей нашего призвания, заключается в том, что мы осознаем эти отличия и принимаем последствия. Понимаете?

— По-моему, да, — прошептал Перегрин.

— Более того, — продолжал Адам, — каждое важное деяние включает некий элемент риска. Иногда даже надо отказаться от того, что вы считаете своей чистотой, ради чужого благополучия. И тогда это становится вопросом смирения, а не гордости. Поверьте, нет большего наказания, чем вынужденно пожертвовать самоуважением. И нет большего бремени, чем вынужденно принимать такое решение.

Перегрин вдруг успокоился, его прежние опасения превратились в озарение.

— Вот что пыталась сказать мне леди Джулиан, — пробормотал он. — «Незаурядный человек отличает высокое от низкого».

— Именно. — Адам мрачно кивнул. — Вы начинаете понимать. Бог даст, сможете и действовать.

Кивнув, Перегрин расправил плечи и взял этюдник.

— Понимаю, — согласился он, — и готов действовать… если вы по-прежнему считаете меня частью команды. Пожалуйста, простите, я вел себя, как первостатейный идиот!

Джиллиан отвели отдельную палату. Когда Адам и Перегрин пришли, Филиппа как раз стояла в дверях и вместе с медсестрой внимательно рассматривала карту Джиллиан. Айрис Толбэт ставила большой букет цветов на прикроватной тумбочке с видом человека, ищущего, чем бы заняться. Заметив Адама и Перегрина, она как-то нерешительно подняла голову.

— Доброе утро, мисс Толбэт. — В голосе Адама звучал спокойный профессионализм. — Это мистер Ловэт, джентльмен, о котором мы вчера говорили. С вашего разрешения, он в течение следующих нескольких дней проведет некоторое время с вами и вашей дочерью.

Айрис обошла постель и подошла, застенчиво протягивая изящную, тонкую руку.

— Здравствуйте, мистер Ловэт, — сказала она немного нервно. — Вы как-то моложе, чем я ожидала. Должна признаться, я не претендую на понимание того, что вы намерены делать.

Перегрина, сжимающего предложенную руку, внезапно поразили вид застарелой усталости и синие тени под глазами; сочувствие придало ему воодушевление и решимость, каких он не ощущал еще мгновение назад.